Карету тряхнуло, и Чжонхён приложился виском о деревянную раму. Он чертыхнулся и потер загоревшееся острой болью место рукой.
Не хватало, чтобы начавшая проходить головная боль вернулась. А она будто только и ждет такой возможности. Стережет за углом денно и нощно, в любой момент готовая напасть на него.
Чжонхён устало вздохнул. Ему срочно нужен здоровый и крепкий сон, иначе чепуха, лезущая к нему в голову, грозится свести с ума. К ней присоединится его недомогание, и не увидит он тогда завтра Бомми, стоящего ныне посреди тротуара, как вкопанный, и испуганно глядящего в его полуприкрытые сонные глаза. Так же испуганно, как он глядел на него в их вторую встречу в день знакомства. Чжонхён тогда сразу же почувствовал его присутствие, но не смог немедленно определить, в какой стороне находится источник тепла. Зато ноющая боль начала тотчас же отступать, будто выметаемая метелкой из его исстрадавшейся головы.
Так же и сейчас: невыносимая боль понемногу ослабевала.
Однако стоило только экипажу отъехать от юноши на большое расстояние, как боль немедленно вернулась, танцуя вальс под фанфары. Прямо как в данный момент.
Вот схватить бы Бомми и приковать его к кровати навечно.
То есть, почему к кровати?
Чтобы ему удобно было. Можно, конечно, и к стулу, но на стуле неудобно спится. А Бомми должен ощущать лишь удобство для эффективного его, Чжонхёна, лечения. Иначе заартачится.
Глядя через полуприкрытые глаза на серый пыльный тротуар, Чжонхён вяло кивнул своим бредовым мыслям.
И тогда многие будут в выигрыше. А он в первую очередь.
========== Часть 8 ==========
Ки в очередной раз подавил настойчивое желание закурить. Как же давно он не ощущал этого опьяняющего удовольствия, когда пропитанный никотином дым плавно омывал его легкие, когда хотелось расслабленно откинуться на спинку стула, отодвинув проблемы в сторону, и, погрузившись в наркотическое блаженство, позволить путающимся мыслям неспешно выстроиться в ряд. И потом уже можно было спокойно разобраться с ними по порядку. Ему срочно требовалось проанализировать ситуацию, а сигареты как ничто другое помогали ему в этом нелегком деле. Прежде. Сейчас же приходилось справляться собственными силами. Ки диву давался, как он все еще умудряется держать свое слово и не срываться.
Тем более что в последнее время он стал замечать, как его пальцы все чаще и чаще подрагивают, точно пытаясь нащупать свое успокоительное. Его организм требовал дозу своего наркотика, его мозг настаивал на скорейшем ее поиске. А виноват во всем происходящем теперь уже не столько Тэмин, сколько Ким Чжонхён, проехавший только что мимо него в карете.
В голову Ки не раз закрадывались мысли о том, что каким-то невероятным образом аура этого человека успела к нему прилипнуть в их первую встречу и с того времени неотрывно преследует его, заставляя своими внезапными атаками чуть ли не Богу душу отдавать. После шумного происшествия с женщиной у кафе, на протяжении всей недели юноша ни разу так и не увидел Чжонхёна, зато отчетливо ощущал его присутствие в самые неожиданные моменты. Он не знал, как по-другому объяснить происходящие странности, если только этот человек попросту не стоял в затемненных углах, оставаясь невидимым для Ки в миг их появления.
Да, соглашался юноша сам с собой, вполне возможно, он просто не замечал Чжонхёна глазами. Зато он ясно «видел» его на уровне чувств.
Но в этот раз он действительно столкнулся с самим Чжонхёном, причем тот вновь находился в экипаже его брата, что немало возмутило юношу. Как только Чжинки умудряется попасть именно на этого человека?
Сам Чжинки не заметил братишку и его взволнованный взгляд, зато его заметил пассажир экипажа, впрочем, никак не отреагировавший на это. Создавалось впечатление, словно телом Чжонхён пребывал в этом мире, но отсутствовал душой, похожий на игрушку, посаженную своим хозяином на полку. Его полуприкрытые глаза сонно блестели, отражая приятные дремотные мысли, владевшие их хозяином. Он выглядел расслабленным, прислонившись виском к раме окошка, и в то же время очень больным. Однако Ки случайно посчастливилось поймать расфокусированный черный взгляд. Даже в таком состоянии он сумел вызвать легкую дрожь в коленках.
Узнал ли его Чжонхён — вот, что волновало юношу прежде всего.
Памятуя о блоке, который обычно стоял на мыслях Чжонхёна, Ки чуть приоткрылся, совершенно не надеясь добыть хоть какие-то сведения, но в его голову тотчас же хлынула странная тягучая радость, пропитанная насквозь болью и кажущаяся совершенно ненормальной, окрашенной в слабый оттенок извращенности. Захваченный врасплох Ки даже слегка качнулся на месте.
Ему было неплохо знакомо владевшее Чжонхёном чувство. Его он испытывал в те времена, когда мечтал о своих травяных сигаретах, которые выкуривал чуть ли не по пачке в день. Одна лишь затяжка способна была доставить ему неописуемое удовольствие и прочистить сознание, выгрести из него весь мусор. Приобретя эту в какой-то степени досадную привычку, долгое время Ки был не в силах ей противиться и в сложных ситуациях постоянно тянулся к портсигару, подаренному ему друзьями того времени. Однако юноша был вынужден бросить курить по просьбе заботливых братьев. Один он знает, скольких усилий ему стоило это, но результат не замедлил последовать. Главным образом, он избавился от нежелательной зависимости, которая могла стать мощным оружием против него же в умелых руках возможных врагов. С этого момента всякая мысль о сигаретах, соблазнительно упрашивающая его уступить своей былой слабости, отзывалась болезненной радостью в душе. Но он дал слово.
Юноша поспешил скорее захлопнуть дверку в свое сознание.
Чужая душа — потемки. Кто мог знать, о чем в тот момент грезил этот странный человек. Вряд ли он думал о нем, Ки. Похоже, Чжонхён его все-таки не заметил, пусть и поглядел на момент прямо в его глаза. Даже несмотря на этот пробирающий до костей взгляд, Ки не заметил в его взгляде ни искорки узнавания. Лицо Чжонхёна также абсолютно не изменилось, оставаясь по-прежнему бесстрастно отстраненным. Ки даже не верилось, что в тот момент он вообще испытывал какие-либо эмоции. Тем более, радость. Привыкнув ощущать страх в присутствии Чжонхёна, юноша никак не мог принять и переварить тот простой факт, что этот человек был способен на настолько положительные эмоции, которые, вместе с тем, все равно были изъедены болью, словно червями.
Впрочем, он же человек. Конечно, ему знакома радость. Был же он когда-то маленьким мальчиком, забирался же он к отцу на колени, юлил же перед матерью. У него наверняка есть родители, знающие своего странного сына, как облупленного, хорошо знакомые со всеми его причудами.
Гораздо важнее, что именно могло вызвать у этого человека подобные эмоции? Очередное кровавое месиво?
Ки не удержался тем солнечным днем, когда его брат увез Чжонхёна в неизвестном направлении, и заглянул в темный проем заведения напротив кафе, уже зная, что увидит нечто ужасное. Оттуда тянуло смесью разных чувств, эмоций. Большинство из них принадлежало, очевидно, женщине, не перестававшей верещать на всю округу, упрашивать о чем-то находившихся в помещении людей. Ее громоподобный голос разносился по всей улице, заставляя людей закрывать окна и делать вид, что ничего не происходит.
Говоря по правде, женщина эта вызывала у Ки отвращение. То ли дело было в ее внешности — Ки не любил полных людей, полнота для него означала переедание, — то ли виновата была действительно сущность этой женщины, в которой он еще не успел толком разобраться. Но Ки честно признавал, что ни капли не сочувствовал ее горю, несмотря на весь ужас, источаемый ею, будто трупный запах — мертвым телом. Она была ему невероятно противна. Однако на какой-то момент юноша все же испытал к ней жалость — когда увидел посреди небольшой погруженной в пыльный сумрак комнаты движущуюся окровавленную кучу, некогда бывшую, по его предположениям, полноценным человеком.
Помещение тонуло в одуряющем зловонии. Казалось, в нем абсолютно невозможно было находиться. Тем не менее, небольшая группа человек, судя по их эмоциям, чувствовала себя в ней вполне комфортно. Либо, тут же добавил про себя Ки, дело было в том, что они просто-напросто привыкли к такой обстановке и, что было еще омерзительнее, даже испытывали какое-то подобие удовольствия. Садистского, разъедающего душу удовольствия. Сам же юноша, ставший случайным свидетелем зверской разборки, был едва в состоянии вынести эту вонь. Но прежде чем отвернуться и отойти от проема двери, он сумел заметить забившееся в угол существо, глядевшее на происходящее круглыми от страха глазами. Ки передернуло при мысли о том, что мальчишка мог быть малолетним сынишкой человека, валявшегося на полу в полубессознательном состоянии, и бессвязно бормотавшей что-то рядом с ним женщины. Одно дело — быть сиротой и совсем не знать, кто твои родители, другое же — иметь нормальную семью и потерять ее в одночасье на собственных глазах. Мальчик находился на грани безумия, воочию наблюдая, как эти незнакомые люди беспощадно калечат его отца.
