Они согласно закивали, все еще раздраженно стреляя друг в друга глазами в память о стычке из-за проклятых грибов. Бросив рюкзаки возле дома, они потопали к озеру, в противоположном от нас направлении, все еще перебрасываясь колкостями.

А мы направились туда, где впервые вышли к озеру больше года назад. Водная гладь была тиха и неподвижна, у берега дрейфовали зеленые листья и цветы водных растений. Мне вспомнился тот далекий день, когда мы впервые здесь искупались, и Пит впервые показал мне план будущей пекарни. Тогда все было для нас так ново, и мы упивались каждым счастливым мигом наедине. Оглянувшись на Пита, я обнаружила, что он терпеливо ждет, пока я заговорю, растерянность все еще все еще читалась на его лице.

— Китнисс, я чувствую себя как в тех дурацких телевизионных шоу, когда все вокруг знают, что происходит, кроме бедолаги, которого разыгрывают… Так что же тут творится?

— Я попросила Эффи и Хеймитча сюда прийти, — и мне стало смешно, ведь от меня не укрылось, что пока я хранила секрет от Пита, Пит хранил секрет от меня, а Эффи с Хеймитчем хранили секреты от нас обоих. — И я ничего не знала о домике, честно!

— И зачем же ты это сделала?

Усевшись на большой камень, я дала ему знак присесть рядом.

— Ну, я вообще-то собиралась сделать это у нас дома, но Эффи предложила устроить это здесь, у озера. Теперь-то я понимаю, почему она так настаивала. Она ведь знала, что ты обустроил здесь нам маленькое гнездышко, — продолжила я, смеясь, и даже и сама толком не сознавая, что говорю. - Пит, мы столько с тобой преодолели вместе, и ты ведь знаешь, я никуда не собираюсь сбегать…

Пит улыбнулся и ободряюще стиснул мою ладонь.

— Знаю, и я тоже вообще-то.

Взглянув ему в глаза, я снова в них потерялась — они завораживали меня даже сейчас, когда мы были посреди леса, и столько всего должно было вот-вот случиться.

— Знаю. Но я хотела сделать это, хотела… — закрыв глаза, я сделала глубокий вдох, а потом медленно снова их открыла. — Я хотела, чтобы мы поженились. Сегодня. Как наши родители. Так, как у нас в Дистрикте заключали браки с незапамятных времен. — и я отвела взгляд от его лица, когда его глаза расширились от изумления. — Я хотела, чтобы мы сделали это здесь, в уединении, и пригласила Эффи и Хеймитча стать свидетелями… нашего поджаривания хлеба… если ты согласишься сделать со мной этот шаг…

— Китнисс? — спросил он так, как будто так и не понял, о чем я говорила. — Ты хочешь, чтобы мы поджарили хлеб? Здесь? С-сегодня? Прямо сейчас?

Я быстро кивнула, вдруг ощутив, что именно этого хочу больше всего на свете и отчаянно надеясь, что он не ответит «нет».

— Хотела преподнести тебе сюрприз, — я взглянула на него и криво улыбнулась. — Но ты, конечно же, меня уже переплюнул, подарив мне дом! — и засмеялась, испытав облегчение, когда он поддержал мой смех. И на его губах заиграла самая счастливая улыбка, какую мне доводилось видеть в жизни.

— Да это всего лишь лачуга, правда. Но, конечно же, ничто на свете не может с ней сравниться, — пошутил он, но потом друг резко стал серьёзным. - Да. Я согласен сделать с тобой этот шаг, и все последующие шаги, которые нам предстоит сделать… — притянув меня к себе, он меня поцеловал так сладко, что я едва не растаяла. И когда я, наконец, отстранилась, и увидела, что в его глазах пылает огонь безмерной радости. Такой же, как и во мне самой. И я не знала, смеяться мне или плакать, причитать или улюлюкать. Не в силах сделать этот выбор, а может — выбрав и то, и другое разом, я бросилась ему на шею и принялась хохотать со слезами на глазах, уткнувшись ему в грудь. И успокоилась, только когда из высокой травы показались Эффи и Хеймитч.

— Вам бы, ребята, стоило отлипнуть друг от друга хоть ненадолго, если вы вообще собираетесь сегодня это сделать, — проворчал наш ментор.

— А ты! — воскликнула я обвиняющее. — Ты так и не бросил морочить мне голову и плести интриги у меня за спиной! – но, учитывая характер его обмана на этот раз, я не могла разгневаться на него как следует.

— Не надо все валить на меня! Если хочешь знать, это все наша сладкая пироженка замутила, это она всем рулила с того самого момента, как ты собралась замуж.

Эффи оживилась, ее заметно распирало от гордости.

— Ну, я с радостью возьму всю ответственность за происходящее на себя. Это чистая удача, что Пит решил отреставрировать этот ветхий домишко. И лишь уговорила тебя не устраивать обряд у себя дома, — я кивнула, соглашаясь с ней, ведь она впрямь была очень убедительна. — После этого оставалось только продолжать партию, не раскрывая карт.

— А теперь давайте подготовим вас обоих. Пусть Хеймитч поможет облачиться Питу, а я позабочусь о красавице-невесте! — она принялась радостно порхать, и на миг моим глазам предстала прежняя капитолийская Эффи, которая испытывала детскую радость по поводу нарядов, косметики и новейших мод. Глубины в ней на наблюдалось, но в ее бесхитростном кокетстве был и свой шарм, и она, увы, утратила все это после войны, когда ее безопасный мирок взорвала революция. Но порой было приятно видеть отблеск этой былой легкой и беззаботной Эффи, вот как сейчас, когда и у меня самой от радости кружилась голова. Пит шагнул в сторону домика, но Хеймитч его остановил, придержав за рукав.

— Не забывай прежних обычаев, малыш, — одернул он его и отступил, встав возле Эффи. Пит вопросительно на меня посмотрел, прежде чем его лицо озарилось пониманием.

— Свадебная Песнь, — прошептал Пит мне, когда Хеймитч с необычной для него серьезностью вдруг прочистил горло.

Хеймитч наклонился к Эффи и громко прошептал:

— Слова выучила?

— Конечно! — ответила она восторженно, разминая шею перед тем, что, как я знала, за этим последует. Хрипловатый баритон Хеймитча и пронзительное сопрано Эффи слились в традиционном свадебном песнопении Дистрикта Двенадцать:

Пусть дорога ведет прямо к встрече с тобой,

Ветер счастья пускай шелестит за спиной.

Солнца блики цветут у тебя на лице,

На полях пара капель дождя на пыльце;

И пока наша встреча не произошла,

Мне навстречу тебя Божья воля вела.

Пусть союз наш с тобой будет благословлен.

Пусть сегодня поймем мы, что это не сон.

Будем вместе и в счастье, и в горе — с тобой,

Пусть тоска и беда обойдут стороной.

Нас дорога навстречу друг другу вела,

Наша встреча с тобой наконец-то пришла,

Руку друга, любимая, нежно прими,

И кольцо обручальное твердо возьми.

По зеленой траве мы отправимся в путь,

И с него нам уже никуда не свернуть,

В синеве поднебесья пусть трубы трубят.

Знай — есть сердце, которое любит тебя.***

Припев еще звучал, когда Пит вдруг сгреб меня в объятья, подхватив на руки. Я даже взвизгнула от неожиданности, но его улыбка погасила мою панику. И я инстинктивно оперлась о него, прикорнув головой на изломе его плеча, который, очевидно, специально был для этого приспособлен, так идеально мы здесь совпадали. Конечно, он собирался нести меня через порог. Это было частью традиции, и хотя мы отчасти ее нарушали тем, что сперва не сходили подписать официальные бумаги. Хотя бы эта часть прежней лжи Пита оказывалась истиной — мы были с ним больше женаты, чем могла нам сделать какая-то бумажка. И я в душе благословила эту ложь, когда он внес меня под темный свод маленького дома.

Эффи поспешила отдернуть занавески прежде, чем Пит спустил меня с рук. Не смущаясь присутствия посторонних, Пит поцеловал меня — глубоким, затяжным поцелуем, от которого у меня даже помутилось в голове. Когда же он меня отпустил, то повернул так, чтобы мне был виден интерьер домика. Он оказался прав — места тут и впрямь было немного, в крошечной комнате нашлось место только для кухонного столика и угольной печки. Кроме того, там был умывальник. Очаг выглядел абсолютно нетронутым, хотя в нем уже лежали дрова, — он как будто ожидал, что его впервые растопят. В углу же стоял еще один небольшой столик на четыре персоны, накрытый белой скатертью с голубой каймой — скатерть казалась слишком праздничной, чтобы пользоваться ею каждый день. Кроме того, на столе была ваза со свежими полевыми цветами, и воздух в доме наполнял их аромат. Бледно-голубые и желтые занавески на маленьких окнах приятно гармонировали с букетом.