- А это мои мама и папа.

- Очень красивые, - улыбнулась Сьюзен. – Папа тебя очень любит, Корин.

- Я не помню свою маму… – грустно сказал принц и вдруг повернулся к нарнийским правителям, спросив: - А какой была Ваша мама?

Повисло неловкое молчание. Сьюзен и Питер переглянулись, и во взгляде обоих читались растерянность и испуг. Королева напряглась, чуть заметно сжав ладошку Корина. Почему-то воспоминания о детстве были подернуты дымкой, словно то был давно забытый сон. Или сон о сне… Ведь у них были и отец, и мать. Только вот лиц их девушка не помнила. Ей даже не удавалось припомнить ничего из жизни, с ними связанной, ибо в душе зарождалось какое-то неприятное, тревожное чувство. Питер, кажется, испытывал то же самое. Напряженную тишину разрушил невинное заявление Корина.

- Уверен, она была столь же прекрасна, как и Вы, королева Сьюзен, - сказал он искренне. Девушка заморгала, прогоняя странное ощущение из сердца, и улыбнулась, потрепав принца по светлым кудрям.

- Спасибо, Корин. Ты такой милый.

И этот разговор как-то вылетел у нее из головы. К вечеру, затянутая в водоворот дел и забот, королева уже не могла вспомнить, что послужило причиной какой-то пустоте в сердце, будто чего-то в нем недоставало. Чего-то, что там быть обязано, но отсутствие чего она заметила только сейчас. Заснула Сьюзен, так и не избавившись от смутной тревоги, но утро прогнало эти неясные тени, и на ее лицо вновь вернулась искренняя улыбка.

В этот день должны были состояться конные соревнования. Всех всадников должны были поделить на пары, и по мере выбывания должен был остаться один, самый искусный и сильный. Многие пророчили победу Эдмунду Справедливому, ибо слава его как наездника гремела не тише, чем военные победы Питера Великолепного. Зрителей, что заполонили трибуны, не смущало даже то, что от Нарнии выступал только один рыцарь и шансов у нее было меньше, чем у той же Орландии, от которой сражалось пять воинов! От Теребинтии было заявлено двое, а Гальма и Тархистан выставили по четыре бойца. Итого – шестнадцать. Шестнадцать лучших из лучших, из которых в седле останется только один.

Эдмунд был несколько бледен, но собран и сосредоточен. Сьюзен обняла его, желая от всей души удачи, и отправилась на трибуны для особо важных гостей. Питер же пошел с братом в служебные помещения, где все бегали и суетились. От ржания коней и бряцания оружия звенело в ушах, а в глазах начинало рябить. Филлип, уже снаряженный, спокойно стоял на положенном нарнийцам месте и снисходительно смотрел на беспокойных лошадей с Гальмы. На задиристое ржание коней из Тархистана, расположившихся позади него, он не обращал вообще никакого внимания.

- Как тут шумно, - усмехнулся Питер. Филлип согласно мотнул головой и заявил:

- Действительно, никакого воспитания!

Эдмунд похлопал друга по шее и проверил, все ли в порядке с седлом. Ничто не могло укрыться от его внимательных глаз. Убедившись, что все хорошо, он вернулся к Питеру и тяжело вздохнул.

- Нервничаешь? – спросил Верховный король. Юноша сперва заартачился, но все-таки кивнул и признался:

- Немного.

- Уверен, что ты справишься. Давай, дерзай! – похлопал его по плечу Питер. Доспехи под его ладонью негромко лязгнули, а когда Филлип ткнул короля бархатным носом, тот окончательно успокоился и тихо засмеялся. Сзади подошел Рабадаш – он был одним из тех, кто представлял Тархистан. Царевич обошел их кругом, так, что оказался лицом к лицу, поклонился замолчавшим братьям и сказал вежливо:

- Я буду рад встретиться с Вами на ристалище, король Эдмунд. Надеюсь, зрители останутся довольны жарким и честным боем.

Эдмунд с некоторым удивлением уставился на него. То же сделали и Питер, и Филлип. В гвалте и шуме, творящихся вокруг, было совершенно невозможно понять, что происходит за их спинами. Государь Нарнии ткнул брата локтем, показывая, что неплохо было бы что-нибудь ответить. Юноша кивнул и произнес:

- Верно, ибо другие бои этого турнира недостойны.

Загудел снаружи рог, велящий рыцарям готовиться к выходу на ристалище. Эдмунд забрался в седло и, чуть кивнув Питеру, нацепил шлем. Уходя, но постоянно оглядываясь через плечо, Верховный король увидел, как брат принимает у слуги копье и выпрямляется, глядя строго перед собой. Питер поспешил на трибуны, где его уже заждалась Сьюзен. Рядом расположился король Лум. Принц Корин, сидя подле отца, крутил головой, желая объять весь мир и ничего не пропустить. Тут же сидели отчего-то мрачный лорд Доган из Тархистана, герцог Гальмы, а также посол Теребинтии, правитель которой не смог почтить своим присутствием турнир.

- Как у Эдмунда настрой? – шепнула девушка брату на ухо. Тот ничего не ответил, следя за тем, как выезжают на ристалище всадники в сверкающих доспехах по мере того, как их объявляют герольды. Кому-то зрители рукоплескали больше, кого-то встречали прохладно – зависело от известности рыцаря и совершенных им подвигов. Когда выехал на песок царевич Рабадаш, знаменитый боец, толпа взорвалась. Сьюзен показалось, что он взглянул на нее, хотя лицо его и было скрыто шлемом. Сердце странно екнуло в груди, и королева поспешно повернулась к Питеру, который не сводил глаз с ристалища.

Когда объявили о выходе Эдмунда Справедливого, трибуны оглушительно заревели, приветствуя фаворита в конной сшибке. Король сделал положенный круг и занял свое место напротив первого противника. Вся площадка была поделена на несколько дорожек, и по обе стороны от них и выстраивались рыцари. Их число специально было четным: первая сшибка сократит число участников наполовину, и так будет повторяться снова и снова, пока не останется последняя пара. Выбывшим воина считают, если он коснулся земли, то есть выпал из седла. Питер шепотом объяснял несведущей в этом плане Сьюзен правила турнира.

- А что за слуги за ними суетятся? – спросила королева обеспокоенно. Государь успокоил ее:

- Они будут подавать новые копья взамен использованных или сломанных.

И вот участники турнира, готовые побороться за звание лучшего, выстроились друг напротив друга. Эдмунду по воле случая достался воин из Гальмы – не самый опасный, но и не самый слабый соперник. Питер облизал губы, не в силах унять бьющееся сердце. Ему вдруг стало очень страшно. Вовремя, ничего не скажешь!

Герольд затрубил в рог, и кони с храпом сорвались с места. Ристалище огласилось звонким ржанием, и всадники устремились друг к другу, стремительно несясь вперед. Зрители взревели, когда первый из рыцарей, не выдержав удара, рухнул на землю. Питер невольно приподнялся – с их мест было отлично видно все дорожки, но он слишком сильно нервничал, чтобы просто сидеть и ждать объявления герольда.

- Ну? Что? – взволнованно спросила Сьюзен, которая в средоточии доспехов, коней и копий не могла никак разглядеть нарнийского герба. Государь с облегченным вздохом опустился на место, а ответил ей король Лум:

- Ваш брат преломил первое копье, повергнув противника. Он проходит во второй тур.

- Его не задели? – Сьюзен все никак не могла успокоиться. Пока в воинских забавах она не находила ничего увлекательного! Лорд Доган за ее спиной сдержанно кивнул: царевич Рабадаш также успешно одолел северянина и как раз менял копье.

- По нему вообще не попали, - утешил сестру Питер. Теперь на душе стало спокойней. Эдмунд был искусным наездником и звания своего не осрамил, вызвав на трибунах настоящий шквал восторга. Еще бы, с первого заезда продемонстрировать свое мастерство – для этого и требуется такое хладнокровие!

Вновь затрубили в рог, и снова кони устремились навстречу друг другу, яростно фырча и взметая в воздух песок ристалища. Зрители судорожно вздохнули, когда выбыл из соревнования лучший из орландских рыцарей. Лум поджал губы, но ничем более не выразил своего разочарования. Питер же напрягся: Эдмунд выиграл и эту сшибку, однако все прошло не так гладко, как в прошлый раз. Филлип остановился, и король о чем-то с ним разговаривал, не торопясь занимать свою позицию. Казалось, они о чем-то совещались и никак не могли прийти к единому мнению.