- Я… Все в порядке.
- Да ну? Правда? - буркнул младший король, стараясь не смотреть на пленника сверх меры. Прямо-таки пышет здоровьем! Хочет показать себя героем? Поздновато, знаете ли… Эдмунд одернул себя, невольно разозлившегося на брата. Пока он сам вспыхивает, чтобы вновь погаснуть и подкопить силы, Питер горит ровно. В самом начале только полыхал, а так держит себя в руках. И борется. С самого первого дня пленения не сдается и борется, а чего это стоит? Возможно, крохотная слабина, вытащенный из основания башни камень обрушит всю возведенную крепость, вот он и упрямится. Не позволяет себе ни малейшей уступки, что повлечет за собой следующую.
- Этой ночью нужно все решить, - еле слышно ответил Верховный король. Младший уставился на него, не скрываясь, и приподнял брови. Он издевается?! Сейчас ни он не в состоянии бежать, ни условий для дерзкой операции нет. Терпению Питера, конечно, рано или поздно придет конец, но это не повод рисковать.
- Лучше обождем, - прошипел Эдмунд. Каспа с недоумением оглянулся, все же услышав его тихий голос. Конюх покачал головой, и тельмарин вновь вернулся к прерванному разговору. «Знать бы, что дождемся!» - мелькнула мысль, но Эдмунд не стал ее озвучивать. Питер и так был подавлен своим состоянием, чтобы еще больше его расстраивать… Однако государь нахмурился и выразительно посмотрел на брата. Тот поджал губы и дернул лошадь за поводья. Та всхрапнула, обижаясь на проявленную резкость. «Не дури! Тебе плохо, и я вижу это», - говорил без слов младший король. «Я приду в норму! - свирепо отвечал Верховный. – Нельзя больше ждать!».
К вечеру они и впрямь миновали горы. Когда скалы наконец раступились, стало ясно, насколько угнетали узкие тропы взор и душу. Представший глазам простор был сродни отдыху, освобождению… Жаль, что вышли короли на чужую сторону Западных гор, у подножия которых виднелся небольшой, бедный город. Что примечательно, все постройки были каменными. Дерево практически не использовалось – его явный недостаток проистекал из пейзажа, открывшегося с высоты. Территория Тельмар представляла собой каменистые, жесткие земли. Кромка леса виднелась вдалеке на западе, да и то Эдмунд его разглядел, потому что знал, что он там должен быть. Хорошие, качественные жилища чередовались с покосившимися, возведенными явно в надежде на лучшее. Город представлял собой довольно унылое зрелище, серое, безрадостное. Все, на чем он держался, - это на каменоломне, где трудились все жители, зарабатывая на кусок хлеба. Большим местная природа похвастаться не могла.
На дорогу высыпала кучка ребятишек, прознавших, что первый военный отряд вернулся с гор. Их незамутненная, искренняя радость при виде бойцов подняла на ноги весь город. Немногочисленные жильцы вышли на улицы, встречая воинов и поздравляя их с победой. Тельмарины же счастливо улыбались – их лица утратили мрачность, стоило горам раступиться и открыть дорогу домой, и махали в ответ. Бряцание оружием вызывало у детей дикий восторг, они взвизгивали и бежали вслед процессии. Эдмунд наблюдал за ними со смешанными чувствами. Встреча отряда напоминала их собственное с Питером возвращение из похода, когда все жители столицы высыпали на улицы, чтобы поприветствовать королей. И хотя не было здесь ни ярких красок, ни бросаемых в воздух цветов, эта радость была настоящей, искренней. Воинов встречали как героев, защитивших свою родину и свои дома, рисковавших жизнью ради них… И принять это нарнийскому королю, потерпевшему в битве поражение, было не так-то и легко.
У одного из домов командир велел остановиться и спешиться. Старое, покосившееся здание принадлежало лекарю, не иначе. Сухонький старик взволнованно кивал в ответ воину, который грозился, что если не будут приложены все силы для блага пленника, даже боги не спасут его от расплаты. Лекарь явно прочувствовал всю важность своей миссии и кинулся к Эдмунду и Каспе, которые помогали Питеру идти. Младший король не мог сказать точно, но жар у брата вроде бы спал и самочувствие ввиду езды верхом слегка улучшилось. При Каспе невозможно было спросить, готовиться ли к ночному побегу или же ждать. Эдмунд не видел пока смысла рисковать зазря. Шанс у них будет единственный, второй попытки никто не даст. Однако Питер, переданный лекарю, оглянулся, и в его глазах нарниец прочел: сегодня все решится. Он прищурился и чуть кивнул, показывая, что понял. Правда, пока не представлял, как все устроить. Все-таки Питер, будучи Верховным королем, привык отдавать приказы, о выполнении которых следует поразмыслить слугам. Конечно, не всегда так было, но сейчас Эдмунд прочувствовал всю гамму эмоций подневольного, которому поручили невесть что и который это должен сделать идеально. И хотя идея ему не нравилась, упрямство Питера обрело ясность, когда Каспа воскликнул:
- Айда в таверну гулять! Часть жалования выдали, эх, повеселимся теперь…
- Разве наша служба закончена? – удивился Эдмунд. Каспа пожал плечами.
- Пока мы в увольнительной, но по большей части да. К утру подъедут воины самого лорда, и пленный будет их заботой, - кажется, Каспа был искренне рад расстаться с государем Нарнии, которого ему было немного жаль. По крайней мере, парень не смеялся и не одобрял жестокого отношения к нему командиров и их приближенных. Возразить он не мог, как и восстать – кто был для него Питер? – и потому избавление от необходимости видеть это было для Каспы настоящим счастьем.
«Так вот почему Питер так торопится!» - догадался Эдмунд. Теперь спешка стала оправданной – после ситуация еще более усложнится. Неизвестно, сумеет ли младший король присоединиться к воинам лорда Тельмар или будет вынужден следовать за ними тайком. Каспа настойчиво тянул товарища к таверне, желая как следует отдохнуть, а тот быстро осматривал двор лекарского дома. У дверей, что выходили на главную улицу городка, встали два тельмарина, вполголоса переговариваясь между собой. Приглушенное ржание выдало стариковского коня, запертого в своем стойле. Да, обстановка не самая удачная, но если выгадать момент и действовать быстро… Может и получиться.
В таверне царил настоящий праздник. Почти все молодые солдаты, вернувшиеся из похода, решили спустить часть денег на гулянку, и местные тому были только рады. Шум стоял несусветный: громыхали опрокидываемые стулья, звенели стаканы, расплескивая хмельной мед, гремели песни, выводимые нестройным хором бойцовских голосов под трели бардовской лютни - словно снаружи и не опускалась на город ночь, будто несколько дней назад и не освещали вспышки молнии поле брани. Воины праздновали триумфальное возвращение домой, и жители приумножали их оправданное возбуждение и торжество.
Эдмунд тем временем пытался придумать, как сорвать всеобщий праздник побегом главного виновника. Выходило не очень: мало того, что все шумели, так еще и «товарищи» пристали! Чего это конюх сидит как неродной и не пьет, пока остальные предаются гуляниям? Непорядок! Младший король открещивался как мог. Он отлично знал, что становится необычайно разговорчив в подпитии и не следит за языком. Однако наводить на себя подозрения накануне побега было еще хуже, и пришлось согласиться на один кубок. От одного ведь ничего не будет, правда? Неправда – местное пойло оказалось на редкость крепким. Уже на середине Эдмунда ощутимо повело в сторону, и мысли поплыли прочь, уносимые хмельной рекой. Последняя махнула хвостом, шепнув, что дела плохи, и ускользнула на глубину. Зато тельмарины наконец отстали, выполнив свой товарищеский долг. Они пытались сагитировать короля на продолжение гуляний на улице, но тот заверил, что его подташнивает, и остался в таверне. Не то чтобы в словах его было мало истины – таких несчастных, уже сломленных выпитым медом, было много. Кто спал на лавке, кто сполз под стол, свернувшись калачиком посреди хаоса, в который обратился зал. Тельмар воевали на славу и гуляли также широко. В углу тихонько бренчал на лютне бард, успевший охрипнуть, зато хозяйка, сразу принявшаяся за наведение порядка, вполголоса пела восхваления древним богам, что смотрят с небес. Ее грудной, мягкий голос дополнял уютную, полную странного тепла обстановку таверны, откуда схлынул основной поток гуляющих, оставив после себя атмосферу радости и надежды. И было как-то тоскливо понимать, что ты не являешься ее полноправной частью – и никогда ею не станешь. Ведь какими бы душевными ни были молодые солдаты, как бы добродушно ни вели себя с конюхом, они были и остаются Тельмар, то есть врагами… Предаваясь этим невеселым размышлениям, Эдмунд не заметил, как Каспа пододвинулся поближе и, чуть заплетаясь языком, завел пространную беседу. Надо сказать, что подсел он вовремя. Минутами раньше король бы с трудом отслеживал, что несет, а теперь контролировал себя – разве что желание выговориться, пусть и непонятно для Каспы, крепло с каждым мигом. Слишком многое навалилось за последнее время, переполняя душу… Тельмарин вскользь сказал, что соскучился по матери с отцом, а когда спросил, где семья собеседника, Эдмунд тяжело вздохнул.
