- Эх, – печально вздыхает женщина – жена рабочего. – Там раньше Пётр и Екатерина жили, представь – вот это дом… Это он снаружи такой, а там как внутри роскошно? Ой, Господи, нам б такую хату…

- И не мечтай, жена, – отвечает ей рабочий. – Дворец – дом царский, каким боком нам такой, простым рабочим такие апартаменты…

- Хотите такой же дворец? – вдруг, откуда ни возьмись неожиданно перед парой возникает Зиновьев, напряжённо сияющий лучезарной улыбкой.

- Хотите жить не хуже особ царских кровей? – с другой стороны, испугав рабочих, появляется такой же “радужный” Каменев. Он смело делает им навстречу шаг и торжественно вручает потрясённому главе семейства листовку. – Да-да, не удивляйтесь, это не мечта, это реальность!

- Ваша жизнь разделилась на до и после, товарищи! – воскликнул Зиновьев. – Раньше вы жили серой и скучной жизнью, окружённой бытовухой, работой, зарабатывая при этом гроши, горбатясь на буржуев, и втайне от всех соседей мечтаете жить, как достойные люди. Но теперь всё изменилось!

- К-как это? – муж и жена недоумённо смотрят друг на друга.

- Теперь с нашей партией вы попадёте в волшебный мир Советской России. Да, вы не ослышались – Советской России! Это не только уникальные возможности для рабочих и крестьян, но и единственный способ классовой борьбы для народа и равенства!

- Ух ты! – театрально удивляется Каменев. – Ты не врёшь? Это же невозможно!

- Возможно, товарищи, с Советской Россией возможно всё! – заявляет Зиновьев, не давая проходу паре рабочих. – Только представьте: вы будете жить наравне с королями и людьми первого сорта в роскошных дворцах, как этот, вы не будете ни в чём себе отказывать и всё это – Советская Россия!

- Но, как же нам достичь Советской России? – тихо, но заинтересованно спрашивает рабочий.

- А поможет нам в этом Великая Социалистическая Революция! – громко восклицает Зиновьев. – Это революция, которая состоится через несколько дней, будет ошеломительна не только в истории России, но и в истории всего мира! Проголосуйте за нашу партию, и революция разгонится до пределов всего земного шара! Вам не потребуется никаких усилий, вам просто нужно будет проголосовать за РСДРП(б).

- Голосуйте за РСДРП(б)! – подхватывает Каменев, раздавая листовки всем остановившимся людям и обычным зевакам. – Пролетарии всех стран соединяйтесь!

- За революцию… возьмите листовочку и проходите, – сквозь зубы проговаривал Зиновьев. – Установим диктатуру пролетариата!

Не буду описывать, как от дьявольского смеха чуть не падали Свердлов, Троцкий и Дзержинский, скажу только, что моментом они насладились, да и идея политической агитации листовок среди народа им понравилась. Но Зиновьев был очень зол, особенно на Троцкого, который принял самое что ни на есть активное участие в придумывании фраз для Григория. А Зиновьев был злопамятен… Благо, этот случай все пятеро с собой унесут в могилу. Но, не будем пока что о грустном, ведь сейчас, накануне революции, никому не было до споров и разборок.

- А знаешь, самое обидное, – Каменев докурил сигарету и ловким движением загнул её под подоконник, – что мы с тобой как всегда крайние. Ух, Дзержинский, ненавижу его, граф Монте-Кристо…

- Это вы, Лев Борисович, преувеличили, – неожиданно позади друзей раздался звонкий, режущий по ушам голос. Зиновьев и Каменев вздрогнули и одновременно обернулись. – Эдмон Дантес, если мне не изменяет память, непрерывно сидел тринадцать лет в замке Иф. Мне повезло больше, где я только не был.

- Вы давно здесь стоите, Феликс Эдмундович? – тихо спросил Зиновьев.

- Не важно, – отрезал Дзержинский, с угрозой посмотрев на Каменева. – Мне всё равно, как ко мне относятся, но за сравнение спасибо, Эдмон Дантес был благородным человеком, и месть его была…основательной.

-Постойте, – Льва, казалось, осенило на слова «непрерывно сидел». – У меня идея! Григорий, нужно срочно организовать заседание!

- Какая идея? – поинтересовался Зиновьев. – Ты же видишь, все комнаты почти заняты, негде заседание проводить.

- Как это негде?! А главный зал нам для чего? – заявил Каменев. – Я только сейчас понял: муравьи в коробочке… непрерывно… Никому, пока переворот не свершиться, нельзя покидать Смольный! За мной!

Буквально спустя десять минут все члены ЦК [кроме Кобы и Ленина] уже теснились в совещательном зале, где около недели назад решали судьбу Зиновьева и Каменева, а сейчас они же и выступали. Фамилии у них – говорящие, так что доминирующий в этом тандеме и взял инициативу в свои руки.

-Товарищи, – обратился «доминант» Каменев к большевикам. – Я вас вырвал не просто так, у меня предложение! Раз Керенский может в любой момент вмешаться в наш план и нашу деятельность, просьба: никому без особой важности не покидать здание Смольного. Все вы нужны сейчас здесь, и поэтому я считаю, без особой на то нужды членам ЦК запрещено покидать Смольный. Надеюсь на одобрение и официальное заверение в протоколе.

Льва поддержали одобрительными выкриками. Предложение было принято единогласно.

- Отличная речь, Лев Борисович, – бросил Каменеву, сошедшему с трибуны, Троцкий. – Быстро и лаконично.

- Спасибо, – откликнулся Лев, подойдя к шурину. Последний внимательно, сощурив хитрые глазки, осмотрел весь зал. – Хм, ты кого-то ищешь?

- Как ты там говорил: «Чтобы никто из членов ЦК не покидал Смольный?» А где же твой друг?

- Какой ещё друг? Зиновьев всё ещё злится на тебя, – насупился Каменев. Троцкий перевёл взгляд на Льва, уголки его рта чуть приподнялись, что означало явную усмешку.

- Коба. Он, вроде бы, член ЦК, а с самого утра нигде не мелькает. И сейчас его нет.

- Кобы нет? – неподдельно удивился Каменев, он рывком на носочках потянулся вверх, оглядывать зал. Убедившись, что Троцкий не врёт, он удручённо почесал затылок. – Странно, мне казалось, он где-то здесь. Он никогда не привлекал к себе внимания, поэтому не заметить его нетрудно. Интересно, где же он? Неужели он хочет пропустить всё восстание?

- В редакции, он должен был напечатать воззвание… Что это я опускаюсь до его обсуждения? Это неважно! – воскликнул Троцкий, отрицательно качнув головой, направился к выходу. – Хочет сидеть весь день в редакции – пускай сидит, главное, чтобы не мешался.

- А что же делать? – отчаянно бросил вслед Каменев. – Он тоже один из членов ЦК, как же нам без него?

- Коба выпал из игры! – ответил Троцкий с присущим ему актёрским пафосом, слегка повернув голову. – Он слишком слаб для неё, всё равно бы не выдержал.

- Подожди! – Каменев бросился вслед за Троцким. – Ильича тоже сейчас нет с нами, но это не значит, что он слаб для игры.

- Ильич – это другое дело! – огрызнулся тот. – Ты в курсе, что Керенский отдал приказ всех нас арестовать? Так как Ленин – глава партии, то его на месте уничтожат, этого не должно случиться!

- Я знаю об аресте, Лев, этого-то я и боялся. Поэтому никому не следует выходить из Смольного. А Ленину из конспиративной квартиры. Единственный, кого Керенский не тронул…

- …Коба! – с раздражением провозгласил Троцкий. – Он вообще не должен был быть среди нас! Откуда он вообще взялся?

- Из Грузии, – ответил Каменев. – Ленин говорил ещё летом, что должен быть кто-то незапятнанный, продвигающий мирную линию. Коба – миротворец и единственный связной с Лениным. Зря ты его так сильно недооцениваешь.

- Я-то? А ты? – Троцкий подозрительно взглянул на Каменева. – Не ты ли его предал?

- Что?! – Лев остановился шокировано отвечая на взор второго Льва. – О чём ты… я никогда…

- Да уж, конечно. Променял на Зиновьева, а об ордене ты ведь ему ничего не сказал? Утаил? От лучшего друга?!

- Он… Я… – Каменев замолчал и отвел глаза. – Я не виноват, что он такой. Он никогда не ценил дружбы, он в неё не верит. Сколько я помню, постоянно говорил о Ленине, почти всегда хмурый и грустный… А я всегда буду каменно держаться за своё мнение, даже если оно в корне расходится с остальными.

- Всё! Просто забудь о нём, не до этого сейчас, – перебил его Троцкий. Завидев свободный телефон, он кинулся к нему. Естественно, не он один, всем нужно было позвонить именно сейчас. – Брысь отсюда, товарищи! Телеграфом воспользуйся, Подвойский... Смольный на проводе. Алё, как обстоят дела у вас на объекте? Заняли? А юнкера? Отпор им дайте, их и так почти нет… Уже? Молодцы, продолжаем в том же духе…