Развернувшись на месте, Торин пнул в сторону от себя назойливого паучка. Последний, издав жутковатый писк, пролетел вперёд и толстым брюшком врезался в дуб. Со стороны начали доноситься яростные крики паучьей братии, теперь уже без каких-либо дипломатических уловок бросавшейся на смелых путников. Кое-как отбиваясь от уродливых прядильщиков паутины, подгорные жители начали быстрыми перебежками продвигаться наискось к тропе, сквозь густые заросли колючих трав и кустарников. И, пожалуй, всё бы было ничего, если бы Бомбур не споткнулся о ветвь дерева и не задержал тем самым своих соратников.

Заметив, что компаньоны начали отставать (а значит – объявили войну восьмилапым противникам), Торин остановился. Оглядев поле боя, тихонечко выругался и присоединился к друзьям. Видя, как лихо орудует клинком маленький хоббит, гордый гном с легкой стыдливостью признал себя трусом. Показывать своих моральных дилемм Торин никому не показал, но с удвоенной яростью начал одаривать гадких тварей огненными ударами своего меча.

В какую-то секунду Король-под-Горой краем глаза заметил, как в темноте леса что-то засверкало. Ярко так, точно звёздочка в небе. Мимолётная вспышка света принудила юного наследника рода Дурина оглянуться и обратить взор свой к древесному частоколу. Намётанный взгляд скользнул по буреющему лесному ковру и остановился у огромной ели, что скрывала за собой маленькую, уже знакомую фигуру лихой наездницы из дома оборотня.

Улыбка коснулась губ гнома. Вместе с удивлением сердце поглотила радость. А после – беспокойство и непонимание. Не зная, что происходит и почему, Торин лишь продолжал свое маленькое сражение с пауками. Убив двух гигантских уродов, молодой наследник рода Дурина выпрямился и вновь глянул в сторону, где мелькнул абрис воспитанницы Беорна.

Тот огонек, что ярким лучом пронзил мрак лесной, играл на лезвии меча. Металлическая плоть оружия, что носила разбойница-девушка, была белой, как лунные слезы эльфийских богов. Пламенной стрелой мелькнувший в тенях, этот холодный огонёк разогнал грусть в душе Торина. И, пожалуй, воодушевил его, как порой бытовые мелочи воодушевляют людей на подвиги подобные чудесам.

Хмыкнув, гном скользнул вперед, выставляя перед собой меч. Пауки? Какой властью обладают ужасы леса над сильными, храбрыми сердцами? Правильно.

Никакой.

♦♦♦♦♦

Пауки? Какой властью обладают ужасы леса над сильными, храбрыми сердцами? Правильно.

Никакой. Ниар, наблюдая за низкорослым народцем из своего убежища, широко улыбалась, вновь и вновь поражаясь силе духа новых знакомых. Миловидные гномы, пусть и воины, вряд ли были способны одолеть паучью орду. Однако сражались подгорные жители яростно, смело. Множество сотен раз приходилось видеть девушке бравых и доблестных ратников, которые умениями своими могли бы в страх вогнать и самых прославленных бойцов Ангбанда. Множество раз удостаивалась Ниар чести выступать наблюдателем битв, в которых участвовали действительно талантливые, храбрые солдаты. Но ни один раз Красной Колдунье не приходилось наблюдать за столь удивительным зрелищем обращения слабости в силу. Лишённые дома, друзей и семей, гномы Эребора вопреки незавидности собственного положения, вопреки надломленности душ и испепеленным сердцам находили в себе силы биться отчаянно, с улыбками на устах. Поставленные на колени, но не покоренные. Удивительный народец, бесспорно.

Ниар не хотела вмешиваться в бой и несколько минут просто смотрела на перебежки гномов по лесу. Арго бродил где-то в глубинах чащобы, но за коня Красная Колдунья не беспокоилась: вороной красавец не впервые бывал в мрачном царстве древесных гигантов. А догнать чёрного жеребца вряд ли каким-то существам Средиземья могло быть по силам, так что душа дочери Мелькора относительно фриза была покойна. Переживать следовало в первую очередь за милых и весёлых эреборцев: нападки волосатых пауков становились все чаще и злее. Восьмилапые владыки Лихолесья явно не собирались отпускать подгорный народец со своих земель, видимо найдя внешность гномов весьма аппетитной. К удивлению, Ниар признала, что гости Беорна оказались искусными бойцами. Лихо кружась в узком хороводе длинных лап, гномы Эребора в сопровождении маленького смелого хоббита весьма недурственным образом давали черным толстым тварям отпор. В прямой помощи новые знакомые не нуждались, но выйти из тени Ниар заставило постоянное нытье Осаа. Мать Торина чудесным образом вновь оказалась рядом, широко улыбалась и явно наслаждалась происходящим.

Повертев в руках тонкий клинок из белой стали, Ниар шагнула вперед, напоминая себе, что юные леди – не воины, и вряд ли умеют владеть холодным оружием в совершенстве. Показывать все свои навыки жертвам принцесса ангбандская не собиралась, но терять контроль над ситуацией тоже не желала. Хмыкнув, Ниар обернулась к Осаа.

— Ну, Вы довольны? Я показалась Торину, намеренно повертела клинок на солнце, дабы наследник трона Эребора сам заприметил меня. Сейчас буду притворяться неучем, и пытаться драться на уровне эльфийских пятилеток. И всё это потому, что Вам так захотелось.

— Это потому, что тебе не хотелось слышать мои причитания, деточка, — возразила красавица-гномка. Ниар, выпрямив плечи, долгим взглядом смерила собеседницу. Глубокий голос низким гудением колокольчика сочился сквозь зеленоватую лесную дымку, и, как ни странно, успокаивал пламенеющую в груди бездну воинственности. — Я просто оказалась в нужное время в нужном месте. Повезло, скажем так. К тому же, разве паучки эти не тебе подчиняться должны, а? Не ты ли владычествуешь над Темными Землями, Ниар? Полагаю, отогнать их от моего сына тебе не составит особого труда.

Ухмыльнувшись, гномка смолкла. Ниар, сжав челюсти с такой силой, что желваки проступили у скул, кинула злобный взгляд на теперь уже свою, кажется, вечную спутницу. Матери Торина следовало отдать должное и отвесить глубокий величественный поклон. Монаршая особа, некогда делившая ложе с властителем Одинокой Горы, точно знала, куда следует бить кинжалом слов. Осаа давила не на самолюбие, но на вечно кровоточащую рану, иссекавшую сердце Ниар глубоким рубцом после потери Белерианда. Утрата власти над существами, что некогда защищали Ангбанд и Тангородрим, была отличным показателем действительного положения дел детей Моргота. И хоть собственные силы Миас ещё растерять не успели, большая часть бывших союзников ныне являла собой недругов. Как, например, дети Унголиант, что сейчас окружали эреборцев со всех сторон.

— Не мудро дразнить того, кто в руках держит жизни дорогих и любимых, — прочеканила старшая дочь Мелькора. Ладони вспотели, а перед мысленным взором мелькнули давно забытые пейзажи погребённых под водной пучиной земных просторов. К горлу подкатил горький комок, и злоба свинцовой рекою заполонила сознание. Не нравилось Ниар фривольное поведение гномки, раздражало и докучало до чертиков. Но избавляться от духа торопиться не следовало.

— Ты не причинишь Торину вреда, — Осаа произнесла фразу почти с нежностью. Слова слетали с губ призрака, дрожа на высоких нотах волнением и восхищением. Ниар, не понимая собеседницы, ссутулилась, крепче обхватывая рукоять короткого меча. — Я знаю это, просто знаю. Но кажется вопрос мой правилен, дитя… То, что подчинялось тебе некогда, должно вновь тебе же и подчиниться. Не просить должны Владыки Тангородрима, Трех Пиков Крови, но брать без спроса и ожидания. Так пойди и возьми, деточка…

И в реплике этой была своя суровая правда. Ниар, разворачиваясь на месте, покосилась на сгущающийся чёрный туман вокруг гномов. Буйным морем пауки окружили подгорных жителей, скрежеща и посвистывая. Некогда бравые воины, дланью мрака и огня опускающиеся на головы врагов Дор-Даэделота. Отвернувшиеся от чародеев Миас, разбежавшиеся по сторонам после падения Саурона. Отпрыски существа, во время оно сгубившего Два Великих Древа. В каком-то смысле трусы и предатели, не способные понять, на чьей стороне действительно стоит сражаться.

Оскалив зубы, Ниар ступила к гномам, проворачивая в руке клинок. Мягко и плавно двигаясь по направлению к сражению, Красная Колдунья вспоминала лицо своего отца. Были в мире вещи, которые стоили жизни. А были вещи, которые стоили даже больше.