Дэрил не может сдержать своего удивления при этих словах, смотрит ошарашено на нее из-под челки, и Мэгги улыбается мягко. Она все-таки знала!

- Гленн стал моим солнцем. Он всегда был моим солнцем. Поэтому я сумела пережить потерю папы и… случай с Бэт. Они как часть меня. Как рука или нога. Но ты можешь жить без них. Тебе плохо. У тебя постоянно болит место культи. Но ты привыкаешь, понимаешь? Со временем. А без солнца… без солнца нет жизни. Понимаешь?

Дэрил молчит. Он уже успел достать из травы упавшую сигарету и теперь курит. Но Мэгги видит, что он слушает ее внимательно. Несмотря на то, что смотрит куда угодно, но только не нее. Она уже знает, что это вовсе не означает, что ее не слышит.

- Я просто подумала, что если для Бэт тогда, в то лето, ты стал солнцем, и если она шла сюда, думая… Дэрил, меня бы просто убил тот факт… Меня бы просто убило. И я боюсь… Боюсь, что она спросит меня, а я даже не знаю, что ей ответить. Я ведь сама удивилась, увидев ЭТО в ее пальцах. Она могла найти это только там, в твоей комнате. Я почему-то думала, что ты не… в общем, не… из-за нее. Потому что все как-то устроились здесь. Рик. Даже Саша! Я думала, что ты нет. Ничего. Из-за нее. До сих пор. Господи, как это глупо!

Мэгги устало опускает лицо в ладони. И он понимает, что она прячет в них свои слезы. И чувствует себя сейчас таким беспомощным перед этими слезами.

Перед осознанием того, что Бэт знает – знает, твою мать! – о его долбанных потрахушках.

Перед пониманием, что даже если когда-то - еще два каких-то долбанных дня назад!!!- был какой-то шанс - пусть даже самый мизерный!!!- собрать этот херов паззл, долбанная упаковка из-под презерватива станет именно тем самым кусочком, который никогда не встанет на место, чтобы получилась красивая картинка.

Красивая картинка, Диксон? Картинка чего, твою мать? О чем ты думаешь сейчас, когда она даже толком не смотрит ни на кого из вас? Когда за эти последние полтора года было столько дерьма в ее жизни.

Когда вы бросили ее умирать в той долбанной тачке посреди леса. Живую. Она дышала. У нее был пульс. И вы знали это… Ты это знал.

Когда ты так тупо проебал ее, долбанный следопыт.

Как это все можно понять? Как это все можно простить?

Охренеть, какая вышла ночь, думает он, глядя на розовеющий на горизонте рассвет нового дня.

========== Глава 7 ==========

Так странно. Провести столько времени в лесу под открытым небом и увидеть красоту звезд в ночном небе только сейчас, лежа на крыше ската над крыльцом. Может потому, что нет верхушек деревьев над тобой, закрывающих небо. Или потому, что ты никогда не останавливаешься на ночь на широком открытом пространстве, опасаясь, что тебя заметят не только мертвые, но и живые?

А еще потому, что тебе просто не до красоты ночного неба. Тебе надо постоянно быть начеку. Каждую минуту… каждую секунду. Чтобы дожить до рассвета. А потом до следующей ночи…

Бэт закрывает глаза и с легкой дрожью внутри ощущает ласковое дуновение ветра на своем лице. Над Александрией стоит ночная тишина. Электричество уже отключили в целях экономии, и окна в домах светятся мягкими огоньками свечей. Как на Рождество, невольно приходит в голову Бэт, и она улыбается.

На крыльце одного из домов на противоположной стороне улицы кто-то закуривает. Она сразу же замечает эту красную точку, и напрягается.

Нет, это не может быть он. Дом Граймсов совсем на другой улице. Это совсем другой дом. Другое крыльцо. И другой человек.

Но заставить себя не думать о нем Бэт совсем не может.

Это было так естественно тогда – проснуться и увидеть его, сидящего на полу в спальне возле ее кровати. Словно первое, что она видела, каждый раз пробуждаясь от сна - это он.

Цепкий взгляд. Такой знакомый до боли прищур глаз из-под челки, падающей на лоб. И родинка у рта.

Он почти такой же, каким она запомнила его. В то лето, когда Губернатор атаковал тюрьму. И ей даже показалось на короткий миг, что ничего этого не было. Не было ни похищения Горманом на дороге у домика похоронщика, ни чертового госпиталя и этого выстрела, ни долгих полутора лет бесконечного пути сюда. Ничего этого не было.

Они наверху в одной из комнат того странного дома. Она заснула, положив ладонь под щеку, как ребенок, а он, как всегда, караулит их безопасность. И следит, чтобы с ее плеч не свалилась его куртка. Чтобы ей было тепло и комфортно на кровати с продавленным матрасом.

И она прежняя… Та прежняя Бэт.

Та, которая пела в тот день ему эту глупую дразнящую песенку. Чувствуя его взгляд спиной. До дрожи в пальцах боясь обернуться и понять, что ей все это только кажется. Что он вовсе не смотрит на нее, а спит, лежа в гробу, утомившись после всех бессонных ночей и длинных дневных переходов. Но почему-то ей все равно хочется думать, что он не спит. А слушает ее пение и думает о ней. Ей очень хочется представлять, что он думает именно о ней…

И Бэт жалеет сейчас, что уже не та. Она слушает, как бьется сердце, готовое выскочить из груди в эту минуту. Чувствует, как начинает шуметь в ушах от этого бешеного ритма. И идет кругом голова, грозя наступлением очередного приступа.

А потом все отступает, к ее удивлению. Быть может, потому что она ждет почему-то в ту минуту, чего угодно, только не одного-единственного слова. И взгляда. Этот взгляд словно касается ее кожи, от чего даже легкая дрожь бежит по спине вдоль позвоночника. Взгляд трогает ее. Ласкает.

Ей кажется, что он может обнять ее всего лишь одним вот таким взглядом. И она снова забывает обо всем под этим взглядом.

Господи, как же ей его не хватало…

- Привет…

- Привет…

Так естественно. Так непринужденно. Наполняя ее удивительной легкостью до самых краев. А потом короткое, но такое нужное ей сейчас: «Ты в порядке?». Почему-то он единственный задал ей этот вопрос. Единственный из всех спросил, в порядке ли она.

Такой до боли знакомый и такой важный вопрос, когда ты боишься кому-то показать, что это не так. Боишься и все-таки ждешь его…

Бэт вдруг вспоминает, как когда-то между ними уже звучал этот вопрос. В тесной камере, когда Дэрил принес ей весть о смерти Зака. Когда она обняла его и почувствовала, что ее глупое сердце заколотилось в груди вдруг совсем не так, как должно. А еще почувствовала, как удивительно бьется его. Ей тогда казалось, что оно заполняет у него всю грудную клетку, настолько громким и настойчивым под ее ухом был этот ритм. Отдаваясь в каждой клеточке ее тела. Пробуждая в ней нечто. Нечто странное, но такое чудесное…

Ты в порядке?

И она улыбается, вспоминая то самое чувство. Это невероятное ощущение легкости и безграничного счастья. Покоя и теплоты.

Ей с ним хорошо. Как ни с кем другим.

Несмотря на то, что внутри постоянно бились в то лето перепуганные бешеным ритмом сердца хрупкие бабочки. Они появились на веранде у домика самогонщика после того, как она выпила несколько глотков обжигающей горло прозрачной бурды. Прозрачной, как слезы. Как стекло счастья, которое тогда накрыло ее, словно колпаком. Никогда еще ей не было так хорошо, как в те несколько летних недель. Никогда…