— Элайза, уходи, — прошептала Алисия и голос ее дрогнул. — Прошу тебя, уходи. Они убьют и тебя тоже.

— Плевать, — она лишь крепче обхватила шею и втянула в себя запах потной, пропахшей порохом и гарью кожи. — Мне плевать, ясно? Я не стану стоять и смотреть как ты умираешь.

Кто-то схватил ее сзади за волосы и дернул, пытаясь оторвать от Алисии, но она лишь закричала и еще сильнее вцепилась в нее.

— Уходи, — услышала она снова. — Смерть — это не конец, слышишь? Мы встретимся в новой жизни. Я обещаю.

— К дьяволу новую жизнь, — прошептала Элайза. — Я никуда не уйду.

За спиной раздался какой-то шум. Беллами — она узнала его голос — истошно закричал, послышались выстрелы, но Элайза не оборачивалась: она смотрела в глаза. Только в глаза. Как будто чувствовала: отведи она взгляд, и все закончится, закончится невыносимо-плохо, так, как когда-то уже заканчивалось, когда-то очень давно, когда-то очень больно и трудно.

— Я сделаю так, чтобы ты меня помнила, — губы Алисии едва шевелились, но Элайза знала, не слышала, но знала, что именно она говорит.

— Ты уже это сделала. Ты сделала это, Лекса.

В ее голове что-то взорвалось и разлетелось на кусочки. Память не пришла разом, нет, она как будто проникла внутрь разрозненными обрывками и невозможно было сложить их в целое, невозможно было понять, что из этого правда, а что — фантазия, навеянная истекающей из тела кровью.

«Видеть их лица каждый день — это значит вспоминать, что я сделала ради них»

«Вставай! Если ты умрешь, то умрешь не принцем, а трусом!»

«Разве не ты говорила, что люди имеют право решать?»

«Я пытаюсь. Я пытаюсь постоянно, но они рассчитывают на меня и я ненавижу их за это»

«Я — командующая. Никто не будет сражаться за меня»

— Эл! Принцесса! Мать твою, принцесса! Отпусти ее! Ты ее задушишь!

Она упала назад, но кто-то подхватил ее сильными руками. Алисия смотрела на нее сверху вниз и в глазах ее камнем застыл ужас.

— Принцесса, посмотри на меня. Пожалуйста.

Вик. Это был Вик. Она словно очнулась, словно выпала из затянувшего ее тумана, и снова рванулась к Алисии, но он не дал: удержал, обхватив руками, заставил сесть на землю и с силой повернул ее голову в сторону.

Там, в нескольких футах от них, стояла Октавия. С приставленным к горлу ножом Линкольна.

***

— Отпусти их или я перережу ей горло.

Один бог знает, как тяжело дались ему эти слова. Сам факт того, что его клинок был приставлен к горлу девочки, которую он уже привык считать своей, сводил его с ума. Но это был ее план, и ему пришлось подчиниться.

Он видел командующую и еще четверых, привязанных к столбам. Видел направленные на них дула автоматов, видел бледного до синевы брата Октавии, и Элайзу — лидера небесных, с безумным лицом и истекающим кровью телом, сидящую на земле в объятиях Вика.

Эта девочка однажды готова была умереть ради своих людей. Сегодня эта девочка готова была умереть ради командующей. А к его животу прижималась спиной другая девочка: та, которая рискнула всем, чтобы спасти тех, кого еще можно спасти.

Он смотрел на них — на них на всех, на каждого, и думал о том, что «кровь за кровь» меркнет по сравнению с тем, на что способны эти люди. Отдать жизнь за то, во что ты веришь. Отдать жизнь за тех, в кого ты веришь. Может быть, именно на этом будет построен новый мир? Мир, которым они однажды смогут гордиться?

Командующая не смотрела на него. Он видел, что ее взгляд прикован к Элайзе, и, черт возьми, никакой невозмутимости и спокойствия в этом взгляде не было.

— У тебя десять секунд, — сказал Линкольн громко и яростно. — Отпусти их и мы уйдем. Иначе она умрет.

Он видел, что Беллами колеблется. Видел, что он не до конца верит в происходящее, видел, что остальные ждут лишь его сигнала: атаковать или отступить?

И тут заговорила Октавия.

— Белл! — в ее крике было столько отчаяния, что рука Линкольна дрогнула. — Белл, прошу тебя! Пожалуйста! Я идиотка, я не послушалась тебя, но я хочу жить. Я хочу домой, Белл!

Лицо Беллами стало безумным, глаза вытаращились, а нос как будто заострился.

— Отпустите их, — скомандовал он, не отрывая взгляда от Октавии. — Развяжите и отпустите. Пусть катятся.

Линкольн не мог поверить в услышанное. Сработало? Безумный план небесной девочки сработал? Да как такое вообще возможно?

Но солдаты и впрямь освобождали пленников: вначале мужчин, потом женщину, и только затем — командующую, которая, едва сбросив веревки, рванулась к Элайзе и упала рядом с ней на колени.

— Они уйдут тоже, — сказал Линкольн, взглядом указывая на Элайзу и Вика.

Беллами покачал головой.

— Она умрет, если уйдет с вами.

— Значит, умрет.

Он принялся пятиться назад, не отпуская Октавию. Беллами поднял руку и солдаты нацелили автоматы на командующую.

— Обмен, а не подарок, — сказал он сквозь зубы. — Отпусти мою сестру.

Теперь Линкольн покачал головой.

— Отпущу как только мы выйдем за ворота и эти люди уйдут в лес. Ты можешь держать меня под прицелом, пока этого не случится, но будет так, и никак иначе.

— Белл, пожалуйста! — снова крикнула Октавия, и на сей раз в ее голосе ясно звучали слезы. — Сделай как он говорит! Прошу! Я хочу жить!

Солдаты расступились, пропуская землян. Вик и командующая тащили на себе Элайзу, сзади шли остальные четверо. Когда они поравнялись с Линкольном, он шепнул:

— Actum ut supra, Vik.

А в ответ услышал от командующей:

— Faciam ut mei memineris.

«Добьюсь того, чтобы ты обо мне помнил».

***

Даже когда ворота перед ними открылись, Вик не мог поверить, что все происходит на самом деле. Он с трудом передвигался: Элайза едва передвигала ногами, а командующая, подхватившая ее с другой стороны, была не способна принять на себя большую часть груза.

И что, черт возьми, это означало? Actum ut supra? И разве Линк не понимает, что их убьют, как только он отпустит Октавию? Догнать избитых и раненых, не успевших далеко уйти, — тоже мне задачка для вооруженных отдохнувших солдат.

Но тем не менее, он продолжал идти. Ворота за их спинами закрылись, но Вик кожей чувствовал направленные на них с башен дула автоматов.

— И что дальше? — спросил он, ни к кому не обращаясь. — Он отпустит ее, они прочешут лес и убьют нас всех до единого.

— Actum ut supra, — сказала вдруг командующая. — Действуй, как было указано выше.

— Выше?

И тут он понял. И восхищенно вскрикнул: чертов Линкольн! Чертов сукин сын!

Вместе с осознанием появилась надежда, а вместе с ней — силы.

— На деревья! — скомандовал Вик, едва они скрылись за кустами. — Все лезем наверх! Быстро!

Он первым забрался на ветку, стараясь не обращать внимание на просачивающуюся сквозь бинты кровь. Земляне приподняли Элайзу, он за руки втащил ее и прижал к себе, не давая упасть. Командующая и остальные залезли следом.

И как раз вовремя, потому что стоило им прижаться к стволу дерева, как совсем близко, где-то с западной стороны лагеря прогремел взрыв.

Они не видели, что там происходит, но следом за шумом взрыва раздались вопли живых, а еще через мгновение — гул мертвых.

Мертвые пришли со всех сторон, очень много, Вик никогда не видел, чтобы их было настолько много. Они шли прямо под ними, и клацали зубами, и натыкались на деревья, и ревели в предвкушении ужина. Некоторые задирали головы вверх и тянули руки: из ноги Элайзы сочилась кровь, приманивающая их, но наверх добраться они никак не могли.

— Как они это сделали? — спросила вдруг командующая, и Вик посмотрел на нее. — Как им удалось?

Он пожал плечами. Его куда больше интересовало, смогут ли они теперь выжить. И те, кто оказался за пределами лагеря, и те, кто остался внутри.

***

— Закрыть ворота! — скомандовал Беллами, когда пленники оказались снаружи. Он дождался пока упадет металлический засов и сделал шаг к Линкольну. — Теперь отпусти ее.

Им нужно было еще несколько минут, но как раз их у них и не было. Октавия чуть не взвыла, почувствовав, как Линкольн убирает клинок от ее горла и пинком отправляет ее вперед. Она упала прямо в руки Беллами и, скрипнув зубами, обняла его за шею.