— О, прости, я и забыла о разнице во времени. Здесь у нас полночь, — сказала она, но в голосе её особого раскаяния не прозвучало.

— И это все равно чертовски поздно, Джо! — пробубнила я, потащившись вместе с телефоном за теплым халатом, и даже как-то умудрилась его натянуть не отрывая трубки от уха.

— Ага, ну не суть. Слушай, мне тут птичка на хвосте принесла, что кое-кто надумал пожениться, и я вот тут интересуюсь, отчего мне не сообщили об этом первой? — отчитала она меня. В этом была вся Джоанна — названивать посреди ночи оттого, что мы ей не доложили о нашей помолвке. Я все больше и больше убеждалась, что у нее не все дома.

— Джоанна, серьезно, я рассказала только своей маме. Ты не могла подождать еще несколько часов, чтобы меня этим доставать?

— Нет, не могла, потому что мне об этом рассказала вовсе не твоя мать, — вот теперь она и впрямь взяла меня за живое. Я была вся внимание. И я быстро переместилась вниз, в темную гостиную, и свернулась калачиком под брошенным на диване пледом.

— Больше никто не знает. Клянусь! — опустившись на диванные подушки, я снова оказалась была готова задремать.

— Ну, Гейл знает. Он был у нас тут в Седьмом по своим правительственным делам и обронил между делом. Я от него узнала.

Весь сон с меня как рукой сняло.

— Откуда он мог узнать? Кто ему сказал? — спросила я ошарашенно.

— Думаю, твоя мама сказала его маме, а та – ему, — она сделала паузу, чтобы до меня дошло. — Он объезжает все Дистрикты, доберется в конце концов и до Двенадцатого. И я не удивлюсь, если он явится к тебе с визитом. Он много говорил о тебе, пока был здесь – ну, сравнительно много для такого немногословного парня.

Я сидела уже как на иголках — от переживаний у меня болезненно стеснило грудь — и не могла произнести в ответ ни слова. Что такого хотел бы узнать обо мне Гейл, что ему не выяснить по официальным каналам? На некоторые время повисла тишина, пока Джоанна снова не заговорила:

— Китнисс, ты в норме? У тебя там как-то ужасно тихо!

Я умудрилась выдавить:

— Что ему нужно? — прохрипела я. Пусть я и скучала по тому Гейлу, каким он был до войны, но теперь между нами было слишком много отравляющих чувств, и вряд ли им двигало что-то большее, чем легкое любопытство, как там поживает старинный друг. Но раз он говорил обо мне с Джоанной, зная, что это до меня дойдет…

— Он хотел, чтобы я знала, что он приедет, — прошептала я.

— Ну, это-то как раз ясно. Иначе бы он ко мне не явился, — выпалила она нетерпеливо. — Он вроде тебя — не очень-то разговорчив, но он явно собирается с тобой встретиться, и не без причины. Явно не только для того, чтобы поболтать о старых временах, поверь.

— Черт, а все шло так хорошо, — пробормотала я, взволнованная мыслью, что Гейл однажды покажется у меня на пороге.

— Ага, я не столько волнуюсь за тебя, как за…

— Пита, — закончила я за неё.

— Слушай, я знаю, как ты не любишь обсуждать все, что случилось в Капитолии, но позволь мне сказать, что твои отношения с Гейлом были… одним из ключевых моментов его охмора, — осторожно произнесла Джоанна. — Как бы я хотела, чтобы эти коновалы уже меня отсюда выпустили!

— Ты так сильно беспокоишься? — спросила я, чувствуя, что и сама беспокоюсь ужасно, и нуждаюсь в словесном подтверждении, что появлении Гейла не сведет на нет весь прогресс, которого Пит достиг по возвращении из Капитолия.

- Да, я так сильно беспокоюсь. Капитолий использовал против нас наши же страхи. Со мной им пришлось повозиться, но они использовали сексуальное прошлое Финника против Энни, и твои отношения с Гейлом против Пита. Мерзкие ублюдки! — сказала Джоанна, больше себе самой

Я потерла глаза, чтобы побороть головокружение, которое сопровождалось бешеным стуком сердца под ребрами. Вовсе не это было нам сейчас нужно.

— Может, мне просто позвонить ему и попросить отступиться, как думаешь, это поможет? — спросила я.

— Смотри, безмозглая, я свою задачу выполнила. Уже поздно и я собираюсь на боковую. Жаль, что ты никому не станешь названивать посреди ночи.

— Я бы сказала тебе спасибо, не будет ты такой мерзавкой, — проворчала я, но без настоящей злобы. На самом деле я уже начинала паниковать. — Я чувствовала бы себя посмелее, будь ты поблизости. Но ты же знаешь, мне не разрешено пока покидать Двенадцатый, — прошептала я, в надежде, что она меня все же расслышит.

— Ой, да ты никак разнюнилась? — язвительно заметила она, но и по голосу было слышно, что она тронута. Мы общались по телефону минимум раз в неделю, и наше общение было больше похоже на перепалку двух злобных сестер, чем на болтовню закадычных подружек, но за этим крылось нечто гораздо большее, чем могли выразить слова. В этом была насущная потребность общаться с человеком, который действительно понимает кто ты есть, потребность быть принятым, несмотря на внутренний надлом и нашу страшную общую историю. Победители, такие как мы, были в этом смысле уникальны. — Однажды я отсюда вырвусь, и тебе придется прятать меня и мириться с моими закидонами, — сказала она озорно, стараясь разрядить тяжелую атмосферу.

— Прятать у себя беглянку? Звучит заманчиво, — ответила я, но попытка рассмеяться провалилась.

— Возможно, это тебя развеселит, — сказала Джоанна тихо, прежде чем закончить разговор.

И я зарылась лицом в диванные подушки. Что мне было делать с предстоящим визитом Гейла? Я его отпустила, но, видно, не до конца. С моей точки зрения дело было не только в его визите — я просто хотела, чтобы он отошел в прошлое, безо всяких дальнейших страданий и вражды. Иметь дело с Гейлом значило для меня вновь и вновь горевать о нашей потерянной дружбе и о смерти моей сестры.

Когда эти мысли по кругу несколько раз прокрутились в голове, меня вдруг осенило, что есть и еще одна неразрешимая загадка:

Как я собираюсь сказать об этом Питу?

*** (Окончание следует)

Умей я как следует лгать, я бы отложила изложение такой новости на некоторое время. Но, к сожалению, Пит знал меня, как облупленную, всегда чувствовал мое настроение, и он бы сразу распознал ложь. И я все так и же лежала под толстым пледом на диване в полудремотном состоянии, ломая голову над этой дилеммой, когда он спустился вниз, едва только первые лучи солнца показались из-за горизонта.

- Эй, что ты тут делаешь? Возвращайся в постель, — сказал он, вынимая меня из моей норки.

Я полусонно последовала за ним в спальню и как была, в халате, нырнула под одеяло рядом с ним, трясясь от холода.

— Кто звонил? — спросил Пит, пристраиваясь рядом.

— Джоанна, — ответила я.

— У нее все хорошо? — уточнил он, прижимаясь к моей спине, так что я прочувствовала его слова каждым позвонком.

— Да, знаешь, кое-что личное, — неубедительно заливала я.

— В три часа ночи?

— Ты же знаешь Джо — она живет по своим внутренним часам, и плевала она на всех с высокой колокольни, — я рассмеялась, но смех прозвучал неискренне даже для меня самой.

Пит перевернул меня — я оказалась на спине — и заглянул мне в лицо.

— Китнисс, ты совершенно не умеешь врать. И я даже не могу представить, что тебя так беспокоит, — сказал он, улыбаясь лишь уголками губ.

Я шумно выдохнула, досадуя на себя.

— Ладно, она звонила, потому что выяснила, что мы обручились.

— Ты ей не говорила? — спросил Пит и выражение его лица так переменилось, что мне стало не по себе.

— Я думала, мы не хотели поднимать лишнего шума, — ответила я, будто бы защищаясь.

Ну лбу у Пита появилась хмурая складка

— Верно, но она же твоя лучшая подруга, по крайней мере, я так думал. Почему ты не сказала я о нашей помолвке?

Меня охватила легкая паника. Уже по его глазам я могла судить, что он уже не в восторге от такого расклада. А мы еще даже близко не дошли до самого главного.

Внезапно я села — мне вовсе не хотелось расстраивать Пита, и я уже предчувствовала, что если не возьму ситуацию под контроль, или сделаю все кое-как, это может стать нелегким испытанием для нас обоих.