Мысль о нем заставила меня невольно застонать, прежде чем я успела подумать о последствиях. Потому что от этого звука он тут же заворочался рядом со мной. Подушки зашевелились, и он повернулся ко мне. Он не стал меня тут же обнимать, однако, продолжил дорожку из поцелуев вдоль шеи и спины, заставив меня мелко задрожать от прикосновения его губ. Потом все замерло и я услышала тук-тук, означавший, что он пристегнул свой протез, и шорохи, как будто он что-то нашаривал на кофейном столике. И только я собралась поднять голову, как он сказал:

— Не-а, не двигайся, — и все мое тело сжалось от предвкушения того, что он собирался сделать.

После нашего кризиса, он стал в постели просто бешеным. Может, дело было почти в месячном воздержании после нашей ссоры, а может — оттого, что он, наконец, преодолел свои страхи и поверил, что я его больше никогда не брошу. Что бы это ни было, он перестал от меня закрываться, и все барьеры между нами рухнули. Мы с ним исследовали друг друга, порой игриво дразня, а порой — на полном серьезе. Однажды ночью он, удерживая меня в полном подчинении, не давая мне своевольно двигаться, шепотом поведал мне свою маленькую тайну, не переставая при этом в меня входить:

- Знаешь, как долго я о тебе грезил?

— Хмм, нет. Скажи мне.

— Целую вечность.

— И что ты делал со мной в своих фантазиях?

— Все. Я брал тебя всю без остатка.

При этом он удерживал обе мои руки в одной своей у меня над головой, нежно и безудержно покусывал мне плечи и грудь, и от таких его слов я просто треснула по швам. Я была для него будто подарок, который он медленно смаковал и разворачивал, неспешно распаковывая обертку слой за слоем, пока под ним не оставалось ничего кроме моего сладкого трепета. Я была беззащитна, вся в его власти, но и беспредельно любима. И от подобных ощущений у меня голова шла кругом, так что порой я не могла думать ни о чем, кроме его рук на моем теле. Он был все тем же Питом: милым, внимательным, он постоянно пек и приносил мне всякие вкусности, как мальчишка приносит своей возлюбленной цветочки. Но существовал и еще один Пит: дикий, неконтролируемый, тот, что размазал бы эти же цветочки по моей обнаженной плоти, оставил бы на мне свое клеймо — и не на коже, а внутри.

Всё еще лежа на животе, я вдруг почувствовала сзади прикосновения легкие как пух. И это были не его пальцы — касания были сейчас гораздо нежнее. Что-то щекотно поглаживало изгиб моей шеи, чертило узоры на спине, следуя по тропкам моих огненных шрамов, заставляя меня дрожать. Когда же он добрался до края одеяла, то безжалостно его сдернул с меня и продолжил свою изысканную пытку, от которой по коже бежали мурашки. Я застонала, когда он добрался до ягодиц, и взвизгнула, когда он скользнул в кожную складку между ними.

— Что ты делаешь? — вырвалось у меня.

— Шшшш, — ответил он, покрывая эту часть моего тела влажными поцелуями, покусывая и посасывая её. Осторожно раздвинув мне ноги, он продолжил двигать тем, чем он там орудовал, еще дальше, глубже. Я невольно дернула бедрами, когда он коснулся этим моих теперь уже вновь влажных сокровенных губ.

— О, Пит, — прошептала я.

Он же лишь усмехнулся, продолжая ловко шевелить этим предметом в самом потайном местечке моего тела, да так, что я уже говорить не могла от терзавшего меня желания. Когда он снова двинул этим вверх, я почувствовала, как за ним следом по внутренности моего бедра тянется полоска моей собственной влаги. И я, не в силах более сдержать любопытства, взглянула через плечо. Это была кисточка для рисования, не очень большая, такой он выписывал на холсте мелкие детали. Мысль о том, что он умудрился возбудить меня таким крошечным орудием так здорово меня ошарашила, что я невольно ему повиновалась и замерла на месте.

Заметив, что я подглядываю, он снова нежно мазнул кистью по моей спине.

— Ты понимаешь, что не умеешь сдерживать свои порывы? — он снова задвигался позади меня, и потянул меня за бедра, да так, что я в итоге оказалась стоящей на коленях. Он снова осыпал мне спину влажными поцелуями, дотянувшись при этом рукой до моей груди. И он все еще тянул меня к себе, пока моя спина не оказалась кожа к коже с его грудной клеткой, а его эрекция — прижатой к моей пояснице. Другой рукой он залез мне между бедер и принялся тереть меня там где, как он знал, находится моя самая чувствительная точка, ключ от оргазма. Тихонько наклонив мою голову в бок, он заскользил губами вдоль ушной раковины, посасывая мочку. Его язык хозяйничал по всей поверхности моей шеи и плеч, пока его пальцы кружили и нажимали на самые чувствительные точки у меня между ног. А я уже вся дрожала, пружина внутри меня уже сжималась. Когда же он засунул в меня пальцы, дернулась ему навстречу и прижалась, и мои руки потянулись назад, чтобы схватить его за бедра и больше не отпускать.

— Я люблю тебя, Китнисс, — прошептал он.

Я судорожно выпустила из легких воздух, прошептав в ответ:

— И я люблю тебя, Пит.

— Скажи еще раз, — попросил он, я же меж тем уже задыхалась.

— Я люблю тебя, Пит, — сказала я с еще большим чувством.

— Еще раз.

Но подступающий взрыв оргазма не дал мне ему ответить, я могла только еле слышно выдохнуть его имя, и этот звук потонул в водовороте бушующего наслаждения и в моем прерывистом дыхании. Я рухнула назад, ему на грудь, все мое тело пронзил потрясающий оргазм. Он же осторожно толкнул меня вперед, на локти и колени, и тут же медленно вошел в меня, упиваясь моими сладкими судорогами. Его стоны слились с моими, когда я почувствовала как глубоко он в меня проник, как невероятно растянул меня и наполнил, даря дополнительные ощущения. Он зафиксировал себя на месте, наслаждаясь чувством того, что он внутри меня, пока мои волны не улеглись. Тогда только он начал двигаться, входить и выходить, придерживая меня за бедра. И тоже тоже двигалась, пытаясь поймать его ритм. Когда мы, наконец, обрели синхронность, его толчки стали настойчивее, рука стала поглаживать мне спину, заползая и на грудь, чтобы раздразнить соски, пока они болезненно не набухли под его пальцами. Его опущенные руки ласкали и мои бедра, и поясницу, сжимали и месили мою плоть.

— Ты… такая… потрясающая… сейчас, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, еще больше наращивая темп. От его напора у меня вырвался вздох наслаждения, ему аккомпанировали хлопки от соударения наших тел. Я получала удовольствие даже от этих непристойных звуков, но, хотя я и приближалась снова к краю, но никак не могла его достичь. В такой позе я все никак не могла кончить, и мне пришлось, вытянув руку, самой искать выхода для острого напряжения, скопившегося внизу живота. Несколько круговых движений и я задрожала, выгнув спину, тогда как Пит все еще сильно в меня врезался. Я взорвалась на миллион сияющих частиц света, и даже не уловила момента его оргазма, настолько была поглощена своим, пока он на меня не рухнул. Так мы и лежали — в переплетении рук и ног, потные, изможденные — в течение нескольких долгих минут, пытаясь восстановить дыхание. Затем я почувствовала. Как Пит перекатился на бок, заняв свое обычное место подле меня, и лениво стал целовать мне плечо.

— И не подумаю больше мыть эту кисть, — прошептал он мне куда-то в шею.

Я устало рассмеялась.

— Как романтично, если вдуматься.

***

В Деревне Победителей признаков жизни никто не подавал. Даже гуси в это утро притихли. И мы продолжили валяться в нашем гнездышке, не обращая внимания на время, болтая на тему Эффи и того, что мы услышали за ужином.

— Она теперь выглядит совсем другой. Не знаю, как и объяснить. Почти…

— Нормальной? — предположил Пит.

— Не то, чтобы нормальной, но все же более вдумчивой. Ну, как это, — сама я понимала, что хочу выразить, но вот внятно сформулировать это не удавалось.

— А я раньше и не понимал, что без всех этих капитолийских побрякушек она на самом деле очень даже ничего, — отметил Пит.

Повернув голову, я перехватила его взгляд.