— Хватит! Не надо!

И я постаралась как можно медленнее и глубже вдыхать и выдыхать. Мне нельзя было этого допустить. Нельзя было впустить в себя все тот же ужас, позволить, чтобы зияющая дыра, которую оставило в душе исчезновение дорогих мне людей, засосала в себя светлые о них воспоминания. Мне надо прекратить всякий раз впадать в прострацию из-за таких воспоминаний, иначе это продлится до моего смертного часа. Который вскоре может наступить, позволь я своей депрессии воплотить в жизнь мои ужасные предчувствия. Я должна найти способ предаваться воспоминаниям без того, чтобы сотни острых ножей при этом вонзались в меня, лишая способности двигаться и даже желания жить дальше.

Придя к такому заключению, я полностью отдалась процессу выбора одежды. Для охотничьей куртки и брюк было слишком жарко. Мне хотелось надеть платье, но лишь такое, какое носили в моем родном Дистрикте. Чтобы оно было удобным и напоминало бы мне о том, кем я была. После недолгих поисков мне удалось найти подходящее платье — желтое, с узором из бабочек, сидящих на нежных белых цветах. Хотя у него был воротничок, мне оно приглянулось V-образным вырезом и перламутровыми пуговицами, спускавшимися до линии талии. Длина юбки-колокола доходила мне до колена, короткие рукава-фонарики лишь прикрывали плечи, прихваченные внизу подвижными резинками. Платье было моего размера, но так как я исхудала, сейчас слегка на мне висело. Его фасон, казалось, делал меня выше, чем я была на самом деле. В нижней части шкафа у меня рядами стояли туфли и разная обувь на любой случай, включая туфли на невероятных шпильках, ботинки с открытыми носами, но ничто из этого не казалось мне практичным. В конце концов, я просто натянула носки, чтобы потом надеть на них свои каждодневные ботинки.

Волосы у меня пока еще так и не высохли, и я оставила их распущенными, решив заплести после завтрака. Заправив кровать, я направилась в кухню. И мне было слышно, что там Сальная Сэй и Пит уже колдуют над нашим завтраком. Маленькая внучка Сэй, Дейзи, та, которая жила в своем собственном мире, тоже была там и играла за столом с тряпичной куколкой, сшитой из носка. Все они были так погружены в свои занятия, что не заметили, как я подошла к буфету, чтобы взять там плетеные подставки под тарелки, собираясь постелить их на стол. Первым внимание на меня обратил Пит, который в этот момент подогревал буханку хлеба и тут же бросил это занятие. Он замер и будто бы застыл на месте, а выступивший на щеках яркий румянец не мог скрыть даже легкий свежий загар. И он пожирал всю меня глазами — от растрепанных волос до краешка подола платья. И я невольно ощутила, как и к моим щекам приливает горячая волна, но я держала себя в руках, пока его глаза не добрались до моих ступней, прикрытых лишь носками. Тогда его лицо расплылось в улыбке.

— Отличные носки, — усмехнулся он и вернулся к тому, что делал, прежде чем выложить хлеб в корзину и отнести его на стол. Глаза его блеснули весельем, и лицо его было гораздо менее потерянным, чем было рано утром.

Эти слова заставили меня пошевелить пальцами ног, прежде чем отнести к столу подставки под тарелки. Сальная Сэй тоже на меня взглянула, но не стала скрывать своей реакции и даже изумленно поднесла руку к губам:

— Да тебе просто не узнать, Китнисс. Такая красавица, что… — и она потрясла головой, как будто не верила собственным глазам.

Вместо того, чтобы постелить мою плетеную подставку под тарелки как обычно в дальней части прямоугольного стола, я вдруг положила ее рядом с местом, которое обычно занимал Пит. И у расставлявшего тарелки Пита, когда он это заметил, уголки губ тут же поползли вверх. Дэйзи же теперь сидела на моем прежнем месте, тряпичная кукла была своего рода обозначением её территории. И Сэй, садясь за еду, устроилась возле внучки, чтобы убедиться, что витавшая в своих мечтах малышка все-таки поест, так что мы с Питом оказались за столом в компании друг друга.

— Что ты посадил у себя в саду? — спросила я.

— В основном разные овощи. Кое-какие семена заказал из Капитолия, даже то, что у нас обычно не растет. Хочу вырастить кабачки, они, я читал, легко приживаются, рукколу и шпинат.

— А что такое руккола? — я была заинтригована.

— Пока я лежал в больнице, Доктор Аврелий доставал мне разные книги. И некоторые были про то, как пекли и готовили еще до Темных Дней. Китнисс, ты знала, что до Темных Дней в мире было так много людей, пока их не уничтожили? Было множество разных стран, и в каждой была своя кухня — в основном всякая безумная еда. Я оттуда переписал много всяких рецептов, которые мне хотелось попробовать, и большинство тех, которые мне понравились, относились к месту, которое называлось «Италия». Они там делали еду просто, но очень творчески. И макароны тоже родом оттуда, — Пит был так захвачен тем, что рассказывал, что едва притрагивался к настоящей еде, думая о еде воображаемой. — В общем, там упоминались разные овощи, которые у нас никогда не выращивали. В Одиннадцатом Дистрикте были специальные фермы для таких растений, и оттуда их доставляли в Капитолий, так что там все было. И я собираюсь все это вырастить и приготовить блюда, о которых я читал.

— Но ты так и не сказал, что такое руккола, — подколола его я.

Пит застенчиво улыбнулся.

— Точно, извини. Руккола — это такой вид зелени, приправа, горьковатая трава, которую, как я читал, едят, приправленную солью, лимоном и оливковым маслом. Ее еще можно смешать с другой зеленью. И я хочу попробовать.

— Покажешь мне свой сад? — спросила я.

— У меня пока не так-то и много всего растет, но можем прогуляться туда после завтрака.

Так мы и разговаривали, пока все не закончили трапезу. Пит рассказывал мне о восточной кухне, которую, по его словам, ему невозможно воспроизвести. Еще мне интересно было послушать о французских сырах, ведь моя любовь к сыру могла потягаться только с моей любовью к шоколаду. При этом глаза Пита засверкали, а его ухмылка заставляла меня подозревать, что он что-то задумал, вот только я не могла сообразить что. Мы как обычно принялись убираться на кухне, но Сальная Сэй услала нас обоих из дому. И припекаемые пока еще не жарким солнцем мы отправились погулять на свежий воздух.

Пит привел меня в свой сад. Он оказался огромным, и в него было явно вложено изрядное количество труда. Сад был окружен свежепостроенной низкой оградой, и там стояло пугало, отгонявшее ворон, которого из моего окна видно не было. Такой большой сад прежде видеть мне не доводилось. Там росла картошка, морковь, перец, помидоры, лук, чеснок и всевозможная зелень — это было просто невероятно. Он показал мне и экзотические растения, которые он пытался вырастить: кабачки-цукини, рукколу, баклажаны. Когда же я спросила, зачем ему такой огромный урожай, он ответил, что все это предназначено не только для него одного, но и для нас с Хеймитчем.

Меня это ужасно растрогало. Взглянув на него, я сказала:

— Ну, раз так, давай я тебе помогу, — стараясь преодолеть свою извечную пассивность, я добавила. — Тут слишком много работы для одной пары рук.

Он улыбнулся мне, взял за руку и слегка ее сжал. Потом его руки переместились ко мне на плечи, и, удерживая меня так, пристально на меня посмотрел.

— Я был бы очень рад, если бы ты мне помогла. Но только при одном условии, — он сделал паузу и набрал в легкие побольше воздуха. — Позвони Доктору Аврелию. Пожалуйста, — я подалась назад и отвела от него взгляд. — Ладно. Прости, я на тебя слишком сильно давлю, — я все еще смотрела вниз. — Просто подумай об этом, Китнисс, ладно?

— Я не могу, — проговорила я через силу, слова вышли придушенными.

Меня трясло от мысли о необходимости говорить с кем-то о своих снах, моих страхах, темных фантазиях, которые владели мной, когда горе и ненависть к себе становились почти невыносимы, и самые мрачные из них заканчивались полным самоуничтожением. Я думала, что если начну описывать все это вслух, темная яма в моем сердце поглотит меня с головой. От этой мысли сердце бешено забилось, и мне стало не хватать воздуха. И Пит это заметил, потому что я ощутила, как его руки обвились вокруг меня, поддерживая, как он нежно зарылся пальцами мне в волосы, разглаживая мои пряди, бормоча слова извинения и утешения: