Тяжелый полет над бесконечностью, от которого зависела судьба всего мира.
♦♦♦♦♦
Тяжелый полет над бесконечностью, от которого зависела судьба всего мира. Именно его предстояло проделать Смогу и другим драконам. И что с того, что на самом деле этот путь измерялся сотнями миль? За простыми взмахами крыльев, за сменяющими друг друга пейзажами таилось нечто большее, чем путешествие с севера на юг. Дорога, стелящаяся перед змеями древности, улетала в далекие дали запада. Туда, где заходило солнце и тьма, отделенная от мира невидимой стеной, разрасталась до беспредельных размеров. За маленьким действом крылась борьба между двумя первоначальными силами, на которых строился мир.
— Держи его крепко, — передавая Аркенстон Гхаш, Смог заглянул в бирюзовые глаза новой помощницы. Будучи драконом молодым, она еще не обрела своего истинного размера. Тонкая, легкая, покрытая сверкающей белой чешуей, Гхаш отличалась от своих собратьев холодным нравом и удивительной наблюдательностью. Взяв в лапу заветный камушек, она непонятливо качнула мордой.
— Что в нем такого, я не разумею, — рокот вырвался из ее груди. Золото под телом молодого дракона покрылось тонкой корочкой льда. Из широкой пасти вырывались белые облака студеного воздуха. — Он красив, свет в его сердце завораживает. Но камень объят магическим огнем. Наверное, он имеет власть над душами смертных. Зачем он нужен Красной Колдунье? Разве она не боится попасть под развращающую мощь Аркенстона?
— Его свет сродни свету Сильмарилл, — Смог моргнул, всматриваясь в радужные сполохи, исходящие от Камня Государя. Дракон любил золото, но старался никогда не привязываться к драгоценностям. — Пусть он горит и в тысячу раз слабее тех самоцветов, что некогда сотворил Феаноро, Аркенстон все же способен разогнать тьму, окружающую сейчас Моргота в Великой Пустоте. Этот камень послужит для отчаянных путников в Куме маяком, освещающим дорогу назад, домой.
— Так тебе сказала Ниар? — поинтересовалась Гхаш, играя с Аркенстоном. Подув на камень, беззлобно хохотнула. В ее огромных глазах заискрились лучики любопытства. — Или ты сам догадался, Смог Великолепный?
— Нет иного объяснения, Гхаш, — змей задумчиво поглядел в сторону. В голове вновь и вновь возникали смутные образы прошлого. Не зная, отчего остается настолько преданным утраченному образу жизни, Смог искренне желал вернуться на север Белерианда. Понимая, насколько неосуществимой является эта мечта, дракон не слишком надеялся на ее исполнение. Но, не кривя душой, огнедышащий мог признать, что Миас поселили в его груди пламенную искорку веры в чудо.
— Какие они, защитники Дор-Даэделота? — помощница, крепко сжав в когтистой лапе Аркенстон, подползла к Смогу поближе. — Ты их видел своими глазами, ты слышал их голоса и глядел им в глаза. Поверь, никто из нас уже не отступится от задуманного. Но расскажи мне хотя бы немного. Ведь я родилась не так давно и мне неведомо, за что я буду биться.
— Они справедливы, — слова Гхаш ввергли Смога в трясину отчаяния. Умом понимая, что собственноручно втянул собратьев в неслыханных размеров авантюру, змей только сейчас осознал всю трагичность принятого решения. — И они способны осуществить задуманное. Если бы ты была знакома с Мелькором, то увидела бы его в их деяниях. Миас похожи на своего отца – быть может, не внешне. Однако их действия и их методы напоминают мне моего старого Владыку. Дети Вала Мелько сродни эльфийским стрелам. Выпущенные на свободу, в полет, они уже не остановятся, пока не поразят намеченную цель. Их воля неотвратима, их сила подобна силе самого Эннората. И разум их свободен от предрассудков, сердца крепки, а души истинно невинны. Они презирают убийства, но способны пойти на них, если возникнет необходимость. Ответственность за ошибки, допущенные нами, они склонны брать на себя. К их мнению следует прислушиваться потому, что вопреки практически неиссякаемому терпению Миас не бросают слов на ветер. Любую угрозу, любое предостережение они готовы воплотить в жизнь, даже если потребуется залить всю вселенную кровью. За своих воинов и свой народ они готовы биться до последнего вздоха, без еды, воды и сна. В трех героях гор Пелори заключается все то, что почиталось в Дор-Даэделоте. Они – воплощение наших идеалов и наших святынь. Мне сложно говорить о них непредвзято, так что лучше сама решишь, какие они, когда встретишься с Миас лично.
— Нет, в этом нет необходимости, — Гхаш довольно кивнула. Расправляя белые крылья, засверкала своим снежным одеянием, готовясь покинуть безбрежные дюны золота в гномьей сокровищнице. — Мне достаточно твоих слов, чтобы уверовать. А разве в бою нужно что-то еще, кроме веры?
♦♦♦♦♦
А разве в бою нужно что-то еще, кроме веры? Феанору казалось, что нет. Глядя на падающие с неба звезды, Верховный Король Нолдор убеждался в верности этой правды. Ведомый вперед лишь надеждой, наконец, исполнить даденную клятву, бессмертный распалял в своей груди затухающий костер отчаянного желания проучить Мелькора. Знающий, что не успокоится до тех пор, знаменитый Кузнец подгонял вперед своего нерасторопного коня.
— Это плохой знак, — Саруман, едущий подле Галадриэль, хмуро глядел вверх. В его темных глазах отражались огни небесного сонма: яркие ленты пылающих камней и полный круг багряной луны. Майа выглядел испуганным. — Предостережение.
— Стихии нисходят к земле, — развернувшись, Феанор окинул немногочисленное войско, выдвинувшееся из Лориэна. Кое-как уговоривший Галадриэль не медля отправиться к Казад-Думу, теперь нолдо отчаянно жаждал поскорее подойти к вратам гномьего царства. И не только затем, чтобы доказать своей слишком осторожной сестре свою правоту. Кузнец изнывал желанием поглядеть на свое изменившееся, обретшее дух творение. — Они прознали о наших бедах.
— Разве может быть такое? — Галадриэль, остающаяся прекрасной даже в час отчаяния, оправила платье. Море золотых волос разливалось по ее плечам. Бархат белой кожи ласкали ожесточенные лучи Раны. Светлые глаза прекрасной Леди потемнели по прихоти Тилиона, решившего нынешней ночью овеять Исил пурпуром. — Ведь молчали ветра, и небо молчало, и воды. Не было никакого предвестия. Лишь спокойствием дышал Эннорат который год подряд.
— Миас могут говорить с Эа подобно тем, кто пришел к нам на подмогу, — Саруман натянул поводья коня, сбавляя шаг скакуна. Феанор, покосившись на Курунира, в который раз задумался о его странном поведении. Не похоже, что маг продолжал служить Саурону. В противном случае, владыка Ортханка поступал крайне неосмотрительно, поддерживая инициативу Кузнеца. Явившийся в Лориэн Саруман, видимо, сам желал преподнести Артанис новости об опасности, нависшей над Средиземьем. Впрочем, колдун быстро и ловко выкрутился из сложной ситуации. Только увидев Феанора рядом с Владычицей Лесной, Курумо уже понял, что его планы требуют существенной корректировки.
«Интересно, успел ли он что-нибудь донести Саурону? — Король Нолдор, поджав губы, коротко кивнул проехавшему мимо Халдиру. Светлоликий страж Лориэна, похлопав свою кобылу по шее, безразлично отвернулся. Эльфы, встревоженные внезапным велением своей Владычицы, поглядывали на гостей Лесного Царства с великим подозрением. — Сомневаюсь. Курумо отправился в Карас Галадон, уверенный в том, что не придется столкнуться с проблемами. Майа совершенно не ожидал встретить меня во владениях Галадриэль. А увидев старого знакомого в палатах Артанис, не стал мудрствовать и просто подтвердил мою версию происходящего. Глупым Курунира назвать язык не поворачивается. Полагаю, он не желал выдавать Нэрвен ни Саурона, ни Миас. Любопытно, что он задумал? И почему вдруг рассказал, где нынче ночью следует искать детей Моргота? Ведь не в ловушку он нас ведет. В свете изменившихся обстоятельств наши смерти вряд ли окажутся хоть немного полезными».
Феанор нахмурился. Обратился взором к Галадриэль, внимательно озирающей вишневое небо. Последняя, казалось бы, поверила в ту сказку, что была ей поведана вначале самим нолдо, а потом дополнена еще и главой Ордена Истари. Конечно, могло так случиться, что Лесная Владычица просто не торопилась высказывать своего мнения. Однако Кузнецу казалось, что Артанис лишь силилась охватить разумом масштаб происходящих событий. Леди Галадриэль на удивление быстро признала Феанора вопреки его слишком уж «эдайнскому» облику. Мудрая, сильная, повелевающая могущественной магией, Нэрвен легко разглядела в глазах Кузнеца яркий огонь бессмертной души. Королю даже не пришлось никак доказывать сестре своего происхождения. Сложнее оказалось объяснить Галадриэль причину появления Пламенного Духа в Эндоре, не упоминая при этом имени Саурона. Пришлось обратиться к некоторым хитростям. Впрочем, пересказ Сарумана той же самой истории убедил Галадриэль в ее правдивости.
