Там были мертвецы. Много, очень много мертвецов — сотни, если не тысячи. Они бродили по поляне, отделенной от лагеря глубоким рвом, они рвали друг друга на части, и теперь стало понятно происхождение гула, который был слышен еще на подходе сюда. Мертвецы рычали, стонали, издавали какие-то ужасающие звуки.

— Господи, Белл…

Он ухватил ее за руку и повел за собой. Откинул полог палатки, усадил на стул, сунул в руку кружку с чем-то горячим. Элайза сделала глоток.

— Чай кончился еще два года назад, — объяснил он. — Теперь завариваем только травы, когда их удается собрать.

— Как это вышло? — спросила Элайза. — И как вышло, что мы об этом ничего не знали?

Белл сел рядом с ней и взъерошил собственные волосы.

— Это случилось на первый год вашего заточения, Элли. Вначале никто ничего не понял, а когда поняли, было уже слишком поздно: мертвяки были повсюду, их было много, и с каждым днем становилось еще больше.

— Это вирус? — перебила она. — Зараза? Что это?

— Понятия не имею. В новостях говорили о гриппе, потом стали говорить о новой разновидности чумы, а потом перестали говорить вообще. Ходили слухи, что президент вместе с администрацией укрылся в подвале Белого дома — в бункере, приготовленном на случай ядерной войны, но я, если честно, думаю, что его сожрали как и многих других.

Элайза залпом допила чай и сделала глубокий вдох. Она дрожала, но, кажется, начинала приходить в себя.

— Это передается через укусы, да?

Белл пожал плечами.

— Через укусы вернее всего, но бывали случаи, когда люди заражались, забрызгавшись их гнилой кровью. От половой связи вроде еще никто не заразился, но кому придет в голову трахаться с мертвецом?

Он засмеялся, а Элайза поежилась. Он совсем не изменился: такой же циник, безразличный ко всему на свете кроме своей любимой младшей сестренки.

— Как ты оказался здесь? — задала она новый вопрос.

— Когда все это началось и стало ясно, что это надолго, я приехал сюда и встретил других. Тех, чьи дети, мужья и жены попали в число сотни.

Элайза вспыхнула:

— Моя мама?

— Да. Она тоже была здесь.

От этого «была» мороз пробежал по коже. На секунду Элайза представила свою мать: как чьи-то зубы впиваются в ее кожу, раздирая на куски и обнажая мясо.

Видимо, представленное ярко отобразилось у нее на лице, потому что Белл вдруг замотал головой:

— Нет, Элли. Она жива. По крайней мере, была жива, когда я видел ее в последний раз, — он встал, налил еще чаю в кружку и протянул Элайзе. — В общем, мы все попытались взломать чертову дверь этого бункера, но у нас ничего не вышло. Тогда мы добыли взрывчатку и попробовали ее взорвать.

— Так вот что это было! — перебила Элайза. — В начале второго года мы ужасно испугались, когда затряслись стены: думали, землетрясение.

— Нет. Это мы пытались вас вытащить. Вот только взрыв, к сожалению, привлек сюда слишком много трупаков и нам пришлось уйти. Мы обшарили окрестности, обнаружили этот лагерь и заняли его: на тот момент здесь практически никого не было.

— А тех, кто был?..

— А тех, кто был, мы убили, — жестко сказал Белл. — Обшарили окрестности, собирая еду и медикаменты, вырыли ров, обустроили палатки, потом добыли семена и завели огород. Ждали, когда закончится срок вашего заключения.

Элайза нахмурилась. Она вспомнила о тех, кто вышел из бункера первым.

— Почему тогда вас не было, когда дверь открылась? — спросила она. — Те, кто вышли первыми, попали прямо в зубы этим… этим…

— Мы зовем их мертвяками, — объяснил Белл. — Или трупаками — кому как больше нравится. Нас там не было, потому что нас остановили на полпути. Пока пробились, пока добрались, — успели лишь к шапочному разбору.

Полог палатки колыхнулся и внутрь вошел седой мужчина в военной форме.

— Блейк, — сказал он недовольно. — Доктор хочет тебя видеть: она осмотрела твою сестру.

— Что с ней? — Белл тяжело поднялся на ноги. — Ее укусили?

— Ты должен увидеть это сам.

Забыв про Элайзу, Белл выскочил из палатки и пошел к медпункту. Она последовала за ним.

Медпункт в лагере оборудовали на совесть: большая палатка была разделена на несколько отсеков, в одном из которых стояла настоящая больничная кровать и настоящее больничное оборудование. Женщина в костюме хирурга повернулась к вошедшим:

— Блейк.

— Розмари.

Было ясно, что они друг друга терпеть не могут: Белл смотрел только на лежащую без сознания Октавию, а Розмари смотрела на Элайзу.

— Кто это? — спросила она.

— Потом познакомитесь, — огрызнулся Белл. — Что с моей сестрой?

Розмари нахмурилась, но подчинилась. Надела перчатки и откинула в сторону волосы Октавии.

— Смотри.

На безжизненном лице были ясно видны следы крови. Под ними кожа покрылась какой-то сыпью, похожей то ли на ветрянку, то ли на крапивницу.

— На нее попала кровь трупака, — сказал Белл. — Я в курсе. И что?

— И после этого ты притащил ее сюда? — удивилась Розмари. — Я думала, мы договорились, что подвергшимся контакту вход в лагерь запрещен.

— Это моя сестра. Побудет в карантине, пока все не станет ясно.

Он вышел, не прощаясь. Элайза последовала за ним.

— Томас! — крикнул Белл, оказавшись снаружи. — Приготовь клетку и перемести туда Октавию вместе с нужной аппаратурой. Пусть около нее постоянно кто-то дежурит.

— Понял!

Элайза за руку остановила Белла.

— Что будет, если окажется, что она заразилась?

— Мы убьем ее. Как делаем это со всеми на протяжении этих четырех лет.

— Но она твоя сестра!

Белл внимательно и сурово посмотрел на нее.

— Если она заразилась, то уже нет.

К вечеру дозорные на башнях сменились, и обитатели лагеря собрались на ужин. Элайза разбудила своих и по дороге в столовую вкратце пересказала услышанное от Белла. Все заволновались.

— Кто из наших родных здесь? — спросил Маркус. — Ты выясняла?

— Он сказал, что мы всех увидим за ужином.

— Что насчет остальных? Кто-то из тех, кто ушел первым, остался в живых? — заволновался Финн.

— Думаю, да. Завтра мы отправимся на поиски.

— А где Октавия?

На этот вопрос было ответить сложнее всего, и Элайза сделала вид, что не заметила того, что спросила Рейвен. Она уже видела клетку, о которой говорил Белл: Октавия в ней была похожа на маленького напуганного зверька, уже пришедшего в себя, но все еще не понимающего, что происходит.

Когда Элайза попыталась подойти ближе, ее остановил охранник.

— Запрещено, — сказал он. — Приходи завтра.

В столовой, расположенной сбоку от кирпичного здания, Элайза насчитала тридцать восемь человек. Никого из родных оставшейся в живых пятерки в ней не было.

— Думаю, моя мама погибла, — сказал Маркус, оглядев сидящих за столом в стороне стариков и отведя взгляд. — Если все так, как ты говоришь, то у нее не было шанса спастись.

— Никогда не теряй надежды, — улыбнулся Финн. — Может, наши родные эвакуировались вместо того, чтобы бежать освобождать нас из тюрьмы. Уж кто-кто, а я бы не стал осуждать их за это.

— А что насчет твоей мамы, Эл? — спросил Маркус. — Ее тоже здесь нет?

Она не успела ответить: в столовую вошли группой Белл, доктор Розмари и какой-то мужчина в военной форме. При их появлении все присутствующие встали, Элайза с друзьями хоть и с опозданием, но сделали то же самое.

— Садитесь, — махнул рукой военный. — Приветствую новоприбывших в лагере «Спасение». Наши правила просты: оставайтесь в живых и мы подружимся. Меня зовут Джим Джордан и я — выбранный большинством лидер лагеря.

— Джордан? — зашептал Финн в ухо Элайзы. — Это фамилия того паренька, Джаспера.

— Каждый из нас хочет найти своих родных, — продолжил Джим. — Но, как вы сегодня уже поняли, если мы будем действовать нахрапом, то у нас ничего не выйдет. Сегодня мы потеряли троих. Поднимем стаканы за их память.

Элайза послушно подняла свою кружку, вместе со всеми сказала: «за память» и выпила нечто, оказавшееся похожим на компот из лесных ягод.