Он отстранился, чтобы на меня взглянуть, и глаза его потемнели от желания.

— Все, что угодно, — сказал он.

— Ты дашь и мне посмотреть на себя, — та часть меня, которая еще не растеряла всякий стыд, в этот момент побледнела как полотно, но я послала её куда подальше. — Как подумаю о том, что ты это делаешь… и мне аж жарко, Пит, — зашипела я.

Он смотрел на меня, совершенно потрясенный.

— Правда? Тебя это заводит?

— Ты даже и не представляешь, как сильно ты меня заводишь сам по себе, так, просто между делом, — я чуть ли не зарычала и скользнула ладонью вниз, сграбастав его мужское достоинство, и мои пальцы сжали его, задвигались, заставляя Пита стонать. Маленькая, здравая и очень чопорная часть меня еще стояла за моим плечом, скрестив на груди руки, и сердито цокала языком от вида того, как я ухожу в отрыв. Она предпочитала, чтобы все шло как положено и было у нее под контролем, ибо так безопаснее.

К черту безопасность. Я хотела его самым непристойным образом. Сколько раз я уже могла его потерять навсегда, да чуть было не потеряла. Теперь мне не хватило бы всего времени мира на то, чтобы сделать с ним всё, что мне хотелось бы с ним сделать.

— Ладно, — только и смог выдавить он.

Пит подался назад, освобождаясь от одеяла. Поцеловал меня долгим, глубоким поцелуем, от которого голова пошла кругом. И я, подоткнув под себя подушки, устроилась полулежа на подголовнике кровати, приподняв и раздвинув ноги, чтобы он примостился между ними. Горячая волна смущения залила не только мое лицо, но даже шею и грудину, когда до меня дошло — настолько ему хорошо меня видно. Но я лишь притянула его к себе для поцелуя и отважно положила его руку себе на грудь. Когда его губы добрались и до моих сосков, у меня в голове помутилось от возбуждения, и я отпустила свою руку бродить по тропке, ведущей вниз по животу, через мягкие заросли к некому месту, где было уже чрезвычайно жарко и сыро. Он отстранился, чтобы посмотреть на то, как мои пальцы ныряют в мою сокровенную складку, чтобы искупаться в моей же влаге. Еще чуть шире разведя мне ноги, он взялся и за себя. У меня сбилось дыхание, когда я увидела, как он стал водить ладонью вверх-вниз по своему стволу, другой рукой все еще придерживая меня за бедра. Я дернулась, чтобы расцеловать его лицо, шею, грудь, но он нежно отбросил меня обратно на подушки, жестом вернув мою руку туда, где она была прежде.

Его взгляд был будто невидимой цепью прикован к заветному бутончику, пусковой кнопке моего желания, который я обхаживала круговыми движениями пальцев одной руки. Я стала надавливать посильнее, чувствуя, что вот-вот лопну от удовольствия, с моих губ слетали протяжные стоны. Другой же рукой я скользнула внутрь себя — всего лишь одним пальцем – так, как и он часто делал. Теперь уже и он низко застонал, дергая себя со всей силы лихорадочными движениями, а я засунула в себя еще один палец.

Ритм, в котором кружили мои пальцы, подладился под ритм его руки. Я уже извивалась, чувствуя, что приближаюсь к разрядке, судорожно и шумно хватая воздух ртом. В этот момент я вообще уже себя не узнавала, настолько это отличалось от всего, что я делала прежде. Глядя ему в глаза, я вытащила пальцы из своего лона и положила их себе в рот, пытаясь свыкнуться с моим собственным вкусом. Его лицо исказила гримаса, которая отражала сразу и боль, и желание. Я же вынула пальцы изо рта и переместила их в его рот. Ощущение от того, что он облизывает мои пальцы, что он слизывает с моих пальцев меня саму, стало последней каплей, которая переполнила чашу внутри меня — и наслаждение во мне хлынуло через край.

— Пит! — зашипела я, пытаясь стиснуть ноги, которые свело в сладкой судороге, но он мне не дал, вновь раздвинув их пошире, чтобы наблюдать мой оргазм. Мне пришлось дугой выгнуть спину, давая выход тому бушующему морю сладострастия, которое теперь было из меня каскадом.

Он же продолжал себя качать, привстав на коленях и одной рукой опершись на подголовник кровати над моей макушкой, манипулируя другой, пока все его тело не начало трясти. Я принялась поглаживать его грудь, его мускулистые плечи, тереться стопами о его бедра.

— Китнисс, я сейчас… — простонал он, его сотряс тремор и я почувствовала как на грудь и живот мне приземлилось теплое и вязкое на ощупь свидетельство его экстаза. Он продолжал двигать рукой, пока он не выплеснул на меня все без остатка. Дыхание его было прерывистым и резким, и он склонил голову на грудь, пытаясь его унять и прийти в себя. Глядя на то, как он кончает таким вот образом, я ощущала новый всплеск острого желания, хотя и знала, что мне придется хотя бы немного подождать, прежде чем он сможет восстановиться и погрузиться в меня. Цапнув с прикроватного столика бумажные платочки, я вытерла ими теплую массу, и, швырнув их куда подальше, притянула его к себе.

— Как же это было хорошо, — прошептала я, лаская рукой его плечи и спину. — Лучше, чем в твоих фантазиях?

Он усмехнулся мне в плечо.

— Ты и представить себе не можешь — насколько.

Я улыбнулась в ответ, но, все еще испытывая неутоленный голод, я толкнула его на кровать и впилась ему в губы поцелуем. Когда он оторвался от меня, чтобы глотнуть воздуха, он был явно ошарашен.

— Нужно почаще водить тебя на люди.

Прокатав его нижнюю губу у себя во рту и нежно ее пососав, я ее слегка прикусила.

— Дело не в людях, не в ресторане и не во всем остальном. Просто я люблю тебя. Вот и все, — и я задвигалась губами по изгибу его шеи и вдоль ключицы.

В ответ он застонал, сжал руками мои бока, мой зад — он мял и тискал меня так, будто готовился испечь свой аппетитный хлеб. Я же, прижавшись к нему, целовала его грудину, дразня губами соски, и теперь уже он выгибал спину, а не я — мы поменялись с ним ролями. Я потянулась вниз, взяла его рукой, чувствуя, как его плоть быстро набухает в моих ладонях. Без долгих отлагательств я приподнялась над ним и опустилась, и, чувствуя облегчение от того, как глубоко он в меня входит, протяжно застонала. Закрепившись на нем, я принялась вращать бедрами и вскоре он уже шумно выдыхал какие-то обрывки слов смешанные с моим именем. Удерживая мои бедра, он слегка приподнимал меня и давал скользить вниз, подпрыгивать на нем, быстро отыскав нужный нам ритм. Его рука добралась до моей груди, поиграла с соском, от чего он болезненно набух, он же потянулся и на место руки явился его рот. Он нежно прошелся по нему зубами, прежде чем переключиться на второй, заставляя меня громко выкрикивать его имя. Другая его большая ладонь придерживала меня под ягодицы, направляя мои движения. Ощущение от его языка на моей груди и то, под каким углом он в меня врезался, сделали свое дело — в животе у меня все скрутило в тугой узел. Одним сильным толчком он перебросил меня за край, и я кончила так сильно, что в голос закричала его имя, прикусив его за плечо. Еще несколько мощных движений, и он сам последовал за мной, содрогаясь и наполняя влажным липким теплом мое лоно.

Лежа на его груди, я медленно приходила в себя, слушая, как учащенный ритм его сердца постепенно приходит в норму. Сколько раз я засыпала под этот звук, когда он был единственным якорем в штормовом море моих кошмаров? И я покрыла его грудь легкими поцелуями, чувствуя прилив ужасной сентиментальности. Порой меня терзал страх, что бы со мною стало, потеряй я Пита, и тогда мне хотелось еще крепче в него вцепиться. Я так привыкла в жизни всего быть самой сильной, заботиться о других, но то, что было между нами, грозило полностью меня обезоружить, и это пугало меня до смерти. Я задрожала, тесней прильнув к нему, и прошептала возле его груди:

— Я так сильно люблю тебя, Пит.

Мне показалось, что я произнесла это слишком тихо, что он, верно, и не расслышал, но тут он притянул меня к себе и нежно поцеловал. Он долго смотрел на меня, будто что-то решая про себя. И сделал глубокий вдох, проведя пальцами по моему лицу.

— Разве не удивительно то, что мы с тобой вместе создали? — прошептал он, пристально изучая мое лицо.