Нужно как-то выбираться. Эдмунд облизал губы, ощутив во рту соленый привкус крови. Не факт, что только своей. Надо покинуть проклятую крепость как можно скорее, но сначала убедиться, что государя в ней нет. Нельзя сдаваться, даже когда ноги едва держат, а каждый вздох покупается мучениями! Только вот… Если крепость взята тельмаринами, встреча даже с одним из них обернется для него гибелью, верной смертью. Увы, Эдмунд был не в том состоянии, чтобы сражаться. Даже дуновение ветра, и то могло бы сокрушить его, не то что мощный соперник. Хотя тело ощутимо сдавало, разум работал точно часы, хладнокровно анализируя ситуацию. Избежать столкновения также не выйдет – король попросту не успеет спрятаться. Давай, Эдмунд, давай, думай…
Он медленно развернулся и побрел обратно к завалу. Пришедшая на ум идея не вызвала восторга и энтузиазма, но иного выхода не было. Для того, чтобы немного разгрести доски и вытащить мертвого тельмарина, пришлось потратить все накопленные силы. После этого Эдмунд сделал вынужденную передышку и принялся стаскивать с мужчины доспехи. Благо, облачен тот был в стеганку, что надевалась подобно куртке. Менять ли рубашку? Хотя это и была когда-то тонкая ткань, достойная правителя Нарнии, теперь она была вся изорвана, грязна и запачкана. Вряд ли кто-то заподозрит в ней прекрасный лен родом с чистых, светлых полей… Нацепить на себя стеганку стало той еще задачей, но Эдмунд справился, кусая губы и сдерживая стоны боли. Теперь, наверное, его можно издалека принять за тельмарина – если те ходят, шатаясь точно пьяные. Но мало ли, вдруг оглушенный раненый пришел в себя и ищет помощи? В этом есть доля правды.
Меч король оставил. Знаменитый серебряный клинок сразу выдал бы его. Расставание с проверенным годами оружием далось непросто. Сердце подсказывало, что более дотронуться до потертой рукояти, ощутить ее привычное, обнадеживающее тепло ему не удастся. Вражеский меч, грубый и чужой, вызвал только отвращение. Также пришлось расстаться и с перстнем, который Эдмунд приобрел, покупая подарок для Кары в Орландии. Стащить его с пальца удалось не с первого раза, а напялить на толстый палец тельмарина – тем более. Злость король выместил, завалив мужчину досками. Непокрытой осталась только рука с перстнем. Теперь никто не заподозрит, что под завалом был кто-то еще. Наверное.
Кажется, нет ничего страшнее поля боя. Крики раненых, звон оружия, пение боевых рогов и яростный рев бойцов, скрещивающих оружие, режут слух, но благодаря ним поле дышит и существует. Оно живет, и нет в нем места тишине, что медленно убивает тех, кто невольно оказался в этом царстве смерти. Эдмунд брел по площади, где еще недавно кипела схватка между нарнийцами и тельмаринами. Теперь все, кто участвовал в этом сражении, лежали убитые у его ног, и дождь смыл с их лиц грязь и кровь. В воздухе, вроде бы свежем и влажном, будто повисло гнетущее, отравленное облако, проникающее вместе с дыханием в кровь, ядом распростроняющееся по жилам. Вместе с ним душу съедала тоска, усиливающаяся, когда король узнавал в убитом кого-то знакомого. Странная отрешенность охватила разум, словно ему, живому, не было места во владениях мертвых. И лишь одно чувство пылало в душе подобно пламени: страх. Страх увидеть лицо брата, страх наткнуться на него глазами, случайно выхватить из груды тел или пропустить, пройти мимо, позволив последнему румянцу покинуть щеки. Эдмунд брел, то и дело спотыкаясь. Единственное падение – и он больше не сможет подняться, присоединится к безмолвным товарищам, отправившимся в страну Аслана. Одна мысль билась в висках в такт стуку сердца: он должен найти Питера. Живым или мертвым – должен. Должен, должен… Один шаг – одно слово. Должен.
- Эй! Ты! – крик, раздавшийся откуда-то впереди, заставил Эдмунда сделать резкий вздох и тут же согнуться пополам от пронзившей его боли. Вот и все. Как бы он хотел встретить свой конец сильным, мужественным, ведущим войско в бой, а не еле волочащим ноги, незнамо для чего выжившим. Судьба так решила потешиться? Дать ему полюбоваться на поле брани, чтобы после умереть, не нанеся ни одного удара противнику? Какая позорная и недостойная его смерть. Король сжал рукоять меча так крепко, словно в его жизни не осталось более ничего. Однако вступить в последнюю свою битву ему не было суждено. На плечо легла чужая ладонь, и тот же голос произнес: - О, тебе совсем плохо. Странно, вроде бы всех раненых подобрали! Видать, тебя пропустили.
Эдмунду не хватило сил воспротивиться, когда его руку закинули на плечо. Молодой тельмарин, на порядок чище самого парня, потащил его, обессиленного, прочь вместо того, чтобы прикончить на месте. При этом он бормотал, как бедолаге повезло , ведь он мог совсем выдохнуться и умереть. Не будь королю так больно дышать, он бы расхохотался в голос! Повезло?! Ему повезло?! О да. Видимо, его приняли за тельмарина и сейчас тащили в самое сердце вражеского лагеря. Такому везению можно только позавидовать, хотя чего он ждал, облачаясь в доспехи противника? Эдмунду осталось только благодарить провидение за ниспосланную рану, иначе подступающая к горлу истерика выдала бы его с головой. А так тельмарин дотащил его до импровизированного пункта первой помощи, и встречающиеся на пути воины не обратили на раненого никакого внимания.
- Хей! Принимай еще одного! – пришедший на помощь тельмарин аккуратно усадил, как он считал, товарища на обломок стены и подозвал лекаря. Наверное, грубый мужчина, копошившийся в сумке, им и являлся, хотя ничего общего с нежными, прекрасными дриадами не имел. Эдмунд посмотрел исподлобья на эту гору мышц, призванную лечить и избавлять от страданий. Куда лучше у него бы вышло убивать. – Ну что ты копаешься?
- Столько терпел, еще минуту подождет, - проворчал лекарь. Спасший короля тельмарин застонал в голос, на что целитель рявкнул: - Каспа, не действуй мне на нервы! Я и так столько времени на ногах.
- Прости, - легко пошел на попятный тельмарин, чье имя было теперь Эдмунду известно. Лекарь покончил со своими делами и подошел к нарнийцу. Тот сначала прищурился. Как это низко – получать помощь от врагов, с которыми дрался насмерть! Гордость взревела в нем подобно льву, но хладнокровие остудило пылкий нрав. Голос разума остановил от поспешных действий. Страдая от ран, он многого не добьется. Возможно, впереди поход через горы, который потребует всех его сил. Будет крайне глупо свалиться в первую сточную канаву из-за своей заносчивости! Все эти рассуждения пролетели в сознании Эдмунда в одно мгновение. Он опустил глаза и позволил тельмарину приблизиться. Тот бегло осмотрел грудную клетку, нажал в нескольких местах и покачал головой.
- Ребра поломал, бедолага. Придется с неделю походить туго перевязанным, - подвел он итог и похлопал короля по плечу. Тот невольно охнул и стиснул зубы. Если притворяться одним из Тельмар ради благого дела он еще мог, то демонстрировать врагам свою слабость было выше его сил. Перебинтовал его лекарь умело и действительно туго: теперь сделать слишком глубокий вдох Эдмунд не мог чисто физически. Острая боль сменилась тупой, ноющей, которая будет преследовать его еще не один день, пока переломы не заживут. Каспа вручил ему воду, чтобы немного умыться, и подсел к лекарю, который вновь вернулся к своей сумке.
- Как думаешь, скоро мы домой вернемся? Осточертело уже в этой крепости торчать, - сказал он со вздохом. Эдмунд, держащий кадку с водой в руках, навострил уши. Он сомневался, стоит ли смывать с лица грязь. Не узнают ли его тогда тельмарины? Да вроде не должны. Не все нарнийцы знали правителей в лицо, что уж о тех, кто живет по другую сторону Западных гор, говорить! Тем более, он черноволос и глазами темен. Может сойти за одного из Тельмар… Впервые внешность, не сильно схожая с братской и сестринской, сыграла Эдмунду на руку. Умываясь, он не забывал прислушиваться к разговору, который вел лишь Каспа. Лекарь, занятый своим делом, только огрызался.
- Как отыщут второго короля, так и в путь отправимся, - буркнул он. – Или ты хочешь подкрепления нарнийцев дождаться? Я слышал, они уже близко.
