Сейчас в нашем обществе все большее внимание начинают привлекать такие понятия, как замкнутый цикл производства, безотходные технологии, направленные на наиболее рациональное использование природных ресурсов, и экологически чистое производство.
Тут вполне уместно вспомнить изречение: «Всякое новое — это хорошо забытое старое». Действительно, все, о чем только что было сказано выше, делал в свое время Болотов, только на более простой основе, но тем не менее весьма разумно. Приведем простой пример. Болотов всю получаемую продукцию растениеводства реализовал без отхода, в том числе и солому, и гуменные остатки, часть в корм скоту, часть в подстилку. Подстилка с экскрементами животных давала прекрасный навоз, который вносился в почву, возвращая ей плодородие. Замкнутый цикл — безотходное производство.
Во многих современных колхозах и совхозах комбайны жнут и молотят хлеб, разбрасывая по полю мякину и полову, укладывая в небольшие копны солому, которую потом частенько не успевают во время заскирдовать, и она гниет до тех пор, пока не помешает новой обработке почвы и ее не сожгут. Экскременты же животных гидросмывом удаляют из животноводческих комплексов, и они в конечном счете попадают в водоемы, убивая там все живое, или в вцде сметанообразной массы вывозятся на поля, расталкиваются кое-как бульдозерами, принося вместо пользы, которую полагалось бы получать от навоза, вред в виде пятен земли или полегшего хлеба на местах, где навоз был заделан сплошной массой. Не нора ли нам позаимствовать опыт Болотова? Не в деталях, конечно, а в принципах хозяйствования, в частности в организации замкнутых циклов с безотходной, экологически чистой технологией.
Замечательное научное открытие
А теперь рассмотрим опыт Андрея Тимофеевича с посевом яблочных семян, заложенный еще в середине 60-х годов. Через десять лет почти все яблони, выросшие из сеянцев, полученных от посева семян из плодов одного дерева сорта Украинская зеленка, достигли поры плодоношения. Можно было подвести итоги. После анализа данных опыта Болотов пришел к следующим выводам: «1. Из всего количества, простиравшегося до ста деревцев, оказалось только две яблони... во всем друг другу подобны; прочие же все подвержены были по всем признакам превеликому различию. 2. Ни одно деревце не произвело плодов, совершенно подобных тем, из каких были взяты семена, а плоды их не токмо во всем были от них различны, но и... составляли во всем новые и оригинальные породы» [12 Земледельч. журн. 1823. № 9. С. 379.].
В следующих за тем девяти разделах статьи, из которой приведена цитата, Андрей Тимофеевич излагал различия между деревьями по строению плодов, их вкусу, срокам созревания, лежкости, устойчивости к вредителям и болезням (как в процессе роста, так и при хранении), а также по морфологии деревьев, характеру листопада, устойчивости к зимним холодам.
Убедившись в удивительном разнообразии сеянцев яблони, полученных из семян одного растения, Болотов не мог оставить этот факт без объяснений. Слишком уж в явном противоречии находился он с правилами наследования сортовых признаков у других растений. Свои лучшие надежды земледелец всегда связывал с приобретением и размножением хороших сортов, с тем обстоятельством, что, посеяв семена сорта, характеризующегося комплексом определенных биологических и хозяйственных признаков и свойств, он получит в новом урожае такие же семена. Долго ломал голову над разгадкой удивительного явления молодой ученый. Может быть, так и не нашел бы он ответа, если бы не его исключительная наблюдательность и удивительная способность к сопоставлению явлений, происходивших в разное время и касающихся разных объектов.
Помимо данных опыта по изучению потомства яблони аналогичные результаты получил Болотов при посеве тюльпана, где он также встречался с большим разнообразием потомства, хотя семена брались из одной коробочки. Длительные размышления не проходили бесследно, мысли постепенно сужали круг выводов и заключений. И наконец обобщающая идея пришла.
Однажды весной Андрей Тимофеевич осматривал сад. Теплая солнечная погода способствовала активному проявлению жизни. Высоко в небе пели жаворонки, на земле в траве копошились многочисленные букашки.
Яблони, находящиеся в полном цвету, белели огромными шапками крон. Воздух был наполнен гудением пчел, которые непрерывно летали во всех направлениях. Болотов не первый раз видел работу пчел, но теперь его внимание привлекли маршруты этих маленьких тружениц. Присмотревшись, он заметил, что они, поработав на одном дереве, перелетают на другое. При этом на их ножках накапливаются желтенькие комочки, называвшиеся в здешних местах «калошками».
И тут долго мучившая его загадка разнообразия потомства, полученного из одного плода яблони, нашла четкое решение. Мысль, послужившая основой для крупного открытия в биологии, была довольно проста: если пчелы, собрав пыльцу на свои «калошки» на одних цветках, затем летят на другие, то, ползая по ним и задевая «калошками» за их пестики, они могут опылить растение пыльцой другого цветка. А поскольку сортов яблони в саду много, пыльца будет разной, отсюда и разнообразие потомства.
Выбрав яблоню, у которой нижние ветки с распустившимися цветками располагались на уровне глаз, Андрей Тимофеевич стал внимательно следить за работой пчел. Вскоре он убедился, что они действительно, перелетая с цветка на цветок и ползая по ним с целью сбора пыльцы, могут переносить эту пыльцу с одного цветка на другой как в пределах одного дерева, так и с одного дерева на другое.
Тогда Болотов не менее внимательно начал изучать процесс цветения у яблони. Планомерные наблюдения над формированием бутонов, раскрытием цветка, созреванием тычинок и пестиков привели Андрея Тимофеевича к другому очень важному открытию, известному в современной биологии под названием дихогамии. Сущность его заключается в разновременном созревании органов размножения (пыльца в тычинках созревает раньше или позже готовности рылец к опылению) .
Болотов не только установил этот факт, но и сумел дать ему научное объяснение. Логически рассуждая, он пришел к выводу, что разновременным созреванием тычинок и пестиков природа препятствует самоопылению и способствует перекрестному опылению. Между прочим, явление дихогамии на других растениях ученые наблюдали и до Болотова. Мало того, иностранные биологи Понтедера и Алстон даже использовали его в качестве аргумента в борьбе с теорией существования пола у растений. Рассматривая самоопыление как единственный нормальный процесс опыления, они утверждали, что, поскольку созревание пыльцы и рылец происходит не одновременно, самоопыление, а следовательно, и половой процесс невозможны и, таким образом, теория пола является несостоятельной. Болотов был активным сторонником существования пола у растений и взглянул па дихогамию другими глазами. Он увидел в ней возможность для природы создать разнообразие растений и лучшую приспособленность их к различным условиям существования. Вот какими словами изложил это сам Болотов: «...во время же цвету яблоней они ежедневно посещаются множеством пчел, которые, перелетая с одного дерева на другое, ищут в цветках их меду и между прочим для составления так называемого в сотах их хлеба набирают на задние свои ножки помянутую желтую семенную пыль и производят так называемую и видимую на коленцах их калошку,— то легко может статься, что они в тех цветках, в коих семенная пыль еще не созрела, дотрагиваются своею калошкою до не обсемененных еще пестиков, прежде нежели они осыплются своею собственною семенной пылью, а чрез то и подают средство натуре зародить в тех цветках уже не такие семена, какими бы по природе своей быть надлежало, а другие, способные производить от себя породы совсем новые и до того не бывалые» [13 Там же. С. 388—389.].
Впервые к этим мыслям он пришел еще в 70-е годы XVIII в. Однако в статье «О посеве яблочных семян», изложив результаты опыта, ограничился лишь сообщением о своей догадке: «Коротко, все помянутые обстоятельства довели меня до того, что ныне я нимало в том не сомневаюсь, что от посеянных Яблоновых почек [семян] родятся когда не все, так на большую часть разные, так сказать оригинальные или совсем новых и особых родов яблони. А не оставив сей пункт без того, чтоб об нем многажды не подумать и не постараться о исследовании причин, сие производящих, попадаю уж на мысль, мне особо сие явление нарочито объясняющую. Я нахожу в нем некое естественное таинство и усматриваю уже отчасти истинные тому причины. Но как они физические, а читателям моим таковые материи не угодны, то, боясь, чтоб не занять тщетно множества места, оставляю помышлять о том самим господам читателям, а сам, умолчав, обращаюсь к прежнему и скажу, что как бы то ни было, но я, приметив все сие за несколько лет перед сим, перестал разбирать почки, но собираю и сею их без всякого разбора и применяю уже к ним прививки...» [14 Сел. житель. 1778. Ч. 1. Л. 25. С. 8.]
