- Троцкий – иллюминат. Ему ничего создавать не надо было. Лишь теорию перманентной революции. Он совершил революцию только в политике, а не в науке. Предположительно, что в то время, “Сердце революции” был обыкновенной безделушкой без всяких примочек. Не развились пока в РСФСР технологии до подобного уровня. А о Сталине я тебе до поры до времени запрещаю рассуждать. Мал ещё.

- Семнадцать лет!.. – воскликнул Миша.

- Не в плане возраста, а в плане знаний.

- Если хочешь знать, что в первом полугодии одиннадцатого класса мы прошли двадцатый век, представь себе. И про революцию 1905 года я знаю, и про Русско-Японскую войну...

- Но вы же проходили мировую историю, не касаясь России? До какого точно года ты учил?

- До “великой депрессии”. И я солгал, по истории у меня были дела не важнецки. Я читал её на переменах до звонка. И ничего не помню.

Разговорившись на тему современной истории, ни Орлов, ни Дементьева не заметили, что остались в “Сказке” совершенно одни. В то мгновение к ним подошёл официант и тактичным, но нагнетающим голосом процедил:

- Наш персонал просит покинуть кафе.

- Но вы же работаете круглосуточно! – возразила девушка.

- Кроме чётных дней. Мы работаем до двадцати одного часа.

Настроение у обоих упало ниже плинтуса. Унылости прибавлял тот факт, что денег не осталось совсем, и деваться им было некуда. Вот она – суровая реальность, по крайней мере было лето. А Вика была в смятении оттого, что впервые в жизни ей придётся ночевать на улице. “Белоручка есть белоручка” – скажете вы, и правильно скажете. Но особенным отличием этой буржуа было то, что она ради достижения цели она была готова есть землю, а ночевать на улице и терпеть материальные лишения. Проще сказать, Дементьева была склонна к аскетизму.

Орлов в смятении не был вовсе: он рассказал напарнице о том, что произошло с ним после того, как он покинул Зимний Дворец.

- ...И эти двое: бугай и воровка – поволокли меня куда-то в подполу, в канализацию. Оказалось, что они представляют политическое движение центристов. Их штаб почему-то находится в подвале какой-то многоэтажки. Так вот, привели они меня туда, поставили в центр, а воровка у них по ходу главарь – зовут Аней.

- Анка-пулемётчица, – произнесла про себя Дементьева. – Интересно, и что дальше?

- Она сказала, что меня зовут Михаил Орлов, и что сегодня настал тот день, когда пора выйти на улицу. Их там в подполе человек сто – это точно. Они заулюлюкали и спустя примерно полчаса все высыпали на площадь, а Анна потащила меня с собой. На проспекте они все начали кричать, митинговать, всё закружилось и завертелось в одном дымовом потоке и криках. Потом приехало ФСБ и камеры, и всех начали арестовывать, а Анна толкнула меня в сторону, и я бежал. Не знаю, задержали ли её или нет... Знаешь, я переживаю за неё. Она... хорошая.

- Не переживай! – Последний голос – низкий, с придыханием не принадлежал никому из собеседников. Орлов узнал его и обернулся – позади стояла шатенка, язвительно улыбаясь юноше. – Лучше за себя.

Миша радостно бросился к ней, а Виктория осталась в стороне, ошарашено наблюдая эту скомканную картину. Нежданное появление Анны произвело на неё сильное впечатление и вдруг в её голове родилась мысль.

- Если вам негде ночевать... – шатенка остановилась напротив проезжей полосы и ногой оттолкнула люк, который покатился далеко по дороге, – ничего, кроме этого предложить не могу.

Виктория пугливо посмотрела вниз – изнутри доносился не очень приятный запах.

- Лезть в люк? Но я думала...

- Думала? – удивилась Анка. – Ну иди куда хочешь.

Ничего иного не оставалось. Опустившись в канализацию, Викторию охватил такой ужас и такое отвращение при первом взгляде на помещение, что к горлу её от грязи и зловония подступил приступ тошноты. Она поспешно закрыла рот и нос ладонью, за что Анна смерила её суровым взором.

- Не слишком нежные условия для хранения суфле? – высокомерно спросила она.

- Какое я тебе суфле? – с вызовом ответила девушка, и тогда шатенка без всякого смущения подобрала труп крысы, которая распласталась на земле. Миша хоть и бывал здесь до этого, но лицезрение тухлого, потемневшего тельца с полуразложившимися конечностями спровоцировало рвоту. Дементьева зажмурила глаза и отвернулась в сторону, а Анна лишь с издёвкой усмехнулась и отбросила труп в пыльный угол – прочь с глаз. Орлов судорожно приподнял голову, вытирая губы: он с трудом передвигался из-за приступа мигрени и тошноты, поэтому Вике пришлось взять его под руку.

- Скажешь, не суфле? – хихикнула Анна. Она передвигалась плавно и картинно, грациозно, но пошло покачивая бедрами, дабы продемонстрировать своё превосходство в этой среде обитания.

Лабиринты в канализации, казалось, были бесконечными. Они петляли, раздваивались, где-то в потолке были выбиты щели, в которые выбивался тусклое свечение небосклона. Орлов жутко боялся натолкнуться на других диггеров, но Виктория успокаивала его, сказав, что ночью вряд ли кто-то будет бродить по подземелью.

- Ты чё, с Луны упала? – рассмеялась Анна, так, что на гордом лице Дементьевой образовался алый румянец. – Сюда в диггеры лезут все, кому только не хрен делать – любимое место сатанистов, люциферистов всяких, видела, как эти фрики кишки чьи-то сжигали. Об останках младенцев, пожалуй, говорить не стоит, мне здесь ещё в штаны прудить не надо. Мда, можно сказать, что это самое честное место в городе, оно показывает его суть. Всю суть целиком…

- Всё в этой стране держится и стоится на фундаменте зловония, гнили, смертей и преступлений, – между прочим отозвалась Дементьева.

- Харе метафорить, детка, мы не комильфо. И да, о преступлениях, – Анна обернулась. – Не советую с вашей дряблой психикой смотреть по сторонам.

Это была провокация специально для социалистки. Виктория невольно от любопытства бросила взгляд налево. Опершись на грязные, слипшиеся камни, у стены в сидячем положении валялось человеческое мёртвое тело: белки глаз вытаращено уставились прямо на девушку, покуда в животе зияла огромная тухлая дыра. Из его рта и дыры стали вылезать трупные черви: длинные, белые скользкие, разъедая тело. Исступленный крик Виктории содрогнул их и они зашевелились.

- Хоть говори, хоть нет, – Анна в два шага приблизилась к ней и с силой дала пощёчину. – Заткни рот, идиотка, не ори. Что ты хотела, куда ещё по-твоему трупы сбрасывают? Знаешь, в лес муторно вести, а в багажнике только полные кретины перевозят. Здесь никто ничего не находит и никто из ментов сюда ни за что не полезет.

- А кто здесь ещё лазит, кроме сатанистов? – тихо спросил Миша, закрыв уши руками, чтобы ненароком не повернуть голову.

- Ультра-правые, скины, бродяги, бомжи и множество других разных фриков, но они тут не задерживаются. Блевотиной плюются не хуже тебя, малолетки, и улепётывают по домам под мамино крылышко.

- А левые?

- Левых что-то вроде… тебя – никогда. Левые – либеральные зазнобы до тошноты, аж бесит, а ума как у пустой бочки.

- Отнюдь, – прошипела Виктория, нахмурив брови, – зазнобы в центристской и умеренно-правой оппозиции.

-Хе, на себя, блин, посмотри. Ты в канализации карамельными речами трубишь и корчишься ещё: отню-ю-юдь. Хрен тут кто-то тебя похвалит, усекла? Мой тебе совет: чеши поменьше языком.

- А говоришь, что не родственник Троцкого… – пробурчал Орлов.

- Хватит надо мной стебаться! – Виктория сжала кулаки. – Ты вообще белогвардейца потомок!

- Заткнись уже, бля… В край достала, дорогуша.

К счастью социалистки, спустя полчаса в полной тишине, они подошли к деревянной, подгнившей двери. Мише было всё равно где спать, поэтому Анна оставила его внизу, тихо прокравшись между спящими межрайонцами. А Викторию, воровка больно схватила за руку и выволокла на первый этаж здания.

- Вы бродяги, да? – тихо спросила блондинка. Она сразу же догадалось об этом, увидев подвал, увидев лежащих на холодном полу оборванных, бледных людей, укрывшихся обрывками старого пледа. На этот вопрос Анна ничего не ответила, лишь жестом указала на кабинку лифта.