— Нет, простите, но вы ошиблись. Я репетировал, — еще раз повторил Ки на автомате.
— Но все случилось так удачно! Вы актер?
— Нет, — замотал Ки головой. — Я…
— Дело в том, что мы как раз гуляли и разговаривали о Вас, и тут Вы появляетесь! — перебила его девушка, избавив от необходимости врать больше навранного. Она взяла юношу под руку с одной стороны, с другой же ее держал влюбленный в нее Деладрие, и троица медленно двинулась по крытой террасе.
— Обо мне? — рассеянно переспросил Ки, поглядывая по сторонам в надежде увидеть старика. Он был рад, что его лишили возможности разглядывать Лию дальше. Кто мог знать, куда бы его завело собственное воображение.
— О, простите, тут нужна, я полагаю, некоторая предыстория. Мне так не терпелось сразу приступить к делу, что я забыла о вашей неосведомленности! Мы, я и мой друг, хотим поставить любительскую пьесу. У нас есть место, у нас есть сценарий, декорации, дело осталось за самым важным. Мы ищем людей, да не просто выпускников соответствующих учебных заведений, а по-настоящему талантливых людей. Однажды я была до глубины души поражена вашей способностью перевоплощаться, и мысль о Вас пришла мне в голову первой! Ах, такое чудесное совпадение! Я так рада, что в итоге мы с Вами встретились!
Слушая, пожалуй, преувеличено воодушевленное чириканье девушки и ненароком вспоминая сухость, с которой она прощалась с ним на балу, Ки не без ехидства думал о том, что кому-то влюбленность сильно развязала язык. Эти двое просто в неприлично большом количестве излучали ее. И в какой-то момент он даже почувствовал неясную досаду при мысли о том, что сердце девушки уже занято.
Юноша довольно вяло поддерживал разговор, не решаясь спрашивать девушку о том, что она, вполне возможно, желала утаить от своего белокурого спутника, и не находя больше тем для непринужденной беседы.
— И я прошу Вас… нет! Я настаиваю, чтобы Вы к нам присоединились!
— Что, простите?
Ки вдруг ощутил настоятельную потребность идти в дом. И настолько всепоглощающей она была, что он весь горел изнутри от нетерпения.
— Мне кажется, Вы обязаны попробоваться на одну из ролей в нашей пьесе.
— Прошу меня извинить, — юноша вывернулся и поклонился, — но я не могу вам дать ответ сейчас.
Лия, казалось, немного расстроилась, но через какие-то пять секунд уже лучилась радушием, найдя утешение в какой-то мысли.
— Вы все же подумайте, мы будем Вам очень рады.
— Хорошо, — кивнул он. — Мне нужно идти. Прошу простить великодушно.
Оставив недоумевающую парочку на попечение друг друга, он стремительно полетел обратно ко входу в дом. Не было замечено ни казавшегося ранее злобным лошадиного пыхтенья, ни сурового перестукивания копыт. По мере приближения к месту, спрятавшемуся где-то глубоко в доме, он ощущал, как на язык оседают мельчайшие оттенки эмоций. Ки готов был биться об заклад, что не имей он защиты на шее, он вполне узрел бы эти эмоции собственными глазами: ползающие по всем поверхностям кровавые черви, вывалявшиеся в голубой трухе.
И вот через какое-то время он вновь стоит, затаившись у двери, поеживаясь от накатившего своего и чужого страха, чей-то боли, чьего-то торжества, чьего-то веселья. Жмурился, лишь бы не видеть того, что происходит внутри — не знать, каким образом невозможное становится вдруг реальным. Он прячется точно так же, как прятался когда-то очень давно, как будто бы и в другой жизни. Отвратительный запах человеческих внутренностей разъедает носоглотку и, ядовитой желчью наполняя легкие, заставляет юношу судорожно задерживать дыхание.
Кто-то тихо ноет, кто-то радостно шипит, а ему хочется побыстрее покинуть это место. Но что-то не дает ему сделать и шага. Что-то, что вдруг возникло прямо за спиной и теперь угрожающе водит пальцами по его шее, затмевая своим запахом все посторонние запахи, замещая собою все остальные мысли, безмолвно приказывая прикрыть веки и не видеть последствий произошедшего.
Ки упрямо выдохнул, не жалея, что послушался своих внезапных устремлений и сунулся сюда, но устав совершать чудовищные открытия. Человек, привязанный к колонне, бледный, почти что мертвец, точно почуяв его теплое дыхание, приподнял голову. Его окровавленные пальцы, лишенные ногтей несколькими минутами раньше, изредка дергались, следуя за сумбурными мыслями: добраться до юноши, ухватиться за него, спрятаться за его спиной. Но насколько незначительными казались эти раны-точки по сравнению с…
Ки сглотнул, подавляя тошноту и головокружение. Мужчина захрипел, чувствуя золотистое тепло, исходившее от него, и призывая юношу помочь ему. Призывая его сделать то, чего он сделать не мог, потому что за его золотистым сиянием стояла чернота.
Момент и все окружающее исчезло за ширмой чужих пальцев, невесомо легших на глаза и принесших с собой еще один мерзкий запах — крови. И уже не осталось необходимости в опущенных веках. Его отсекло от зверства, происходившего в комнате, и тело перестало трясти в отвращении. Он не чувствовал больше ничего, кроме ватной усталости и желания махнуть на все рукой, заснуть глубоким неведением.
— Подглядываешь? Я запретил тебе здесь появляться, — раздается шепот.
— Я помню, — слышится дрожащий шепот в ответ.
Чжонхён подхватил Ки и понес куда-то. Скрипели и хлопали двери. Комнаты увязали в абсолютной, чуть искрящейся тишине. Понемногу в усыпленное сознание начала прорываться простая мысль, похожая на каплю бальзама, пролитого на заживающую ранку. Шаг за шагом и его разум очнулся после глубокого болезненного сна, забил тревогу. Юноша принялся вырываться, неразборчиво ноя, словно маленький капризный ребенок.
Чжонхён безмолвно повиновался требованию и опустил его на ноги.
— Кто она? — внезапно поинтересовался он голосом, ни капли не выражающим любопытство. Зато подавленной ярости в нем ощущалось предостаточно. Она же горела и во взгляде исподлобья. Что в свою очередь пуще разозлило Ки.
— Не твое дело!
— Мое, — процедил Чжонхён.
— Молчать!
— Ты мой, со всеми потрохами. И яйца твои тоже принадлежат мне, усёк, малыш Бомми? — прорычал он, схватив юношу за шею и прижав его к стене.
— Не смей трогать мои яйца! Мое принадлежит мне, и я распоряжаюсь им, как хочу! Они мои! МОИ! Мои яйца! Ты не имеешь на них никаких прав!
— Имею, — послышалось ядовитое шипение. — Ты сам мне их торжественно вручил, мелкая потаскушка, и позволил вытворять с ними все, что взбредет в голову. Я никогда не забываю про полученные обещания.
— Ложь! — взревел Ки и заехал ногой по его колену. Издав вопль, Чжонхён упал, тогда как юноша вместо того, чтобы воспользоваться шансом и бежать, куда глаза глядят, уселся на него и принялся отчаянно его мутузить. Вид выступившей на губах крови и ссадин на щеках вызывал нестерпимое удовольствие, поощряя к продолжению. До его затуманенного разума не доходила одна простая мысль: Чжонхён не отвечал. При желании молодой человек даже в нынешнем состоянии способен был умерить пыл Ки ударом одной левой, но по своим причинам отказывался это делать.
— Знал бы ты, как возбуждающе прекрасен в ярости, котенок, — хрипло произнес он вместо этого, с легкостью поймав юношу за запястья и предоставив передышку своему… лицу. — Потный, взъерошенный, тяжело дышащий. Готовый бороться и подчиняться. Я…
— Молчать!
Кажется, погрязнув в эмоциях, они разбили пару ваз, перевернули какую-то мебель, сдвинули с мест ковры, неспокойным аляпистым узором покрывающие полы. Рот наполнялся ржавым привкусом, красный огонь в черных глазах мерещился везде, рвал спокойствие и подстрекал безумную жажду крови. Оглушительно треснуло большое зеркало, вставленное в красивую золотистую раму.
— Знаешь, что происходило всю ту неделю, что ты якобы находился в бессознательном состоянии, Бомми, детка? — прорычал Чжонхён, пятерней, покрытой засохшей кровью, прижимая его за шею к полу и слизывая выступившую на губах кровь. Ки трепыхнулся, закашлялся и прохрипел что-то, но хватка на его шее не ослабела ни на минуту. В свою очередь и он сам не отпускал чужую шею, с каждым ненавистным словом сжимая ее сильнее, желая раздавить, сломать, уничтожить. И освободиться. — Я имел твой зад, — на последнем издыхании просипел молодой человек. — Мы трахались с тобой. Всю неделю без передышки. Только ты и я. Только я и ты. И бесконечная неделя в нашем с тобой распоряжении.
