- Все эти пограничные городки имели определенное значение, когда их только строили – а строили аккурат после первого Излома, - продолжала Шедавар, - Лойнар ковал оружие, из Прибережка везли соль по всей границе – земледелием раньше-то не особо увлекались в фортах, не до того было, потому и солили на зиму все, что могли. В Огневом Доле раскопали залежи то ли породы какой, то ли еще чего, уж не знаю – только вот если ту дрянь поджечь, она так полыхнет, что мало не покажется. Вот ее и везли по всем другим городам, дикие-то пламени боятся. В Фаргории, или в Вергории – не помню точно, как называется, - готовили ведунов. Тех совсем немного всегда было, по одному на каждый город. Зато они могли раны залечить, или удар диких смягчить хоть немного. В общем-то, суть ты поняла – все пограничные города были связаны меж собой, и караваны от них в столицы никогда не ходили.
- Железный Тракт, - осенило Даэн. Когда-то Гаэра рассказывала им, что окрестные города, что на юге Гарварны, соединены дорогой, называющейся Железным Трактом. Чаще всего по ней шли целые подводы, груженные оружием, потому так и прозвали. Дорога соединяла семнадцать городов, и там, где границы государств пересекали этот путь, не было златниц – форпостов, на которых с путников и караванов снимали плату за пересечение границы. Теперь-то Даэн поняла, почему так.
- Именно, - кивнула Шедавар, - Долгое время все было в порядке – по крайней мере, два первых Излома мы сражались рядом. Пещерные эльфы выходили плечом к плечу с вами, и мы вместе встречали их здесь и пробивали себе путь к тем городкам, что уже встретили натиск Охоты. Помогала и Таврания, с севера. А потом затянулась долгая тишь. Мы потерялись в своих подземельях, вы продолжали сидеть в горах и периодически выбираться, если откуда-то шла весть о темном духе, а в городах Железного Тракта позабыли о том, зачем их строили. В Огневом Доле выработали все месторождения, какие нашли, ведуны стали обычными знахарями, что сменялись, когда век их подходил – оттуда и пошло ведь, что в каждом городке есть Знающий. Лойнар продолжает еще как-то барахтаться, но и то, не знаю, надолго ли это. Южная пустошь заполнилась городками, что продолжают расти – хоть и держатся на добром расстоянии от Тракта, словно небо их бережет. Вокруг городов разрослись селения, раскинулись поля, словно и не было угрозы. Никогда не было. Человечья память слишком коротка – стоит выйти солнцу, и люди забывают о штормах, что беснуются за стенами их домов.
Даэн медленно кивнула. Ведь Фаулир тоже такой же – крохотная деревенька близ города, что был когда-то фортом… Осознание приходило тяжело – по сути, она никогда и не задумывалась, не пыталась сложить кусочки мозаики в единую картину, хотя они у нее и были. Сейчас Шедавар помогала ей собрать эту самую картину, и это было как-то странно. И хорошо, и в то же время болезненно.
- В столицах тоже забыли, зачем появился Железный Тракт. Вообще забыли о нем. Словно городов и не было. Оно и понятно – весь регион находится на самообеспечении, от налогов в казну он освобожден, так зачем о нем помнить? Вестей от него никогда не было – лишь первый Излом затронул столицы, после чего и решили создать зону фортов, а дальше наступила тишина. Изломы никогда не докатывались до крупных городов. Их останавливали здесь, и человеческие корольки решили, что угрозы никакой и нет. Территория есть – и бес с ней, пусть будет на случай чего. В зимы, когда Дикая Охота начиналась, в городах, конечно, люди гибли от холодов, но кому до того было дело? Подохли – и подохли. Авось не встанут больше.
Шедавар перевела дух и отхлебнула меда из фляги. Темное золото ее глаз казалось древним, видевшим тысячи лун, и Даэн поймала себя на том, что слушает ее, словно ребенок, завороженный страшной и горькой сказкой, которая когда-то давно была правдой.
- Лорелей говорила в своем послании, что они не верят вам, - Шеда скосила взгляд на Даэн, и Птица непонимающе вздернула бровь. Эльфийка пояснила, - Люди. Презирают вас, считают стайкой ополоумевших баб, что верят во всякую чушь. Вряд ли они помогут нам сейчас. Они ведь защищены, - последнее слово отдавало ядом.
- Это так, - Даэн устало смахнула непокорную прядь со лба, - Если узнают, откуда мы – чураются как прокаженных. Даже здесь, поблизости, хоть по твоим словам и не должны.
- То, о чем я говорю, - Шедавар развернулась к ней, усмехаясь краешком рта, - Все обо всем забыли. И никому вы не нужны со своей правдой о грядущем холоде и смерти. Тем они и защищены, Даэн – своим неверием. И умрут они вот так же – не веря. Не видя. Никто из них не пожелает видеть правды.
- Да какая же это защита? – Птица поневоле потянулась рукой к Крылу. В ножнах покоилась единственно верная, самая надежная броня для нее, которая только могла быть.
- Ну, вот такая вот дерьмовая защита, - согласилась Шедавар, и Даэн хмыкнула. Королева отвернулась, разглядывая свой город, что разросся внизу и вокруг. Лицо ее посуровело, становясь каменным, - Ты спрашивала, кто еще защищен? Эльфы. Наши любезные лесные братья, - она недобро улыбнулась, - Они слишком далеко отсюда, и слишком заняты своими играми в войну. Там постоянно что-то происходит. Вестей до меня доходит немного, но и этого хватает – Верданор не прекращает войн, притом со всем, что под руку попадется. Вот уж интересно, как тамошний государь со своей тенью не борется. А Аларис вообще закрыт, защищен целиком и полностью, и оттуда - тишина. Что там, я понятие не имею. В общем, лесным эльфам тоже никакого дела нет, что тут происходит. До них не дойдет. Их это не касается, - королева помолчала. Когда она заговорила вновь, голос ее был тих, и в нем звенела отрешенность, - Я могу тебе перечислить еще кучу тех, кому дела до Изломов нет. Аргумент – они защищены. Мы с тобой – беззащитны. Твоя Знающая беззащитна. Мой народ беззащитен, потому что никто не придет к нам на помощь. И сейчас я пытаюсь сделать хоть что-то, что могло бы спасти нас – и мои же люди с упрямством горных баранов мне мешают. Потому что считают, что их уберегут, когда на самом деле никому мы не нужны. Эти глупые женщины, так уверенные в собственной правоте, не желают раскрыть глаза и увидеть, что же там стоит выше их богини. Моей богини. Они смотрят лишь на нее и думают, что могут читать ею волю, слышать ее чище, чем кто-либо другой. Они погрязли в собственной гордыне, как погрязли мы сотни веков назад, когда отказали в помощи нашим братьям. Я не хочу повторять ошибок былого, Птица Даэн. Не хочу смотреть, как все, что я любила, обращается пеплом и утекает сквозь мои пальцы – а мне говорят, что на то воля богини. Неужели богине угодно уничтожить нас, растереть в пыль и развеять по ветру? Как ты думаешь, Птица Даэн?
Она не требовала ответа, задавая вопрос в пустоту, и глаза ее были обращены к городу. Коршун не знала, что ей сказать – да и стоит ли вообще что-либо говорить. Шедавар просто смотрела, и пространство вокруг нее дрожало от волн силы, расходящихся в стороны с каждым ударом ее сердца, с каждым ее вздохом, а Даэн вдруг подумала, что за такой королевой не страшно и в Бездну идти, и за Призрачное Море плыть. Эльфийка сидела совершенно прямо, и свет кристаллов почему-то мерк вокруг, словно все сияние мира собиралось не в них, а в ней.
- Они говорят мне – да. Прими свою судьбу достойно, королева. Но в этом ли судьба моего племени? – она обвела взглядом необъятный зал пещеры, где разросся подобно гигантскому древу Лореотт, - Они говорят – богиня велит. Но Ниэннавар никогда не была богиней – она была первопришедшей, как и ее супруг, как и их дочь. Однажды они покинули свою землю, я уж не знаю, какую, чтоб найти свой новый дом. И только небо знает, чего им стоило сделать этот шаг. Только небо знает, чего стоило королеве Инведаар решиться увести нас в подземелья. И они справились. Они сделали шаг – и выжили, выдюжили, вынесли, не дали погибнуть своему народу. Вот в этом-то и заключается небесная воля, Птица Даэн. В шаге, за который ты платишь всем, что у тебя есть – но получаешь во сто крат больше. Жизнь, а не забвение, - Шеда улыбнулась, и в той улыбке Даэн видела горечь, и вместе с тем – невероятный свет такой силы, что он наверняка смог бы смести грозовые облака за тысячи верст, если бы только королева захотела того. - А они молятся простому существу из плоти и крови, которого сами же сделали идолом, и почитают его как бога. И меня при том называют безбожницей. Жрицы не могут понять, что есть еще что-то, что гораздо выше их, что гораздо выше меня, что гораздо выше Ниэннавар, какой бы небесной и бесконечно мудрой та не была.
