Верховного короля тянуло на Одинокие острова. Ему страшно хотелось обнять вновь обретенных Эда и Лу, прижать их к себе и никогда не отпускать, но вопрос с ящером и Тархистаном требовалось решать немедленно. Тем более что вскоре пришла весть о том, что младшие правители отправились в Теребинтию. Питер долгое время не мог прийти в себя, узнав об этом. Им что, было мало приключений? Но в этом был весь Эдмунд, у которого первым шел долг, а затем чувства. Питеру бы такое хладнокровие…
Спустя несколько дней усиленной подготовки к Семи островам выдвинулась целая флотилия. Возглавлял ее могучий Мистраль, оснащенный не хуже, чем роскошный военный корабль Тархистана. На обоих закрепили тросы и приготовили гарпуны, причем свои южане смазали отравой. Как сказал с усмешкой Рабадаш, не все русалкам ядовито кусаться. Битва вышла тяжелая и напряженная. Змей, настигнутый меткими гарпунщиками, то уходил на дно, разматывая веревки на всю длину, то вновь поднимался к поверхности. Один из нарнийских кораблей погиб под ударом его мощного хвоста, однако его команду быстро подобрало тархистанское судно, и наяды остались голодными. В бою было не до размолвок и терок. После этого нарнийские лучники ослепили ящера, чем ввергли в дикое неистовство, которое, тем не менее, истощило его силы и ослабило. Когда яд и безумие вымотали врага, его подтянули к Мистралю, и копейщики завершили это морское сражение, вошедшее в историю как могущественный союз двух морских держав, Нарнии и Тархистана.
После того, как у Семи островов установился мир и покой – лишившихся покровителя русалок быстро разогнали, Питер с радостью распрощался с Рабадашем. Хоть сотрудничество с царевичем и вышло плодотворным, общение с Орландией было куда приятней. Кажется, тот расстался с Верховным королем с таким же облегчением. Питер вернулся в Кэр-Параваль: теперь ему предстояло успокаивать перенервничавшую Сьюзен, которая сначала переживала за пропавших младших, а затем за старшего брата, отправившегося в опасный бой. Ощущать под ногами твердую почву было приятно и спокойно, но совсем Питер успокоится, когда вернутся в Нарнию Эдмунд и Люси.
Ждать этого оставалось совсем недолго.
***
Сьюзен никогда не была так рада, как сейчас. Эдмунд и Люси наконец вернулись – живые, невредимые! Даже известие о том, что они спаслись, что успешно добрались до Теребинтии, не успокоило старшую королеву до конца. Весь месяц, который младшие правители провели на чужбине, девушка была как на иголках. Ей казалось, что вот-вот постучится в окно почтовый ястреб с новой дурной вестью, и мирная жизнь, которой жил Кэр-Параваль, опять рухнет, разобьется вдребезги. Сьюзен не любила резких перемен; она предпочитала плыть по течению реки, плавному и неспешному, выверенному годами. Высокие пороги и брызги были не для нее, и когда как Питер преодолевал их с отвагой, достойной восхищения, сестра его легко пошла бы ко дну, не находи она опоры в государе.
Для душевного спокойствия ей было необходимо дотронуться до ребят, ощутить, что они настоящие, живые и больше никуда не денутся. Теперь этот долгожданный миг наконец настал: звонкий голос Люси разносился по причалу, а ее теплая ладонь сжимала руку сестры и тянула вперед, следом за собой. Юная королева, как и всегда, была непоседлива и жизнерадостна, словно катастрофа с Рассветом не оставила след в ее пылкой душе. Однако это было далеко не так: память о случившемся и о погибших моряках Люси пронесет через всю жизнь. Девочка обладала способностью, которой мог позавидовать любой – она оставляла дурное позади и смотрела только в будущее, представляющееся ей столь счастливым и безоблачным… Никто более не был настолько чист душой, как младшая сестренка.
Эдмунд был обделен таким даром. Он в силу характера и жизненного опыта был гораздо больше привязан к прошлому и из головы его выкидывал с заметным усилием. Сьюзен слышала, как негромко разговаривают братья, идущие чуть позади сестер. Питер не мог наглядеться на брата, выпутавшегося из очередной передряги, а тот в лицах показывал, через какие трудности прошел, споря с королем Освальдом. Передразнивать Эдмунд умел не хуже, чем язвить, и потому улыбка у государя сияла все ярче. И никто не знал, что юноше плавание далось очень нелегко. Он старался не оглядываться на корабль, позаимствованный с Одиноких островов, и не зря ушел в свой спектакль с головой. Это был не Рассвет, не тот парусник, к которому он прикипел душой, каждую трещинку и царапинку которого знал наизусть. На нем заправляла не та команда, что хоть и не сильно короля любила, но прошла с ним через много испытаний. На мостике командовал не храбрый сатир, пожертвовавший жизнью, чтобы спасти своих правителей… Только Онур и Меар остались из прежних его спутников. Остальные выжившие моряки предпочли задержаться или на Одиноких островах, или вовсе в Красной Гавани. Знакомство со змеем и наядами надолго отбило у них охоту выходить в море, а некоторых, возможно, и вовсе отвратило от плаваний. Люси быстро привыкла к новому судну, дыша полной грудью и не утратив энтузиазма. Эдмунду эта перемена далась куда тяжелей, и смириться с нею было непросто. Осознание того, что ему как королю предстоит еще не раз встретиться с потерями – и не только на войне, вошло в сердце с болью. Если на то воля Аслана, им с Питером править еще долго, и многие подданные пройдут мимо, отдавая жизни за Нарнию и своих государей… Наверное, так и должно быть.
Но в любом случае все было позади, и Эдмунд отбросил неприятные мысли, общаясь с Питером. Тот посмеивался, выслушивая слова соболезнования от брата, ведь участи работать вместе с Рабадашем можно только посочувствовать! Юноша нисколько не завидовал государю и не расстраивался от того, что пропустил такую славную битву. С тархистанцами он успел пообщаться на годы вперед во время своего визита на юг. Беседа братьев текла неспешно и приятно. Все наслаждались уютной, теплой семейной атмосферой. Даже Сьюзен не испытывала раздражения, невольно страдая от гиперактивности Люси, которая, казалось, не могла и шагу спокойно ступить. Девочка то крутилась вокруг сестры, таща ее за руку и вынуждая наступать на подол платья, то подскакивала к Питеру. Эмоции у нее зашкаливали, но в кои-то веки это не злило степенную и величественную старшую королеву. Сейчас она была готова простить Люси все, даже эту излишнюю подвижность.
Девочка совсем не выглядела уставшей. Она жаждала поделиться подробностями их пребывания в Теребинтии, и потому обед, на который сразу направились правители, проходил в несколько странной форме. Пока короли ели, между делом переговариваясь между собой, Люси не взяла в рот ни кусочка, вываливая на Сьюзен все свое восхищение Теребинтией.
- Оказывается, там так красиво летом! – восторженно говорила она. – Несмотря на то, что это север и довольно холодно, луга зеленые, а леса! Ты бы видела, какие там леса…
- Даже красивей, чем в Нарнии? – улыбнулась Сьюзен. Люси замолчала – это была первая пауза, сделанная ею за весь длинный монолог. Девочка обдумала вопрос и серьезно ответила:
- Не совсем. Красота бывает разная. Нарния свежа и нежна, летом она сияет всеми цветами радуги… Теребинтия сурова. Она не прощает слабости, и в том очарование ее природы. В силе.
- Необычное объяснение, - отметил Питер задумчиво. Люси пожала плечами.
- Я так чувствую.
- Но разве нежность и сила – несовместимые понятия? – возразила Сьюзен. Эдмунд сделал с усилием глоток: старшая сестра все же научила его, плюющего на манеры в кругу семьи, не говорить с набитым ртом, - и ответил, что сие возможно, только в рамках человеческой души.
- Надо же, как вы заговорили. Может, и мне в Теребинтию съездить, мудрости понабраться? – засмеялся Питер, похлопав брата по плечу. Тот поморщился.
- Скорее, ты хамить научишься. Большего мастера в этом деле, чем Освальд, не сыскать, уж поверь.
- Даже Рабадаш ему уступает? – поддел его государь. Младший король сверкнул глазами и воскликнул, что довольно с тархистанского царевича упоминаний в их беседах. Многовато чести для такого типа! Сьюзен закатила глаза. Ей южанин не казался таким уж невозможным человеком, коим его считал Эдмунд. Благо, в своей правоте брат королеву не убеждал. С ней после их небольшого соревнования в Орландии Рабадаш был очень мил и почтителен, а какими глазами он смотрел на девушку… Чувствуя, что щеки ее краснеют, Сьюзен решила перевести тему на более нейтральную и попросила Люси продолжить рассказ о Теребинтии. Та не стала отказывать, словно ждала этого.
