— Я думал, они принимают меня за девчонку, — смеялся Ки.

— Ну вот еще! Какая еще девчонка! Ты с таким усердием показывал обратное, что не думаю, будто у кого-то еще остались насчет тебя какие-либо иллюзии.

— Не понимаю, почему это место называется цирюльней. По мне, так хорошо замаскированный бордель, — проворчал Ки.

Заметив его скептический взгляд, девушка добавила:

— Да ну ладно, Ки, как будто ты не знаешь, что это город извращенцев. А они… они… они еще удивлялись, почему ты ушел из такого цветника, это же… же рай, а не работа, — задыхаясь от смеха, сообщила она.

Юноша уселся на парту и заболтал ногами, отказываясь говорить на затронутую тему — возвращаться в любом случае он не собирался и ныне даже порадовался тому, что Чжонхён его оттуда вытащил. В то же время ему действительно не было никакого дела и до проблем Тары. Он прекрасно знал, кто и что явилось причиной стремительного увядания девушки, да он сам косвенно являлся причиной недомогания Тары, поскольку отвернулся от Чжонхёна в момент, когда, возможно, нужен был ему больше всего. Но к девушке не испытывал по этому поводу ничего. Даже обыкновенной жалости.

Вероятно, это опять штучки Чжонхёна с запретами — Ки даже навскидку припомнить не сумел, сколько раз позволил их на себя накладывать. А может быть, причина крылась в его собственной черствости. В любом случае ни о том, ни о другом он думать не желал.

А потому он просто смотрел, как Роксана медленно, словно отваживаясь на что-то, подходит к нему. Взгляд ее был направлен на пыльную поверхность парт, палец чертил неровную линию.

— А ты… — начала она, — а та девушка…

Юноша терпеливо ждал, когда и каким образом она закончит свою мысль, хотя уже заранее знал, о чем пойдет речь. Роксана остановилась в паре шагов от него и несмело бросила на юношу взгляд исподтишка.

— Роксана, где она и где я, — проговорил наконец он.

— Она тебе нравится?

— Нравится.

При этих словах плечи девушки поникли. Ки даже ощутил знакомый привкус на языке. Он с уверенностью сказал бы, что сердце девушки ухнуло в самую глубокую пропасть, и на то, чтобы оттуда выбраться, потребуется немало времени.

— У нее есть жених, — произнесла она, гадая, известно ли юноше об этом. Судя по отсутствию реакции, выходило, что известно. Ки вообще странно вел себя сегодня. В нем не было прежней приветливости, не было и настороженности, с которой он не расставался в присутствии девушки. Он будто потерял ко всему интерес. То, что проглядывало в глубине карих глаз, называлось равнодушием.

Роксана с уверенностью была готова назвать виновного в этом равнодушии. Однако несмотря ни на что, Ки выглядел не в пример лучше себя прежнего. Его нездоровая худоба, всего лишь неделю назад не дававшая девушке покоя, и едва ли не серый оттенок кожи невероятно быстро сменились лощенной стройностью и нежным румянцем. Девушка давно заметила, что Ки переоделся в одежду намного дороже, но раньше она как-то нелепо смотрелась на фоне умирающего вида юноши. Теперь же перед девушкой стоял элегантный щеголь. И не будь она с ним знакома, Роксана никогда не сумела бы отыскать в себе смелости с ним заговорить из-за все той же леденящей безучастности.

Девушка с горьким сожалением признала: их давнее знакомство никак не влияло на тот факт, что карие глаза загадочно блестели только для одного человека. Для всех остальных имелся пресловутый вежливый интерес.

Не получив ответа, Роксана сделала еще один неловкий шажок в его сторону.

— Ты не спросила, что я тут делаю.

— Я видела господина Кима.

При упоминании официального имени Чжонхёна Ки едва слышно отвесил презрительный смешок. Сколько раз он слышал, как молодого человека именуют таким способом, тем не менее, каждый раз его разбирал мстительный смех.

— Вы так часто бываете вместе, что и ежу понятно, ты сегодня с ним прибыл. Кстати, его лечащий врач — мой дядя.

— Правда? — юноша прищурился в пространство, складывая услышанное с тем, что он уже знал, поэтому не обратил внимания на проболтавшуюся девушку, подошедшую, наконец, к нему. А она, не теряя времени даром, присела рядом с ним на парту. Решительность на ее лице придавала ей сходство с юной воительницей.

— Ки.

— Что? — промычал он досадливо, повернув к ней голову.

И тут Роксана окончательно набралась смелости, претворяя в жизнь то, о чем думала на протяжении стольких месяцев. Губы у Ки и правда оказались мягкими, прямо как ей мечталось. И пахло от него все так же головокружительно, какими-то цветами. Вдыхать его запах хотелось снова и снова, пока не потемнеет в глазах. Идти за ним и учиться чему-то новому, дотоле неизвестному. Умирая, таять и вновь возрождаться. И слепо лелеять в укромном уголке души самое дорогое.

Рука юноши зарылась в ее волосы и притянула голову девушки ближе.

От собственной дерзости у Роксаны пошла кругом голова, а сладкая нежность, с которой ответил на ее поцелуй Ки, привела ее в невероятный восторг. Тем сильнее оказался шок, когда кто-то схватил ее за плечо и с такой силой дернул ее от Ки, что она споткнулась о собственную ногу и полетела к преподавательскому столу. Тотчас же последовавшая за этим громкая пощечина не хуже презрительного взгляда рассказала ей о том, насколько сильно она провинилась. Щеку обожгло болью, и девушка что-то залепетала о прощении, не осознавая, что несет. Растерянно наблюдавший за сценой Ки вовремя успел подбежать к паре и перехватить занесенную для второй пощечины руку. На щеке Роксаны уже расцвело темное пятно, похожее на ожог.

— Вон, — процедил он. — Вон! — теперь заорал Ки, раздосадованный непонятливостью девушки.

Ее и без того большие глаза испуганно расширились, и она метнулась к двери, громко захлопнув ее за собой. Пощечина, предназначавшаяся девушке, с громким хлопком была оставлена на его собственной щеке. Ему показалось, будто кожу облили кислотой. Боль оказалась едва выносимой, на глазах против воли выступили слезы, но Ки стерпел и лишь злобно сверлил Чжонхёна глазами, чувствуя при этом груз вины на собственных плечах.

Однако вопреки всему на лице молодого человека не виднелось ни следа злости, вежливая улыбка превращала его в абсолютно нечитаемую маску. Сперва его рука нерешительно дернулась, а затем невесомым касанием стерла слезы с уголков глаз юноши и мягким поглаживанием милостиво забрала жгучее ощущение с его щеки. Ки ни за какие награды в мире не признался бы даже себе, что в этот миг он ощутил, как облегчение затапливает его нутро, ибо с этими нехитрыми волшебными движениями к Чжонхёну пришло благодушное настроение.

— Как долго она за мной шпионит? — спросил юноша.

— Думаю, стоило спросить об этом у нее.

— Вряд ли мне представится возможность это сделать, — весьма язвительно проинформировал молодого человека Ки.

— Если не будешь пытаться наставить мне рога, то может и представится, — Чжонхён повернулся к нему спиной и снял свое пальто. От него снова несло чем-то металлическим, плохо различимым сквозь одеколон. Кому-то влетело. — Заодно проведешь воспитательную работу о том, как плохо угрожать людям.

— У самой голова на плечах есть.

— О, так ты уже знаешь. Неужто призналась?

— Сам догадался, не дурак. От писем с угрозами, которые мне показала Лия, пахло ею.

— Похвально. Будь с ней и впредь осторожен, она работает на два лагеря. Причем, не зная, к которому прибиться. А это еще хуже.

— Буду, если перестанешь ставить палки в колеса.

Они точно играли в мячик: один кидал вопрос, другой ловил и в ответ кидал что-нибудь еще. Но бессмысленность происходящего была ясна обоим, поэтому понемногу разговор сошел на нет.

— Твой брат увяз точно так же, — тихо проговорил вдруг Чжонхён.

— Мой брат? — Ки застыл на месте, весь обратившись в слух. — Который из?

— Тэмин, безусловно.

— Ты его знал? Ты с ним встречался? Он работал на тебя? Отвечай же!

— Не повышай на меня голос, солнышко.

— Прости. Ну так ты ответишь?