- Преступники должны... ответить по закону! – прохрипел председатель ВЦИК, протягивая руку к чекисту. – Ты должен, Феликс...

- Я сделаю всё, что в моих силах, – Дзержинский отстранился в сторону. – Мне пора идти, Яков.

Волнение охватило Феликса, когда он повернулся к Свердлову спиной. В сознании мелькало только такое значимое для чекиста словосочетание. “Город Ада, город Ада. Ты же так хотел там побывать. Для дьявола самое лучшее место гибели. Прощай, Яков.” Свердлов беспомощен, слаб; он ничего уже не сможет сделать. И даже если он узнает, о чём думает “Железный”... Пускай.

- Сделай это, Феликс! – с силой выкрикнул Свердлов вслед, но быстро закашлялся и затих. – Сделай...

Закрыв за собой дверь, пульс Дзержинского выровнялся. Сердце его отныне билось абсолютно спокойно. Он кинул многозначительный взгляд в сторону Троцкого, который стоял поодаль, облокотившись на стену. Он подождал, пока Коба со своими друзьями навестит Свердлова, а затем сам вошёл к больному.

Теперь вокруг Свердлова как назло вертелась его благоверная. В отличие от Дзержинского, у Троцкого была масса вопросов к бывшему товарищу: по какой причине, во сколько, при каких обстоятельствах всё произошло и что сам председатель ВЦИК думает по этому поводу.

- Дорогая, всё в порядке, дай я тет-а-тет поговорю с Лейбой, – Свердлов понял многочисленный взгляд Льва Давидовича.

- И как? Голова императора не помогает? – с иронией спросил нарком, когда супруга Якова удалилась из комнаты.

- Не в том дело, Лёва, – тяжело вздохнул больной. – Каббала так и не найдена. Распутин клялся, что уничтожив всех членов семьи Романовых, мы сможем завладеть этим знанием, но... Я просто чего-то не понимаю.

- Возможно, не все Романовы были убиты, – пожал плечами Троцкий. – Тебя до сих пор всё это волнует? Скажи лучше, как ты себя...

- ...Чувствуешь? Знаешь, мне не дает покоя вопрос, что Ленин уезжает в Петроград. Ты не в курсе куда?

Лев Давидович кивнул головой и ответил, что Владимир Ильич вместе с Крупской отправляются на похороны мужа его сестры – Елизарова, и что Калинин выступает главным организатором похорон.

- Мне плохо, Лёва. Очень, – вдруг перебил его Свердлов и схватил за руку. – Знаешь, мне кажется не просто так те железнодорожники взбунтовались. Что-то послужило для них мотивацией, я уверен...

- Ты бредишь! – вскрикнул Троцкий и шарахнулся в сторону. – Это была случайность!

- Мне кажется, что это мне кара, – сипло продолжил председатель ВЦИК. – Я читал, что орёл – предвестник пришествия Люцифера на землю и его... поражение. Я всегда считал себя им.

- Кем? – недоумевающе спрашивал Бронштейн, сощурив глаза. – Люцифером?.. Помилуй, я – атеист, это бред.

- Нет, не бред! Каббала существует, и Люцифер и Бог тоже существуют! – воскликнул Свердлов не своим голосом. – Прошу тебя, Лёвушка, позаботься о съезде. Не дай новой оппозиции тебя подавить. И резолюции, самое главное про них не забудь... Кресты... Кресты на красном полотнище.

Троцкий был напуган так, словно лицезрел второе пришествие. Зрачки Свердлова расширились, руки затряслись. В приступе бреда он попытался встать с кровати, звать к себе сына, поведать что-то о краже этих самых резолюций.

- Пожалуйста, – вдруг обратился Яков к однопартийцу необыкновенно тихим шепотом. – Я должен сказать... Маше...

- Какой такой Маше?.. Прошу тебя, Яша, ляг обратно, – призывал его Лев, насильно прижимая обратно к постели. Началось кровохаркание. Темная жидкость брызнула на руки, на сюртук. Троцкий был бессилен: в безысходности он даже не знал, как успокоить Свердлова и что сделать. Это был идеальный момент для убийства. Сунуть любую таблетку в горло и летальный исход гарантирован. Однако Льву ничего подобного не пришло в голову. Он не мог убить сам, он не был убийцей и был для того слишком слаб и слишком милосерден.

Бред закончился быстро. Свердлов вновь потерял сознание, а Троцкий, не помня себя, выскочил из его квартиры. Кровь с его пальцев редко капала на пол, оставляя длинный бордовый след.

Открытие съезда состоялось 18:00 При обсуждении Программы РКП(б) раздел “В области военной” не вызвал особых возражений. В нем подчеркивался классовый характер Красной армии; необходимость широкого военного обучения пролетариев и полупролетариев, начиная со школы; классовое сплочение и социалистическое просвещение как основы воспитания в РККА; для чего нужны политические комиссары; возможно, короткий срок казарменной выучки, связь военных формирований с фабриками, заводами, профсоюзами и организациями деревенской бедноты; подготовка командного состава “из среды сознательных рабочих и крестьян”: широкое привлечение военных специалистов для использования и применения оперативного и технического опыта мировой войны; потеря принципиального значения выборности комсостава.

Противники нового курса не выступали, поскольку большинство программных требований совпадало с их взглядами, а по конкретным проблемам бои были впереди.

- Начнем, естественно, с основного вопроса полемики – о привлечении военных специалистов в РККА, – так начиналась речь о военных делах.

В прежних тезисах Льва Давидовича были названы “большим недоразумением” попытки поднять этот вопрос “до уровня принципиальных разногласий”, а в тезисах Сокольникова, выступавшего вместо Троцкого, подчеркивалась необходимость “продолжать привлечение военных специалистов на командные и административные должности”, но держать их под неослабным политическим контролем, устраняя “политически и технически непригодных”. Эту точку зрения поддержали делегаты А.С.Александров, А.И.Окулов, Абрамов, В.М.Мулин, Р.Я.Левин, И.Л.Дзевялтовский. Наиболее обстоятельными были доводы Окулова:

- Еще очень долго не будет сколько-нибудь образованных в этом отношении коммунистов, потому что то, что нам дают и могут дать теперь на фронт, это люди, знающие несколько страниц военных книг, и доверять им ответственную задачу – это значит производить опасные эксперименты.

В тезисах Смирнова, прежде всего, говорилось, что “отсутствие у пролетариата собственного технически подготовленного командного состава делает совершенно неизбежным использование военных специалистов из среды бывшего офицерства...”, но отсутствие “организационной гегемонии партии” передает им “руководство организационной работы”, что “благоприятствует бюрократизации военного аппарата и обрастанию его паразитическими чиновничьими элементами и учреждениями”.

- Руководители буржуазной военной политики никакой пользы для Красной Армии принести не могут и потому для Красной Армии не нужны! – возразил по этому поводу делегат С.К. Минин.Но ведь и он имел в виду необходимость дифференцированного подхода к военспецам. Кстати, прямого и полного отрицания использования специалистов не было и в выступлениях от “военной оппозиции”

Выступивший с заключительным словом Смирнов заявил, что его взгляды были изложены неверно – он говорил, что нужно устранять и плохих военных руководителей, и незнающих военных комиссаров.

- Мы сумели привлечь специалистов, но не сумели направлять их работу и нужно стремиться к исправлению линии, – уточнил он о главном недостатке.

В заключительном слове Сокольникова содержалась реакция на ряд выступлений – в частности, Мясникова о лишении спецов командных прав и перекликающейся с этим точкой зрения Смирнова – командует военный совет.

Вторым из основных военных вопросов борьбы на съезде стал вопрос об уставах Красной армии. Он, как и все, имеет свою историю. 15 ноября в Высшую военную инспекцию поступило письмо из областного бюро РКП(б) Промышленного района о получении копии Устава внутренней службы для Красной армии Орловского военного округа. Утвердил его окрвоенком А.Я.Семашко. В уставе, как утверждали обкомовцы, устанавливалось “старое отдание чести, хотя и с оговоркой, что вне службы и вне казармы честь не отдается”. Наложенные на документе резолюции свидетельствуют об отрицательном отношении руководства ВВИ к изданию местного устава.