- Да, - ответил Он после короткого молчания. - Всех, кто участвовал в бунте. А потом пришел за семьей Виктора. Это не осталось незамеченным для Суда и меня приговорили к запрету подниматься на поверхность.

Не веря в то, что слышу, я смотрел на Него широко распахнутыми глазами и не знал, что Ему ответить. Я вспомнил тоску, которая сквозила в Его воспоминаниях, когда я коснулся Его крыла, и понял, как сильно Ему не хватало мира за пределами Ада.

Мира, который засыпал, просыпался и знал любовь на вкус.

- И что будет, если ты поднимешься? - спросил я, и мое сердце замедлилось так, словно я был на грани жизни и смерти.

Он приподнялся, опираясь на локоть. Мы оба были обнажены и, пожалуй, это был первый раз, когда я не чувствовал смущения. Я смотрел на Его прекрасное тело, на гладкую кожу, на изгиб шеи, талии и бедер, и у меня дух захватывало от Его красоты.

- Я разрушу все, - тихо ответил Он, отворачиваясь.

Мне не понравилось, что Он снова прятался от меня за маской безразличия. Поднявшись, я сел к Нему, подгибая ноги под себя, и оперся руками на Его плечо, положив подбородок на руки. Вблизи я видел веснушки и родинки на Его плечах, будто рисунок, оставленный любвеобильным солнцем еще в то время, когда Он был свободен.

- Не отворачивайся от меня, - пробормотал я.

Каждый вдох рядом с Ним отдавался сладким, будто бы предвкушающим ощущением в моей груди. Сейчас Его запах был еще сильнее, еще вкуснее, еще притягательнее, словно усиленный нашей близостью.

Он повернул голову и посмотрел на меня. Его глаза были такими темными, что практически сливались со зрачком, и лишь огненно-красные всполохи разбавляли эту тьму, будто пробиваясь сквозь бесконечную ночь.

- И ты не боишься сгореть? - тихо спросил Он, будто прочитав мои мысли.

Я смотрел на Его пламя, вдыхал Его жгучий аромат, касался Его мягкой кожи и думал о том, что Его окружает тьма во всем - будь то Его глаза или прошлое, корысть старых врагов и кости союзников, Его боль или крыло, словно потемневшее от всего зла, которое Ему довелось увидеть за всю Его жизнь.

Или совершить.

- Ты уже пообещал меня убить, - напомнил я.

Его взгляд изменился. В одно мгновение Он посмотрел на меня с мудростью всех своих веков жизни, будто на ребенка, и я почувствовал себя неуютно, как если бы Он видел бесконечно много вещей и не знал, как рассказать мне о них.

Например, о том, как люди ошибаются, теряются и отчаиваются.

А затем Он опустил взгляд на мои руки.

- Думаю, их можно снять.

Проследив за направлением Его взгляда, я посмотрел на свои руки и вздрогнул. Сквозь бинт, которым они были перевязаны от локтя до запястья, проступила кровь, и я в ужасе смотрел на алые полосы, пока Он не повернулся ко мне корпусом и не взял за кисти.

- Кровь, - выдавил я.

- Раны раскрылись, когда ты ударил меня, - ответил Он, проводя кончиками когтей больших пальцев по бинтам. - Из-за того, что ты нанес порезы себе сам, я не мог вылечить тебя, пока кровь не остановится.

Он подцепил бинт на правой руке когтем указательного пальца и легко распорол, и я содрогнулся. Почувствовав это, Он поднял на меня взгляд и едва заметно улыбнулся.

- Боишься? - спросил Он.

- А ты… - я сглотнул и выпалил на одном дыхании. - Ты кого-нибудь убивал когтями?

- Неожиданный вопрос, - спокойно заметил Он, разматывая бинт. - Убивал. Разорвал горло. И один раз вырвал сердце.

Я смотрел на Него, должно быть, с таким шокированным лицом, что Он, перехватив мой взгляд, усмехнулся, но ничего мне не сказал. Размотав бинт, Он отложил его в сторону, и я успел увидеть запекшуюся кровь вокруг длинного пореза, когда Он перехватил мою руку за запястье и положил ладонь на вспоротую кожу.

- Томми, - позвал Он, - посмотри на меня.

Я поднял на Него взгляд. Несколько минут Он молча смотрел на меня, пока тепло перемещалось по Его пальцам под мою кожу, касаясь вен и пропитывая собой каждую клеточку. Я не мог отвести взгляд от Его гипнотизирующих глаз, словно зачарованный; я даже подумал, что Он мог бы убить меня сейчас и я бы этого не заметил.

Через пару минут Он, не прерывая зрительный контакт, взял мою левую руку, не глядя, размотал бинт, и накрыл второй порез ладонью. Я ощущал себя так, словно погрузился в транс; мое тело реагировало лишь на касания Его пальцев, на Его тепло, полностью перестав подчиняться, и на секунду мне показалось, что я могу чувствовать нити, привязанные к моему телу, чтобы сделать меня марионеткой.

Нити, принадлежащие Ему.

Через минуту Он, моргнув, отвел взгляд, и я тут же пришел в себя. Комната снова ожила, и, опустив глаза, я увидел, что мои руки чисты, словно не было никакого суицида в помине. Кожа была гладкая, без единой царапинки, и лишь запекшаяся кровь, словно взявшаяся из ниоткуда, напоминала о том, что я сделал. Машинально проведя по ней пальцем, будто сомневаясь в том, что Он действительно меня вылечил, я перехватил Его взгляд и уже собирался поблагодарить за лечение, когда у меня вырвалось совершенно другое.

- Ты ведь знал, что я был у него, правда?

Его лицо ожесточилось и стало таким свирепым, что я испуганно замер, ожидая, когда Он начнет кричать на меня, но Он лишь ответил вопросом на вопрос со злостью в голосе.

- Да, я знал. Почувствовал запах вина. Это он подсказал тебе «выход из положения»?

Я неуверенно кивнул, и Он скривил губы.

- Поэтому я и попросил тебя не приближаться к нему, - сквозь зубы сказал Он. - И моя услуга все еще в силе.

- А то, что ты попросил вместе с ней? - едва слышно спросил я, и мое сердце забилось громче, с потрохами выдавая все мои чувства.

Он улыбнулся, и нежная улыбка моментально смягчила Его прекрасное лицо, убрав все следы гнева.

- И это тоже, - ответил Он, притягивая меня к себе для поцелуя.

========== Глава XXXV. ==========

Под утро Он ушел. Сквозь сон я слышал, как Он одевался, но у меня не было сил попросить Его остаться еще на пару часов, и проснулся я уже в одиночестве.

Постель была смята, одеяло на половину свисало с кровати. Я чувствовал себя таким полным сил, что хотелось горы свернуть, а раз Эмили обещала снять голову с любого, кто не явится на репетицию, то мою энергию хорошо было бы пустить в русло творчества, несмотря на то, что мне казалась заманчивой идея провести день в постели и вечером позвать Его в мои покои снова.

Медленно одеваясь, я всеми силами пытался сосредоточиться на предстоящих концертах, но мысли сами собой перетекали на Него и Его историю.

Ночью Он рассказал мне еще немного о себе - и новый кусочек пазла встал на свое место, приблизив меня еще чуть-чуть к Его тайнам. Теперь я знал, что Он был осужден за борьбу, пытаясь защитить свое право любить, но я честно не мог разобраться, что я чувствовал к Нему после того, что услышал.

С одной стороны Он признался мне, что хладнокровно убил тысячи демонов и семью Виктора, пощадив, однако, по какой-то причине самого принца. С другой стороны Он боролся за себя, защищал свою сущность, возможность отдать свою жизнь и свое сердце кому-то одному и не быть осужденным за это.

Мои чувства к Нему снова начали раскачиваться на весах, перевешивая то одну чашу, то другую, но не склоняясь окончательно ни в одну из этих сторон. Не успевал я начать Ему симпатизировать, как Он тут же выкидывал что-то отталкивающее, и наоборот - не успевал я охладеть к Нему, как Он раскрывался и показывал мне чуть-чуть себя, словно извиняясь за машинальную защиту, уже вошедшую у Него в привычку за тысячу лет жизни.

Чем сильнее я запутывался, тем сильнее я хотел разобраться в Нем, и все это стало напоминать просто болото, в котором я увязал и не пытался вылезти.

И иногда мне даже казалось, что так будет всегда - я просто буду путаться в Нем и Его тайнах, пока не умру от Его рук, потому что бежать от того, кто тебя притягивает, не очень хорошо получается, когда ты Томми Джо и всю жизнь ищешь приключений на задницу.