- В этот раз очень долго вышло, - замечает взволнованный столь длительным отсутствием Рик, встретивший его на ступенях дома, когда он возвращается в Александрию. – Все хорошо?

Дэрил пожимает плечами в ответ. Он безумно устал. Ему кажется, что он просто рухнет сейчас в постель и будет спать беспрерывно несколько суток.

- Как дела здесь? – впервые за все время пребывания в Александрии интересуется он у Граймса сразу же по возвращении, а не после того, как отдохнет. – Все хорошо?

Потому что ему охренительно нужно знать теперь, что все в порядке. Что она в порядке.

- Все хорошо. Я пошлю Карла днем сказать Ри, что ты вернулся.

Дэрил наспех обливается водой, чтобы смыть всю грязь и пот последних дней, и с наслаждением падает в постель, но сон почему-то приходит не сразу. Дэрил все смотрит и смотрит на эту банку с леденцами, которая стоит сейчас на комоде, и думает о Бэт.

О том, как ему безумно хочется видеть ее счастливой здесь. О том, как ему хочется видеть ее сияние. Всегда. Чтобы она светилась.

Для него…

Потому что пока он только и делает, что доводит ее до слез. Никакого сияния. Только слезы и боль. Херов тупица…

Дэрил вспоминает, как обвились вокруг него ее руки, когда они стояли вдвоем в ту ночь на заднем дворике. И то, как вмиг улеглись в нем все волнения и тревоги, потому что она наконец-то коснулась его.

Она его обняла. Совсем как тогда, на пороге ее камеры. Прогоняя мягким теплом своих ладоней всю злость и горечь, что скопилась в нем. Он чувствовал запах ее волос. Какой-то ягодный, наверное, от шампуня. От этой сладости замерло сердце, пропустив пару тактов. Он даже не сразу понял, что за тепло окутало его облаком, не сразу сообразил, что она обнимает его…Робко положил свои большущие ладони на ее локти. Потому и не удержал, когда она вдруг разомкнула объятие и выскользнула из его рук. О чем жалел потом долго. Надо было обнять ее также крепко, как она прижималась к нему. Но он боялся сделать ей больно своими огромными руками. Боялся причинить ей хотя бы малейший дискомфорт…

Охренеть, он даже дышать на нее боялся! Не то, что трогать…

Как же ему не хватало…

Нет. Не хватало – это совсем не то слово. Он без нее не жил. Дышал. Ел. Спал. Но не жил. Не жил без ее огромных глаз и улыбки, которая способна коснуться своим светом каждого уголка его души. Потому что именно она заставляет понимать, что у него, Дэрила Диксона, есть душа. И сердце…

Сердце, которое бьется где-то в животе, пока он сидит на крыльце и смотрит на ее лицо, пока она рассказывает ему всякие истории про звезды и Млечный Путь.

Он смотрит на нее. На ее горящие глаза в каком-то странном восторге. Словно она восхищается каждой историей о неизвестных ему греках, кто бы они ни были и когда бы ни жили. На ее губы, которые то и дело раздвигаются в улыбку. На пальцы, которым нет покоя на протяжении всего разговора. То они трогают волосы у лица, то теребят браслеты на тонком запястье.

И чувствует, что готов сидеть здесь, на крыльце дома Ри, на протяжении всей своей жизни. И готов слушать все, что она захочет ему рассказать. Лишь бы она сидела вот так близко к нему. Всегда…

Но разве когда-нибудь, хотя бы один единственный долбанный раз он делал что-то нормально? Вот и тогда, когда он открыл свой херов рот, он все портит. Сразу же… Мог бы подумать о том, что напомнить ей о смерти отца далеко не самый лучший вариант для продолжения разговора!

Но ему всегда так хотелось рассказать ей эту легенду оджибве. В те дни, когда они вместе выживали. Чтобы она знала, что Хэршелл всегда будет рядом с ней.

Она… особенная, наконец-то подбирает Дэрил то самое слово, которое отражает его чувства к ней. Она такая особенная.

Особенная…

Наверное, поэтому Карл буквально ошеломляет Дэрила, когда вдруг говорит ему однажды утром о том, что Рейвен возил Бэт к стене у реки. В то самое место, которое давно известно, как личное «место свиданий» Рейвена. В таком маленьком городке, как Александрия, все как на ладони…

Он смотрит на Карла, на его несчастные глаза и чуть дрогнувшие недовольно губы, и старается не думать о том, что это может быть правдой. И что сам может выглядеть в этот момент такие же нечастным, как Карл.

- Скажи тому мудаку, кто пустил эту болтовню по Александрии, что я ему вырву херов язык, если он еще раз откроет рот насчет Бэт, - говорит Дэрил, совсем не заботясь подбирать выражения сейчас, настолько его захватывает злость.

- Он тебя услышал, Дэрил, - отвечает ему Карл. – Потому что я не слышал об этом. Я сам видел. Это разные вещи, правда?

Карл краснеет под взглядом Дэрила, который ясно говорит ему, что тот думает о нем сейчас, и поэтому пытается оправдаться:

- Я хотел всего лишь защитить ее. Мы все этого хотим, правда ведь?

Да, Карл, мы все хотим ее защитить. И мы все должны позаботиться о ней. Ты охренительно прав.

Именно поэтому Дэрил находит Рика после этого разговора и просит переговорить с Бэт насчет Алекса Рейвена.

- Ты единственный имеешь право сказать ей, что она ошибается, принимая этого мудака всерьез. Тебя она точно послушает, - но Рик только щурит глаза, словно раздумывая о чем-то, а потом Дэрил понимает, что ни хера Рик ему не помощник в этом вопросе.

- Не думаю, что это мое дело, Дэрил. Я, конечно, поговорить с ней могу. Но она уже достаточно взрослая, чтобы решать самостоятельно с кем ей… общаться, а с кем нет, - и тут же загоняет его в угол своим вопросом. – Если тебя это так тревожит, то почему бы тебе не поговорить с ней? Я думаю, что именно тебя она и послушает. И потом – не так уж плох этот Рейвен, на мой взгляд…

И Дэрил пытается поговорить с Бэт. Правда, она быстро переворачивает все с ног на голову в этом разговоре, как обычно это делает, и ловко ставит его в херов тупик. А потом и вовсе обезоруживает одной-единственной фразой, после которой он чувствует себя последним мудаком почему-то.

Потому что я очень хочу, чтобы моя жизнь наконец-то стала нормальной!

В ту ночь он не спит и все думает. Несмотря на то, что ему уезжать за стены на рассвете. И курит. Добив последние пять сигарет за одну ночь, охренеть! Потому что понимает, что она права. Она определенно заслуживает, чтобы у нее была нормальная жизнь. С катанием на мотоцикле. С закатом на фоне реки. Со свиданиями с мальчиками…

Именно мальчиками, мать их. Мальчиками…

Понимает, но принять не может. Никак не может почему-то этого принять…

А потом видит на прилавке аптеки в Мидлтауне эти долбанные леденцы…

Сначала включается интуиция, когда Дэрил замечает, как Бэт застывает в дверях кухни, заметив банку с леденцами. Но он не слышит почему-то ее голоса в этот момент, завороженный тем, что снова видит эти голубые глаза, которые так широко распахиваются сейчас. В которых он просто тонет… тонет… как в озерах…

Он не понимает, к чему она заводит разговор о леденцах. Херов тупица, вот он кто! Потому что, как тогда в госпитале, он ни хера ни видит и не понимает ничего, кроме того, что она напротив него, и что она будто бы в порядке. Не понимает, что ни хера она не в порядке. Пока она не упоминает о госпитале. Это наконец позволяет внутреннему голосу прорваться через долбанный ступор, в который впал при виде нее. И пока она не говорит о Гормане.