- Хочешь, чтобы я выяснил у Кобы всё, что он знает?

- Ты понимаешь меня с полуслова, – хитро улыбнулся Троцкий. – Скажи Ленину, что едешь вместо меня. Ильич хотел, чтобы я отправился на Урал вместе с Кобой – что за маниакальное желание нас свести? Уму не постижимо, право слова!

- А работа в ЧК? А что, если Свердлов именно в это время совершит новое покушение? – с тревогой спросил Дзержинский. Ему не очень понравилось, что за него уже всё решили, однако Троцкий обладал способностью к убеждению. По крайней мере, всё было более чем логично – Кобе, несмотря на его ум, не пришло бы и в голову, что председатель ВЧК отправится в Пермь вместе с ним только для того, чтобы расспросить о некоторых важных вопросах.

- Ich werde nehmen unter seine Fittiche ( Я возьму под свою опеку), – заверил Лев, вернувшись к своим отчётам. – Не волнуйся, Феликс. Я не допущу. Спасибо за прояснения, больше не буду тебя задерживать.

Огонь из зажигалки Троцкого почему-то невольно напомнил Феликсу годы своего заключения в Орловском централе. Там не было огня. Почему-то он помнил только зиму, словно там, в этом провинциальном городке России, не было ни весны, ни лета. Помнил, как каждый вечер по 3, по 4 человека погибали его товарищи. Орёл клевал их, будто те были ядовитыми змеями. Разумеется, не зря ведь эта птица олицетворяла символ Российской Империи. И тот город был призван уничтожать таких, как он. Он никогда больше не вернётся туда и как бы чекист ни хотел забыться: выпить сотню бутылок вина и выкурить тысячу сигарет – ничто не могло затмить страшные воспоминания о проклятом заключении, которые до сих пор преследовали его в кошмарах. Централ не стал местом его смерти, но стал местом его личного Ада, личного аутодафе. Ужас и безумия, пережитые в той тюрьме можно было приравнять к самой жестокой физической смерти. Чтобы привыкнуть, нужно было стать животным, лишиться морали. И всё это он в тайне списывал не на жестокость системы, а на общую картину города. Именно туда его отправил из “X павильона” чёртов Орлов. Человек, которого простил Дзержинский, оказался белым шпионом. Он бежал за границу осенью в связи с началом “Красного террора”. А потому никакой жалости к белым первый чекист отныне не питал.

Именно поэтому он хотел устроить казнь де-факто врага страны именно в Орле. Это было сродни мании, это стало его смыслом на ближайшее время. Дзержинский чувствовал, что Гражданская война окончится победой “Красной армии”. Нужно было воспользоваться этим жестоким временем. Один вопрос, который мучил его целый месяц: как? Как заманить Свердлова в самую глушь РСФСР? И что произойдёт там с ним? Подослать убийцу? Своих, из ВЧК? Если всё вскроется, Свердлов предпримет очередную попытку избавиться от Ленина. Дзержинский не мог этого допустить. Если только Троцкий в качестве спасительного огонька сможет всё предотвратить.

Однако нужно было сосредоточится и выбросить этот надоедливый огонёк из головы. Льва Давидовича беспокоил Коба, а значит нечего переживать. С ним-то он точно найдёт общий язык. И вот как раз он – лёгок на помине, поднимается по лестнице второго этажа.

- Иосиф! – позвал товарища Дзержинский, дабы он остановился и обернулся.

- Здравствуй, Феликс, – любезно улыбнулся Коба, дожидаясь, пока чекист поравняется с ним – какими судьбами?

- Владимир Ильич вызывал к себе в кабинет, – Феликс взглянул на лестничный проход. Им как раз было по пути. – Ты знаешь про ситуацию в Перми?

- Имею представление. Думаешь, товарищ Ленин проведёт со мной разъяснительную работу по этому поводу? Отправит на точку?

- Такое предположение сделал Лев Давидович.

- Троцкий? – Коба демонстративно хмыкнул, широко растянув рот в улыбке. – Ну что ж, этот павлин только и делает, что предполагает...

Однако Дзержинский не поддержал юмор товарища. Наоборот вопреки ожиданиям Коба, чекист нахмурился и сурово произнёс:

- Попрошу тебя, Коба, не выражаться оскорбительно! За словами следуют дела, в нашем же случае пока что только слова.

- Действительно, товарищ Дзержинский, и когда же Бронште... товарищ Троцкий успел очаровать такого человека, как ты? – нарком по делам национальностей поднял брови. – А впрочем, не имеет значения, я ведь этим рискую, верно?

- Das ist recht, – кивнул чекист.

- С чего вдруг на немецком?

- Германия скоро будет нашим союзником.

- Экий ты дипломат, Феликс.

Положение у Кобы улучшалось с каждым месяцем. Ильич был к нему благосклонен и общался с ним практически наравне с Троцким. Грузин прекрасно понимал, что Ленин желает помирить заклятых конкурентов. А потому не удивился, что председатель ВРК, не горя энтузиазмом, всё же пригласил его на дачу. Вернувшись домой, Коба очень долго заливался смехом, рассказывая Каменеву и Наденьке о том, как вывел из себя едва ли сдерживающегося Льва. Троцкий жалил тонким сарказмом, словно пчела, но Джугашвили успел изучить его. И даже по своему привыкнуть к его выходкам. А вот Ленину это не нравилось. Он не гневался, но очень расстроился, когда узнал о провале своего, блестящего на первый взгляд, плана.

Узнав о том, что товарищ Троцкий ретировался, Ленин задумался. Он долго смотрел на Дзержинского, когда тот рассказал ему о своей инициативе поехать в Пермь.

- И ты уверен, что сможешь оставить ЧК? Потому как я с тобой согласен, Феликс. Ты бы смог вразумить пермских обалдуев.

Коба был немало удивлён желанию чекиста покинуть Москву, но в мыслях решил, что именно так он извиняется за тот инцидент, когда уехал за границу к своей семье. Может быть, он сможет перенаправить их в столицу, когда-нибудь?.. В этом плане Джугашвили было жаль чекиста. А разве чистосердечный “Железный Феликс” мог ехать по какой-то иной причине? Подводные камни свойственны каждому.

- Я уверен, Владимир Ильич. Ситуация на фронте оставляет желать лучшего, а армии нужна мотивация перед контрнаступлением, которое планирует товарищ Троцкий, – ответил Дзержинский.

Ленин тяжело вздохнул, и, пожав плечами, взял со стола уже исписанную бумагу и что-то дополнил в тексте.

- Коба, это твоей Наденьке. Пускай она перепечатает мандат.

Спустя полчаса документ был переделан. Коба, перечитав содержимое, бережно сложил бумагу вчетверо и положил в карман своего френча.

И.В. Сталину и Ф.Э. Дзержинскому

Мандат

Член Совета Обороны т. Сталин и председатель Всероссийской Чрезвычайной комиссии т. Дзержинский уполномочены Советом Рабочей и Крестьянской Обороны и Революционным Военным Советом Республики для расследования причин падения Перми, сдачи в плен частей 3-й армии, дальнейших неудач наших войск в районе действий этой армии и причин несвоевременной эвакуации Перми.

Т. Сталину и т. Дзержинскому предоставляются права: 1) требовать объяснений от всех властей, находящихся в этом районе; 2) смещения должностных лиц, причем ответственных военных работников с согласия Революционного Военного Совета Республики; 3) предания суду Военно-революционного трибунала виновных.

Всем советским организациям предлагается оказывать полное содействие тт. Сталину и Дзержинскому.

Председатель Совета Рабочей и Крестьянской Обороны

Секретарь

3.1.1919 г.

Когда их поезд отправлялся, Дзержинский поймал себя на мысли, что его что-то гложет. Возможно это были дурные мысли о том, что оставляет Москву, хоть и с обещанием доверять Льву, а, может быть, это были предчувствия. Интуиция чекиста очень редко подводила. То ли гибель кого-то очень дорого сердцу, то ли провал контрнаступления?.. Всё, к черту! Лучшее: закрыться в купе, закрыть глаза и в кромешной, вечерней темноте, когда путь так далёк, а зимняя ночь так холодна, представить слабый, но яркий огонёк.

Феликс чиркнул спичной. Маленькое пламя отразилось в его зелёных глазах, в окне поезда. Коба, наблюдая за сим довольно сентиментальным и идеалистическим зрелищем, достал трубку.

- Дай прикурить, – попросил он. А Феликсу не было жалко своего огня. Он не принадлежал только ему, ибо тот огонь был пламенем сердца. Конец четвёртой партии.