- Это за молчание. И поверь… - в учтивом и ровном голосе зазвенела сталь, закаленная, беспощадная. – Лучше тебе молчать.
Лекарь поклялся всеми богами, что ни слова не проронит о странных гостях, шедших по следу Питера Великолепного. Когда двери за ним захлопнулись и послышался скрип задвигаемого засова, Сьюзен Великодушная взяла коня за уздечку и пошла в сторону гор, откуда и спустилась в обличье крестьянки. Воин, несдержанный ее спутник, тихо сказал:
- Он может нас выдать, моя королева.
- Не выдаст. Никто не заплатит ему больше нашего, да и побоится, - ответила Сьюзен уверенно. – Такие сразу чуят, откуда ветер дует.
- И что же теперь? – срывающимся голосом спросил другой воин. Выходцы с Одиноких островов, они были единственными нарнийцами, что не возбуждали подозрений среди местных. Кентавры или фавны, что подтягивались к чужой кромке гор из Нарнии, привлекли бы нежелательное внимание, коего девушка очень стремилась избежать.
- Тельмар не знают, что мы вновь напали на их след, оттого и не торопятся. Мы воспользуемся этим. Воины из людского рода пойдут со мной. Остальным же следует остаться в горах до нового приказа.
- Как пожелаете, - склонил голову нарниец. Он хотел что-то добавить, как его дернули за рукав. Тельмаринская девочка, грязная, облаченная в рванье и лохмотья, протянула ладошку, просительно глядя из-под засаленной челки. Сьюзен протянула ей несколько монет, которые ребенок схватил и тут же убежал, словно боясь, что их отберут. Там, где она скрылась, со скрипом отъезжали торговые телеги, груженные какими-то бочками. Сьюзен прищурилась: извозчики и впрямь были не по-местному смуглыми или ей в темноте почудилось?
========== Глава 22 ==========
- Еще немного потерпи! – Эдмунд глухо вздохнул, скрипя зубами. Каспа возился за спиной, что-то лопоча. Король не выдержал и прикрикнул:
- Побыстрее нельзя?!
- Тут бинты запутались, - насупился тельмарин. Время, рекомендованное лекарем для заживления ребер, миновало, и наступил срок избавиться от проклятых повязок. Эдмунд мечтал о миге, когда наконец вздохнет полной грудью, и в этом вызвался помочь Каспа. Впрочем, он по полному праву мог бы пожалеть, что вызвался добровольцем.
Кожи неуверенно коснулся прохладный, влажный ветер и тут же умчался обратно, к скалистым берегам узкой реки. Воины устроились на выступе, где их не будут дергать приближенные командиров хотя бы пару минут. Что удивительно, именно бывшие солдаты, по воле случая или собственной услужливости получившие повышение, становились самыми несносными начальниками, и не было от них спасения, кроме как в предрассветной мгле. Эдмунд осторожно вздохнул, приготовившись к боли, но ее не появилось, о чудо! Хвала Аслану, он хоть немного поправился и восстановился.
- Спасибо, - сказал он вполне искренне, нагибаясь за рубахой. Каспа счастливо заулыбался в ответ, комкая в руках бинты, и вдруг спросил: - О, а это что?
- Где? – король замер, с подозрением косясь на него. Тельмарин с любопытством ткнул в затейливый шрам на плече у нарнийца. Следы от зубов морской русалки вились по коже необычными рубцами. Эдмунд продолжил одеваться и безразлично ответил: - А, это… Это собака покусала.
- Жуткая у вас была собака, - Каспа звучно сглотнул. Да, если учесть, что у нее был рыбий хвост, чешуя и острые ядовитые клыки, встречаться с ней не захотел бы никто. Благо, тельмарин не стал дальше распрашивать, явно представив это чудовище в красках, и в лагерь они возвращались в тишине. Эдмунд аккуратно разминал руки, проверяя ловкость и подвижность. Дела были не так плохи, как могло показаться, он даст жару нескольким противникам! В темноте. Если со спины нападет, но это ведь не по-рыцарски.
Стоило парням показаться на горизонте, как на их головы сразу же обрушилась гроза. Нечего прохлаждаться, даже если поднялись раньше сигнала! Каспу, которого захватили за компанию без его на то желания, отправили готовить завтрак на костре. Эдмунду же досталась весьма сомнительная честь выполнять прямые свои обязанности, а именно – ухаживать за конем правой руки лорда и лидера всего отряда, мыть его и лелеять.
Какой бы пламенной ни была любовь короля к лошадям, этот экземпляр впору было возненавидеть. Избалованный донельзя, вредный и своенравный, он не подчинялся ни ласке, ни силе. В отличие от изнуренных деревенских животных, этот был красавцем. Грациозная шея, косо поставленные длинные плечи, высокий белоснежный хвост, сияющий на фоне серой шкуры – такие рождаются под палящим южным солнцем, а не на суровых скалистых равнинах. И сколь другие лошади были сговорчивы и ласковы, столько он показывал свой характер, не желая признавать авторитет Эдмунда. Конь так и плясал на месте, разбрызгивая воду и обливая конюха с головы до ног. Король откинул назад мокрую челку и сердито уставился на жеребца, что смотрел на него с откровенным вызовом.
- Ты издеваешься? – вопросил Эдмунд. – Или специально хочешь меня подставить? Что за порода у вас, паршивая такая…
Конь всхрапнул, перебирая тонкими ногами и фыркая. Он все воспринимал как игру, для него весьма увлекательную. Король привел его в порядок, при этом сам вымок до нитки, и повел к хозяину, сдавать работу. Тельмарин, не менее лощеный, чем его питомец, кивнул и небрежно бросил, что работа сделана на совесть, ибо с его мальчиком мало кто может совладать. Эдмунд прищурился и благодарить за похвалу не стал. На поясе у высокопоставленного чиновника висел меч Питера, и король не сдержался:
- Какой красивый меч… Господин.
- Подарок нашему лорду, поистине королевский, - усмехнулся тот и положил руку на рукоять. – До тех пор у меня побудет. Нравится?
- Конечно, господин, - Эдмунд не сводил с меча глаз. Тельмарин высокомерно выпрямился и добавил:
- Если будешь хорошо стараться, может, и доверю его почистить.
Для простого бойца даже разговор с могущественной персоной был честью, не то что такое милостивое позволение. Все слова, что просились на язык, были не к месту, и король лишь тяжело вздохнул, возвращаясь на место. Он мечтал высушиться и хоть немного привести мысли в порядок. Взгляд Питера жег спину. Еще бы, до столицы Тельмар осталось всего ничего, а другой возможности сбежать так и не представилось! Время поджимало, заставляло нервничать и совершать ошибки, коих Эдмунд очень хотел избежать. Нетерпение брата было понятно, но и думать головой же надо! Или он уже достаточно думал и растерял шансов, чтобы сейчас быть таким разборчивым?
Из размышлений короля выдернул Каспа. Вид у него, несмотря на ранний час, был уставший и замотанный. В глазах – никакой надежды на скорый отдых, в руках - запечатанный свиток. Как выяснилось, ему, «праздно шатающемуся», велели отнести свиток в ближайшее селение и отправить с почтовой птицей в столицу. Путь неблизкий и одному его проделывать скучно. Эдмунд, узнав о важном послании, вскочил на ноги с сиюминутной готовностью, которая умилила бы любого друга.
Каспа то и дело спотыкался, широко зевая и норовя слететь со скалистого берега прямиком в речку. Король, которого интересовала сохранность не только свитка, но и невольного товарища, едва успевал уводить его от края. Содержание письма так и манило, сургучная печать так соблазнительно переливалась под лучами еще сонного солнца, что удержаться было трудно. Помнится, недавно он точно также шел, не сводя глаз с рога Сьюзен, что теперь покоился в вещевом мешке… Только сейчас Эдмунда не сводила с ума накопленная ярость, разум его был чист, трезв и способен на хитрости.
- Эй! Ты скоро на ходу уснешь! – окликнул он дремлющего Каспу. – Иди умойся, холодная вода прогонит сон. - Тельмарин, не настроенный спорить, кивнул и поплелся по склону к журчащей речке. – Куда со свитком-то? А если намочишь?
В то же мгновение послание оказалось у него в руках. Каспа, убежденный в правоте товарища, исчез из виду, и негромкий плеск только доказал, что предосторожности были приняты не зря. Эдмунд огляделся по сторонам. Каменистая равнина была пуста и безлюдна. Всюду тихо, только кровь шумит в ушах подобно набату. Неряшливые, грязные ногти нашарили краешек сургуча. Свиток хрустнул в пальцах, которые тут же замерли. Ну узнает он содержимое, а дальше что? Если Тельмар хватит ума, они заметят сломанную печать. Стоит ли оно того? Близость столицы и финала их путешествия придала Эдмунду решимости. Он просто обязан узнать, что внутри, потом что-нибудь придумает!
