Хеймитч в эту минуту уже был бледен как полотно, и лакал жидкость из своей фляжки жадными глотками. Когда он все допил, то пробурчал едва уловимое «Мне очень жаль», и тут же шумно отодвинул стул и поднялся на ноги. Он взмахнул в воздухе рукой, как будто пытаясь отогнать знание, которое теперь на него навалилось, и, не говоря больше не слова, вышел вон. Мне оставалось лишь надеяться, что для его же благополучия, на сегодня ему хватит выпивки, чтобы забыться.
Тем временем Пит успел принести Эффи стакан воды и приземлиться на колени возле ее стула.
— Тебе не нужно никуда уезжать, совсем. Мы команда, верно? — сказала он нежно, и она рассмеялась сквозь слезы. И, отхлебывая из стакана, она закивала. Пит взглянул на меня, но я так и сидела на своем месте. Я могла лишь внутреннее кричать, на себя, в пространство.
Финник ужасно ошибался. Да и был он всего лишь дурацким порождением моей надломленной фантазии. Я была виновата во всем этом, и никто из ныне живущих, да и никто из тех, кого уже не стало, не мог бы меня в этом разубедить. Мне хотелось что-нибудь разбить или сломать, но я не умела выпускать таким образом свои гнев и боль. Они грызли меня изнутри, и я заслуживала эту пытку. Внутри у меня все смешалось, и я позволила себе заплакать. Хотя бы это я могла себе позволить — я даже чувствовала потребность в том облегчении, которое давали слезы. Я лишь слегка раскачивалась в кресле и бедный Пит — мой бедный, хрупкий камень, моя скала — не знал, что ему делать утешать Эффи или ринуться ко мне. Что разрешить его сомнения, я опустилась на колени по другую сторону от Эффи, и прислонила голову к ее плечу, прижимая ее к себе.
И впервые я задалась вопросом, оставались ли дома в нашей стране, где не происходили такие сцены, были ли семьи, которые не утешали осиротевших, изливающих свое горе. Тщета всего сущего вдруг навалилась наши плечи невыносимым грузом, повергнув нас в беспросветную пропасть горя.
— Мы всегда будем командой, — сказала я, и мое сердце обливалось кровью из-за моей некогда легкомысленной, пустоголовой сопровождающей и той сломленной женщины, которая теперь заняла её место.
____________
* Сонали Дераниягала (род 1964) — известный экономист и мемуаристка, уроженка Шри-Ланки. Выросла в Коломбо, изучала экономику в Кембридже. Работала в Лондонском университете и Колумбийском университете в Нью-Йорке. Отдыхая на Шри-Ланке в 2004 году потеряла из-за удара цунами (гигантской волны) всю семью: мужа, двух маленьких сыновей и родителей. Саму ее цунами отнесло на две мили вглубь суши, и она смогла выжить, цепляясь за ветку дерева. Позднее, уже переехав в Нью-Йорк, она написала книгу воспоминаний «Волна» о своем опыте выживания и о том, как противостояла захлестнувшему ее в последующие годы горю. Книга в 2013 году была номинирована на премию National Book Critics Circle Award (Автобиография) и в том же году получила премию Пен-клуба. Подробнее в англоязычной Википедии и здесь: http://vmurmanske.ru/news/1800132
** Не стреляй в гонца (don’t shoot the messenger, don’t kill the messenger — англ.) — идиоматическое выражение, метафора, отсылающее к тем временная, когда послания передавали их рук в руки и гонца, принесшего дурную весть, вспыльчивый правитель мог запросто убить. Оригинальная статья в англоязычной Википедии: https://en.wikipedia.org/wiki/Shooting_the_messenger Традиция, повсеместно распространенная в древнем мире. Так у Пушкина, в «Сказке о царе Салтане»: «В гневе начал царь чудесить и гонца хотел повесить. Но, смягчившись на сей раз, дол гонцу такой приказ…». Хотя, если честно, то «солнце русской поэзии» переложил в авторской обработке узнаваемо восточный (арабский) фольклорный материал.
Комментарий к Глава 32: Мы команда
Комментарий автора: После этой главы я добавляю две «удаленных сцены», написанных мной ранее к этой истории. Действие в первой из них, «Когда случается ужасное», происходит сразу после событий этой главы. Следующая из них – «Моя путеводная звезда». Я всегда хотела, чтобы эти сцены вошла в ткань повествования, но вторая из них была сродни кругу, заключенному в квадрат (то есть не очень подходила - при пер). Я надеюсь, что результат моих трудов будет все же приемлем, а события отразят движение от Зимы к Весне.
Комментарий переводчика: Вы не подумайте - так и написано “silverware”, столовое серебро. (!) В доме щедрого Пита? В полуразрушенной стране? После войны? Когда дети недоедают? Еще один момент в копилку авторских американских консьюмеристских радостей, которые никогда, ни при каких обстоятельствах не уложатся в моем сознание. Но, как я уже обещала, несу свой крест. И - спойлер - так как англоязычные читатели некогда признали лучшей сценой фика произошедшее в 42-ой главе, то продолжаем. Надеюсь, и у вас и, у меня, достанет терпенья.
========== Глава 33: Когда случается ужасное ==========
Аннотация автора:
Даже когда Пит злится непроизвольно, последствия этой ярости могут весьма болезненно отражаться и на нем самом, и на Китнисс. Написана для «Prompts in Panem» по теме «Семь смертных грехов: Гнев. Вселенная «Good Again». (С самого начала планировалась как часть этого фика). Далее следует «Моя путеводная звезда», написанная для «AO3 Holiday Fic Exchange» по заявке Prisspanem.
Короткая прогулка по Деревне Победителей не помогла рассеять моего мрачного настроения. Откровения Эффи о смерти семьи ее сестры во время штурма Капитолия, и то, что ее юные племянницы тоже погибли от взрыва тех подлых, смертоносных парашютов, так меня поразили, что меня замутило. Но это объясняло то, отчего она явилась к нам, в Двенадцатый, три месяца назад и домой возвращаться явно не торопилась. Никто не знал о моих подозрениях, что эти бомбы — бомбы Гейла — и что сбросили на беззащитных детей перед резиденцией Сноу, их сами же повстанцы. И образ этих безликих для меня маленьких девочек грозил снова загнать меня на самое дно, в пучину моей скорби по Прим. Все возвращалось на круги своя — дети были лишь разменной монетой для власть имущих, чтобы управлять массами, будь то изголодавшиеся рады в Дистриктах, или избалованные, быстро забывающие о чужих страданиях капитолийцы. Мир, в котором детей бы любили, оберегали, где они были бы в безопасности, так и не появился. В нашем же мире дети были неким движимым имуществом, которое можно было забрать, продать, использовать, и убить по прихоти тех, кому было изначально вверена забота об их благополучии.
Я неловко чмокнула Эффи в ответ на ее пожелание спокойной ночи. Пит, который всегда был лучшим из нас, крепко ее обнял, и прошептал ей на ухо что-то, и она в ответ лишь кивнула. С грустной, хотя и благодарной улыбкой она клюнула его в щеку, и молча направилась домой. Я задала Питу немой вопрос и он прошептал в ответ угрюмо:
— Сказал ей, что она наверняка была лучшей тетей, какая только может быть у маленьких девочек.
Меня уже что-то так сильно душило, что я выдавила лишь: «O, Пит!». Больше говорить я не могла, придавленная невыносимым бременем невыносимого чувства потери.
— Все будет хорошо, — прошептал он, взял меня за руку и повел обратно в дом. Никто и нас не хотел прерывать молчания, чтобы не помешать другому думать о чем-то своем. Я собрала разбросанные по кухне овощи, сожалея о своей вспышке и не желаю, чтобы еда пропадала, тем более, что витамины зимой были на вес золота. Пит тоже долго ковырялся в тарелке, пока и его вилка бессильно не упала, когда он перестал притворяться, что ест.
— Мне нехорошо, — прошептала я Питу.
Когда он поднял на меня глаза, они будто остекленели и были невероятно темны, голубой радужки даже не видно. Я положила руку на его ладонь, и он в ответ тоже сжал мне кисть.
— Будем считать, что уже пора спать? — спросил он.
— Да, я думаю, мы больше сегодня ни на что не годны, — я попыталась улыбнуться, но почувствовала, как на мое лицо предательски заползла страдальческая гримаса.
***
Вечер сменила ночь, самая холодная ночь в этом году.
