Вокруг него – рыцари в сияющих доспехах. Их лица чисты, их глаза сверкают гневом, мечи оголены и направлены на поверженного Врага. А последний улыбается, не признавая победы над собой. Одежды владыки изорваны, обращены в грязные тряпицы, больше похожие на дрянные лохмотья. Оголенное местами тело сплошь покрыто глубокими ранами – кровь хлещет из них, тонкими струями стекает по обожжённой коже. Руки мятежника опутаны толстой цепью, раскаленной до слепящей белизны. На шею нацеплен ошейник – толстая полоса багряного железа, символ покоренной души отступника. Силы покидают Мелькора, но он с достоинством наблюдает черный закат своей власти: безгласная улыбка не сходит с его лица. В глазах пляшут хорошо знакомые Ниар искорки неутихающей страсти. Их не смогли затушить триумфальные песни Валар, чуждые всему Дор-Даэделоту. Плененный, обузданный и униженный, отец продолжал даже тогда восхищаться Ардой. Сквозь стиснутые зубы, сквозь вопли и трепет, он пытался бороться. Во имя того, что любил. И что не хотел предавать даже под страхом вечного забвения.
«Тебе уготована иная судьба, Ниар, — вновь далекий голос, доброжелательный, родной. Всхлипнув, Красная Колдунья закрыла обеими руками рот. С глаз хлынул поток слез, истерзанное сердце вскипело. Ей нужно было помочь ему тогда. Не прятаться в тени, а броситься на Валар, зубами и когтями вгрызаясь в их плоть. Она смалодушничала. Струсила. Удрала прочь, как избитая собачонка. — Подобно мне, ты не умеешь проигрывать. Не страшись и подумай. Мои братья, мои сестры – стихии, ставшие частью Эа. Разумные, сильные, умудренные. Они явятся сюда и попробуют убить тебя, Талриса и Анаэль. В чем их преимущество перед вами? Попробуй понять. И после, уравняй шансы. Ты не одна из Айнур. Но ты являешься частью Арды, гораздо более важной и гораздо более величественной, чем Владыки Валинора».
— Голос, — прокаркала Ниар, надрывая горло. Где-то в глотке слова забулькали, смешиваясь с рвущимися наружу рыданиями. Закашлявшись, Красная Колдунья начала истерично отирать лицо. Мокрое, опухшее, покрытое грязью, оно, наверное, выглядело ужасно. Мысль Красную Колдунью рассмешила, и она нервно хохотнула. Утерев нос, уперлась руками в снег. Всем телом подалась вперед, поднимаясь на ноги. Холодный ветер подтолкнул ее в спину, помогая выпрямиться. Пошатнувшись, ангбандка все же поймала равновесие. Подняв голову, моргнула. Слепота отступала, и мир вновь предстал ясному взору старшей Миас. — У меня есть Голос.
Принцесса не знала, были слова отца плодом разыгравшегося воображения или же тайным посланием. В принципе, ее это и не интересовало. Так или иначе, она уяснила, что следует делать. Развернувшись всем торсом к простирающимся внизу землям, к восходящей красной луне и возрастающему потоку падающих звезд, сжала руки в кулаки.
«Они сильнее, потому что не ограничены рамками нашего бытия, — рассуждения походили на разгорающееся пламя свечи. Ровный их ток успокоил старшую Миас и согрел. Чувствуя, как душа обретает равновесие, чародейка улыбнулась, даже не подозревая, что в улыбке своей становится похожей на отца. — Я обладаю силой, но они обладают властью. Им помогает сама Арда, ибо они ее сотворили и стали ее непосредственной частью. В их устах Эа обретает облик. Их музыка все еще царствует над миром. Но не их кровью омыты руины Ангбанда. Не их голос поселил в самое сердце Арды Черный Огонь. Не их слово трижды верховенствовало над хором непреходящих в Чертогах Безвременья. Моя песнь уже знакома Эндору. Что будет, если я обращусь к нему снова?»
Она не стала гадать. Махнув рукой, устремила свой взгляд к звездопаду. Магия закрутилась у ног чародейки, засверкала на снегу. Яркой волной начала шириться, растворяясь в теле Эа. Зазвенела глубоким тоном мелодия, стала громче и переливистей, обращаясь в громозвучную музыку. Снова послышалась песнь, и в этот раз сила песни возросла. Слова неистовым огнем проносились над Энноратом, касаясь его, обволакивая, лаская. Ниар обратилась к земле, за которую готова была отдать собственную душу. Живущая по законам давно установленным, Арда не слышала мольбы, погруженная в сон.
— Прошу, обратите ко мне свой лик, — валарин слетел с губ Красной Колдуньи высоким, грозным напевом. Впервые со времен Айнулиндале существо, обладающее Голосом, обратилось к Эа. Минуя волю Айнур, минуя Валар и Майар, Ниар бросила клич самому миру, который все отчего-то считали бездушным. Она запела для Эар, безграничного океана, полноводных морей, беспамятных и простодушных, как людские сердца. Она запела для Вайя и Висты, слитых воедино в дни великой скорби, чтобы воздушные просторы прониклись ее призывом. Она вплела в песнь мотив Фаньямар и Айвеноре, надеясь на безбрежную доброту дождевых туч и белых облаков. Она сотворила из пустоты слова для Имбара и Ильмен, не теряя надежды на их поддержку. Заступница Ангбанда созидала музыку, и в музыке этой вымаливала защиты со стороны окружающего мира. И мир откликнулся на ее зов, как некогда откликался на зов своих творцов.
Эа содрогнулась под натиском диссонанса. Послышались ноты старинного мотива. Глубокие, кристально чистые напевы строптивой песни Узника Пустоты, повторяемые дочерью непокорного Вала. Ниар предоставила миру выбор, и Арда его сделала. Вольнолюбивая, широкая Арда, живущая своей яркой, неоднозначной жизнью.
В руке Красной Колдуньи расцвел крохотный кипенный цветок огня. Слабый и маленький, он был способен видоизменить облик Эннората. В нем плясали многовековые чаяния гор, морей, звезд и небес. Священное пламя, хрупкое, но упрямое, оно покорилось ангбандской воительнице. Сверкая глазами, Ниар опустила искорку к земле, дозволив языку огонька впитаться в плоть вселенной. Исчезнувший в насте льда, пламенеющий лучик обратился в волну света, раскатившейся во все стороны от Ниар.
— М’гое-наэдодзедэ, — коснувшись лба, чародейка склонилась в поклоне. Слово благодарности потонуло в свисте ветра и улетело вдаль, несомое дыханием Арды ко всем уголкам вселенной. Зная, что мир услышит ее, ангбандка выпрямила плечи, вновь устремляя взор к хвостатым звездам. Слезы Варды, огненные камни впивались в землю и тухли на ней, ярко вспыхивая перед кончиной.
«Теперь мы будем сражаться на равных, — мысль зазвучала меж висков звоном набатного колокола. Разворачиваясь, старшая Миас глянула на своих коней. И Арго, и Лиорил стояли прямо, навострив ушки. Видимо, добрые звери поняли каждое слово ее песни. — Облаченные в видимую оболочку, живую и страдающую фану... Вы будете чувствовать боль, как и всякое живое существо в Арде. Вас будут одолевать ярые, бесконтрольные эмоции, обжигающие душу страстными касаниями. Доблестные Валар, вы прибыли в мир, который вам давно не подчиняется. Добро пожаловать, друзья моего отца, в нашу вселенную суровых сражений и сложного выбора».
Подозвав коней к себе, Ниар направилась к неприступной стене Мглистых Гор. Покорно поклонившись каменным колоссам, попросила их открыть тайную дверь в Казад-Дум. Горы какое-то время молчали, но вскоре откликнулись тихим перешептыванием скал. До чутких ушей старшей Миас донесся душераздирающий скрежет – так каменные плиты, разъезжаясь в стороны, пропускали дочь Мелькора к самому сердцу Мории. Улыбнувшись, чародейка молча пошла к черноте пустующего годами коридора. Ныряя во тьму, ангбандка мыслями все еще пребывала с Валар. Последние, должно быть, и не подозревали о подготовленном для них сюрпризе. Тем лучше. Выяснив, что силы и способности их ограничены, Владыки Валинора вынуждены будут направиться к врагам своим пешком, подобно обычным смертным. Даже крылья великих повелителей всех кельвар не улучшат положения доблестных героев – драгоценное время будет упущено. А Аман, тем временем, останется без надзора. Как и дорога, ведущая к Вратам Ночи.
Губы Ниар растянула хищная усмешка. Момент триумфа. Она знала, какой путь придется совершить с ромэна к нумэну, дабы добраться до Илумамбара. Колдунья ясно видела необозримость бездны Вайи, Висты и Амбара. Безграничные кряжи гор, барханы пустынь и черные бездны необитаемых земель. Был ли ей уготован именно этот путь? Вероятнее всего, да.
