Белка не приходила четыре дня, Алехин волновался за подопечную. Подкармливая орехами, зимой наблюдал, как та забирается на верхние ветки дуба в лесу, перепрыгивает на забор, некоторое время сидит на сколоченном им домике, где весной выведет бельчат, и только затем грациозно скачет к кормушке. Разочаровано отвернувшись от окна, Матвей пошел надевать куртку и ботинки. Собаки оживились: хозяин вновь после долгого перерыва отравляется гулять. Анна насторожено наблюдала за сборами, потом не выдержала.

– Тебе же вреден холодный воздух. Позвони Виктору, спроси разрешения.

– Он мне что, отец родной?

– В каком-то смысле.

– Чувствую себя лучше, выйду минут на десять.

– Ладно, если недолго. Скоро приедут дети. Пойду-ка я с тобой.

Оказавшись за калиткой, риджбеки начали исследование остатков снега, пожухлой травы и кустов. Хозяева брели за ними и автоматически остановились рядом с питомцами, усиленно обнюхивавшими пятно крови в ореоле выщипанной беличьей шерсти. Ни костей жертвы, ни следов хищника! Теоретически лиса, практически куница могли взять белку, но как? Собаки двинулись дальше и нашли место, где начиналась трагедия: капля крови на снегу и рядом единственный отпечаток огромных когтей. Алехин приложил ладонь, его пальцы оказались аналогичной длины.

– Филин сожрал нашу любимицу, – догадался, – ощипал клювом и целиком проглотил. Не переварившиеся косточки и кожу потом отрыгнет.

– Тварь! – с отвращением объявила женщина.

– Тварь божья, – поправил мужчина, – не хуже других, а репутация плохая. Кстати, белка – такой же грызун, как и крыса, а имидж у неё лучше.

– Наверное, за счет пушистого хвоста, – предположила спутница, непроизвольно трогая меховой воротник.

– Или пиар-менеджеры более способные.

– Ладно, натуралист, давай возвращаться.

Во дворе уже парковался Степан, приехавший с Ксенией, чтобы, как таинственно намекнул по телефону, «рассказать важные новости».

Старшие позволили за столом немного Saint-Emilion, младшие дружно воздержались. Анна внимательно посмотрела на загадочную Ксюшу, уплетавшую баранину на косточке, и губы её приоткрылись в догадке. Матвей остановил жену взглядом. Поведение детей легко читалось, особенно, когда те взялись за руку, чтобы вместе поделиться сокровенным. Бывший разведчик с отвращением отметил в себе неспособность отвлеченно радоваться, хотя удовлетворенно отметил, что его план успешно реализуется.

После ахов и восторгов сын решился и спросил о волновавшем.

– Пап, твое недомогание – главное и для нас. Поэтому я не могу принять предложение Вяземского, если, ну, ты понимаешь.

– Нет причин отказывать от интересной работы, я поправляюсь. Если нужно, ты всегда сможешь прилететь, – уста старого шпиона запели заготовленную песню. – Для тебя важно сделать серьезную карьеру в компьютерном мире.

– Ксения будет рожать в Штатах, – воспарила в перинатальные выси Анна, – Модно: российские «звезды» так делают.

– А вы к нам приедете? – вставила невестка.

– Анечка вне всяких сомнений, когда визу получит. Я постараюсь, если здоровье позволит, – отец поспешил окрасить будущее в розовый цвет.

Будущее, в котором для него нет места, ибо в глубине души он знал, что его враг не сдался. Притаился и ждет возможности нанести смертельный удар. Человек рождается в одиночку и также умирает. В отмеренном ему промежутке старается сблизиться, слиться с другими людьми. Через игры, секс, любовь, семью, работу, подвиги, преступления. Уже через три секунды после диагноза Алехин чувствовал, как рвутся его связи со всеми, как стены одиночества отгораживают приговоренного к смерти от мира живых. И с каждым днем он будет отдаляться дальше и дальше от тех, кто ему дорог и сидит сейчас за этим столом. И тем более следует выпить сегодняшний день до дна, а ночью заняться любовью с Анной, угадывая, как и в соседней спальне бьются в унисон сердца.

Муса раздражался, глядя вокруг. Бескрайняя каменистая пустыня, дрожащий грязно-оранжевый воздух над ней, запахи незнакомых трав и цветов, воскресших короткой весной. Хозяин же соколиной охоты чувствовал себя как рыба в воде, вернее, как ящерица в песке. Чеченцу порядком надоело местное гостеприимство, выражавшееся в бесконечных поездках на виллы шейхов, хваставших богатством и влиянием. «Чирьи гнойные, – вздыхал про себя, – с толстыми кошельками».

Таскавший его по кофепитиям и ужинам куратор демонстрировал «русскую обезьяну» за деньги, большие деньги. Их собирали по приказу Бен Султана. Именно от кукловода исходили импульсы, на которые ориентировалась катарская спецслужба. Карательная машина сама по себе не имела серьезного влияния за пределами Ближнего Востока, её проводником во внешний мир являлась Саудовская Аравия.

Куропаток найти не удалось, и, в конце концов, балобан схватил летящего голубя, а арабы, сами и запустившие живую приманку, разразились восхищенными криками. Сокольничий принял хищную птицу на кожаную перчатку, напялил ей клобучок на голову. Солнце заметно поднялось над зазубренной линией горизонта, и охотники поспешили рассесться по кондиционированным внедорожникам. Муса пристегнулся – хозяева так гоняли по долинам и холмам, что дух захватывало.

– Видел, как она его ударила? Только пух полетел.

– Так это самка? – чеченец сильно улучшил свой арабский за прошедшие недели.

– Разумеется, самка в полтора раза крупнее самца, может взять добычу крупнее. Кстати, твоя соотечественница.

– Неужели с Кавказа?

– С Байкала, там браконьеры отлавливают для нас. Но это же в России, значит, рядом с Кавказом.

Муса даже не поморщился от подобного представления о российской географии – уже привык к безграмотности и безаппеляционности хозяев. Кроме брезгливости они у него ничего не вызывали, совсем не походили на его закаленных боями и невзгодами бойцов. Темное в нем закипало, но пар наружу не выходил. Ему еще надо окрепнуть физически и тогда…

Водитель трехосного «гелендвагена» подивился возникшей тишине и оглянулся на пассажиров. Куратор глазами указал на кавказца – тот, казалось, улетел в другое пространство и время, уставившись прямо перед собой и ничего не видя. На белоснежной коже сидения, по обе стороны от его лица и на уровне ладоней, виднелись многочисленные точки и пятнышки желтовато-розового цвета. Врач бы сразу понял: серозная жидкость, сочащаяся из ранок на неприкрытых одеждой участках тела. Шейх-мультимиллионер брезгливо отвернулся: «Уедут, велю обивку почистить или лучше поменять». С отвращением вспомнил, как встречая гостя, жал его руку и прикладывался щекой. «Мерзость, русская мерзость!». И втопил газ шестиколесного зверя, мотор 5.5 литра взревел, ускорение прижало седоков к спинкам.

Чеченец ерзал на узкой – наследие военного происхождения машины – задней скамейке, хватаясь за подлокотник. Вырвавшийся вперед, более легкий «лексус» выбросил из-под колес щебенку. Камень с пушечным грохотом ударил в ветровое стекло. Муса залег, как при артобстреле, а куратор лишь визжал от удовольствия. Выждав спокойный момент, повелитель вездехода повернулся к «струсившему русскому»: «Не бойся, стекла бронированные!». Лидер террористов мог бы многое поведать на сей счет, но промолчал. «Безопасно им живется за американским щитом и в бронеавтомобилях! Им бы в нашем джихаде поучаствовать, попрятаться от спецназа ФСБ».

Так и мчались в покрытом 18-каратным золотом авто ручной работы: финансист, куратор и исполнитель чужой воли. Еще им неизвестной и от того как бы несуществующей. Каждый полагал, что свободен в своих действиях, что важнее и сильнее остальных. И все ошибались, ибо их свобода, пусть и мнимая, исчезала с каждой минутой полета невидимой им серебряной птички в далеком небе – самолета директора национальной разведки, направляющегося в Эр-Риад.

Оглушительно лязгнула последняя железная дверь – вышедшего принял в объятья солнечный Краснодар. «И как только тюремщикам в голову не приходит поставить резиновые прокладки», – мог бы удивиться кабардинец, переживавший приступ кислородного опьянения после душной камеры. Только мысли роились совсем иные, важные, жизненные. Он слил «пассажира» и «Торгаша», иными словами, стал информатором. Бандиты об этом не знали, зато менты в курсе его показаний против следачки. Шансов в этом городе больше не было, следовало слинять и подальше. Чекисты предложили несколько вариантов, и он никак не мог выбрать правильный. Предстояло начать с чистого листа, перевезти семью, найти жилье и работу. На первое время обещали помощь, затем предстояло внедряться в тамошнее подполье, разрабатывать тех, на кого укажут. Хреновый вариант, однако, только на таких условиях ФСБ прикрыла дело о подброшенных наркотиках и перевела его из взяткодателя в свидетели. Поежившись от холодного ветра, бомбила побрел домой.