— Ну, перед тем как вы снова ступите в интимные отношения, вам нужно следовать моим инструкциям, чтобы таблетки не утратили своей эффективности. Скорее всего вам нужно пока пользоваться альтернативными противозачаточными средствами, пока таблетки не начнут снова действовать в полную силу, — продолжил он, царапая на бумаге какие-то пометки.

- Хм, Доктор? — произнес я дрожащим голосом. — А что если мы, ну, уже вступили в интимную связь? — Китнисс спрятала лицо у меня на плече, растеряв всякую способность что-либо говорить.

Повисла пауза.

- Ну, это может создать проблемы. Гормоны все еще присутствуют в теле Китнисс, так что шансы, что она забеременеет после трех-четырех дней отмены препараты довольно невелики, хотя всегда есть некая математическая вероятность. Однако, от одного раза вряд ли что-то будет.

Я прочистил глотку.

— Это было не один раз. Несколько раз… где-то… в общем, много, — стал запинаться я. Китнисс только страдальчески пискнула где-то возле мое груди — от страха ли забеременеть или от смущения, что мы так откровенно обсуждаем подобные вещи с Доктором Аврелием.

Тот же как будто боролся с собой. Он что, смеется над нами?

- О, молодость, молодость… В общем, это может немного увеличить шансы, но в принципе есть только некая статистическая вероятность зачатия, и я не очень-то беспокоюсь по этому поводу. Если вам от этого станет легче, я договорюсь о том, чтобы вас приняла Доктор Агулар, ваш новый местных терапевт. Она была полевым хирургом во время войны, а до этого работала в Тринадцатом. Вы сами убедитесь, насколько она компетентна. Вас устроит встретиться с ней завтра вечером?

Китнисс кивнула с отсутствующим видом.

- Да, хорошо, — сказал я.

- Ну, вот и славно. А возьму результаты напрямую у Доктора Агулар, но если вам что-то понадобиться обсудить со мной до нашей следующей нашей плановой встречи, не стесняйтесь, пожалуйста, и сразу звоните мне.

После этого в трубке раздались короткие гудки, и мы снова остались с Китнисс наедине.

__________________

* Название главы совпадает с названием нашумевшего голливудского фильма 1998 года (и книги, по которому он снят) http://baskino.club/films/dramy/4093-kuda-privodyat-mechty.html. Однако традиционный перевод названия на русский язык игнорирует то обстоятельство, что фраза «What dreams may come» — это цитата из знаменитого монолога Гамлета «Быть или не быть…»; более правильным и соответствующим смыслу фильма переводом его названия было бы использование этой фразы в переводе Бориса Пастернака — «Какие сны в том смертном сне приснятся…» (или следующей за ней фразы «Когда покров земного чувства снят»).

** перевод текста песни «Прах к праху» Софии Ушерович. Полный текст доступен на: http://www.amalgama-lab.com/songs/c/civil_wars/dust_to_dust.html

========== Глава 31: Шепот в ночи ==========

Минуту между нами висела напряженная тишина, прерываемая лишь моим тяжелым дыханием — я была в панике. Отцепившись от Пита, я засунула голову между коленей, чтобы совладать с очередным приступом страха.

Я не должна была этого допустить, ни в коем случае. Как будто один кошмар тут же сменился другим, и это было для меня уже совершенно невыносимо. Пока я судорожно хватала ртом воздух, дрожа всем телом, он меня гладил, разминал мне шею и спину.

— Все будет хорошо, — мурлыкал Пит мне на ухо. Он пытался сделать так, чтобы я расслабилась, но я все равно была скована диким напряжением. Меня стало подташнивать, и я тут же припомнила об утренних недомоганиях беременных, от чего меня лишь больше замутило. В конце концов мне все же удалось справиться с прерывистым дыханием, а он все бормотал как заклинание слова «Все наладится».

— Ничего не наладится, Пит! — взорвалась я, застав его врасплох. — Я не готова заиметь ребенка; мы к этому не готовы, — я одним прыжком вскочила с дивана и принялась мерить шагами комнату, — мы и о себе-то с трудом можем позаботиться. Как мы собираемся заботиться о ребенке? — воскликнула я. — Представь себе — у меня приступ депрессии, у тебя твоё очередное затмение. А что если — и это самое потрясающее — они у нас случатся одновременно? Тогда что, Пит? Хеймитч придет и временно поработает нянькой?

Пит сделал глубокий вдох, явно пытаясь сохранять спокойствие.

— Я согласен с тобой, что время сейчас не самое подходящее, но и тебе не помешает включить голову. Доктор Аврелий сказал, что шанс ничтожно мал. Не стоит лезть в бутылку: если удача на нашей стороне, скорее всего ты не беременна.

Я резко развернулась к Питу, неосознанно сжав кулаки.

— И когда это, черт побери, удача была на нашей стороне, Пит? Хоть раз, ну хотя бы раз… Скажи, когда это все складывалось в нашу пользу?

Пит весь будто помертвел.

— Не знаю, Китнисс. Мы попытали удачу в эти последние несколько месяцев, и она нам улыбалась. И все складывается в нашу пользу, ну, по крайней мере, в мою. А ты что — считаешь, что удача тебе не улыбается? — парировал он резко.

Его сарказм пресек мои напыщенные речи, и я, наконец, заметила, что он уже кипит от злости. Он был прав — правильный, рассудительный Пит. Но я уже была не в силах объективно смотреть на вещи и видеть во всем одно хорошее. Ребенок совершенно не вписывался в мои планы, и мысль, что он вот-вот может у меня появиться, не вызывала у меня ничего, кроме ужаса.

— Ну, вот он — самый яркий пример того, что все не в нашу пользу. Рождение ребенка стало бы катастрофой!

После этих моих слов повисла тревожная, напряженная тишина. Я сама была шокирована своей опрометчивостью, и тут же пожалела об этой вспышке. Лицо Пита окаменело, и он сложил руки на груди в оборонительном жесте.

— Дети никогда не становятся катастрофой, Китнисс. Как бы мы с тобой ни были надломлены, но, появись у нас ребенок, я любил бы его бесконечно, сделал бы все, что в моих силах, чтобы защитить его, если нужно, даже от себя самого. Ведь что я люблю тебя, и он бы был твоей частичкой. Я никогда не назвал бы его появление катастрофой, — и он прошел мимо меня, направляясь к двери.

— Куда ты? — спросила я, вдруг перепугавшись.

— Прогуляться. Не тебе одной бывает нужно выпустить пар, — сказал он и, даже не обернувшись, захлопнул за собою дверь.

Я медленно осела на диван, чувствуя себя опустошенной после всех этих мучительных треволнений, и положила лоб на ладони. Я совершенно не могла позволить себе иметь детей. Была абсолютно в этом убеждена, но не признавалась прежде в этом Питу. Несмотря на нашу с ним помолвку, по сути наши отношения нам обоим еще были внове. Нам столько нужно было с ним восстановить, построить заново. Особенно в том, что касалось Пита и его воспоминаний.

Но все вышло так, что он решил, будто я не хочу иметь детей именно от него. Вряд ли он мог бы понять, что я вообще не хочу заводить детей, ни с кем, что дело не в нем. Окружающий мир все ещё оставался ужасным местом, полным нищеты и страданий. Новое правительство было не в силах гарантировать стабильность, чтобы я могла родить ребенка и не бояться, что вернутся времена, когда каждый год Жатва отнимала у семей средоточие их хрупких надежд на будущее, развеивая их как болотный туман. И я знала, что мне было уже этого не вынести, мне было не выжить посреди этого запустения и безнадежности, несмотря на всю мою любовь к Питу.

Или того хуже: что, если бы я и эти дети, которые бы от меня зависели, потеряли однажды Пита? Стала бы я как моя мать тонуть в пучине смертельной депрессии, бросив их на произвол судьбы? Дело было бы уже не в Жатве, а во мне: я бы сама бы их покинула, обрекла на муки, и все равно бы их в итоге потеряла. Способен ли был мой материнский инстинкт сохраниться при подобных обстоятельствах? Опираясь на события последней недели, я не была в этом уверена. А без этой внутренней убежденности, душевного спокойствия я была не в состоянии носить под сердцем ребенка. Неужто Пит не замечал той ужасной угрозы, что я представляла для его детей?

***