Причудливая трещина на стене, напоминающая силуэт птицы.
Светящиеся капельки воды на корнях, отражающие огонек фонаря.
Дымчатый маленький кристалл, острыми краями вспарывающий глинистый потолок.
Корни, своеобразными ступенями поднимающиеся вверх.
Спустя час плавный подъем наконец закончился, и потолок резко ушел вверх, а проход раздался. Мара огляделась. Они находились в небольшой пещере, с потолка которой свисали грязной бахромой корни, а в стенах тут и там виднелись прозрачные камни – ведьма видела такие на шеях семиреченок. Только в людских городах мастера обрабатывали дикие самоцветы и вгоняли их в золото, серебро или медь, а речной народец лишь просверливал тонкими сверлами мелкие каменья да низал их на нитки. Теперь Мара поняла, откуда у небогатых жителей Семиречья столько самоцветов – в некоторых дворах даже площадки были выложены мозаиками из кварца.
Из пещеры лучами расходилось еще несколько ходов, два из которых были затянуты корнями, словно сетью. Шаня указала на неприметный лаз справа.
- Дальше уже развилок не будет – так что пойдете вот по этому коридору, не ошибетесь, - девочка нервно усмехнулась собственной шутке, не возымевшей должного эффекта, - Вот. К вечеру выйдете к Прибережку.
Мара чуть нахмурилась.
- Не слыхала о таком городе.
- Это на юге, он от леса далеко. Там и заночевать можно, и еды прикупить. Да и до Сестер проще будет добираться – матушка сказала, что вам туда надо. И фонарь возьмите – я в темноте вижу, как кошка, - Шаня неловко дернула плечом, а потом неуклюже добавила, - Будьте осторожны, госпожа Мара. И спасибо вам.
Мара вздернула тонкую бровь.
- За что же?
- Мне мать напомнила… что помогли вы мне, когда мальком еще была… а тогда же и поблагодарить не могла вас, - девочка комкала в руках край теплой шерстяной туники, надетой поверх нескольких кофт, и смущенно глядела в пол.
- Что же, на здоровье, - чуть склонила голову колдунья, - А тебе спасибо, что дорогу показала. Беги к матери да сестрам, тебе же приданное надо шить, - последнее она сказала с теплой улыбкой, несколько смягчившей черты лица. Шаня встрепенулась и широко заулыбалась.
- Вам мать сказала, да? Когда в следующий раз придете, покажу вам – уже дошью до того срока, наверное. Таша мне свои нитки отдала, а они переливаются, словно радуга, чудные такие! И братья самоцветы высверливают, такая красота будет!..
Будет. Конечно, будет, девочка. Да сохранит тебя Бессмертный.
- Доброй дороги, госпожа Мара! – и Шаня, махнув ей рукой, бодро зашагала обратно, провожаемая взглядом ведьмы.
- И тебе доброй дороги, дитя.
Тоннель был немного уже, чем тот, по которому ведьма шла вместе с Шаней, но стены не давили. Тускло поблескивали острыми гранями бока кристаллов, слышался тихий звук падающих капель воды, разбивающейся о камни. Тишина, эхом разливающаяся здесь, тоже не сжимала голову тисками – Мара с удивлением поняла, что ей спокойно. Стены, увитые корнями, напоминали ей диковинную шкуру древнего дракона, веками спящего под землей. Ладонь сама потянулась к шершавым жестким побегам. Под корой вверх, к стволам и ветвям, скованным изморозью, текла из земли живительная влага. Мара не стала задерживаться, чтоб поговорить с сонными деревьями – успеется еще. Сейчас нужно было делать то, что должно.
Подземный коридор снова вильнул в сторону, а затем вниз. Лаз петлял, словно кроличья нора, и на пути ведьме иногда попадались крохотные выемки-пещеры, напоминающие круглые комнатки без мебели. Маре оставалось только догадываться, зачем они здесь – пещеры попадались через одинаковые промежутки, были одного размера, а в некоторых на полу виднелись символы, похожие на те, что ведьма видела в доме Ялуши. О речном народце столько легенд ходило, что ни одной из них Мара давным-давно уже не верила – правда всегда оказывалась совершенно иной.
Теплые пироги, заботливо завернутые Ялушей в дорогу, пришлись как нельзя кстати где-то спустя два-три часа пути. Воды в подземелье было предостаточно, и ведьма даже набрала доверху запасную флягу – на всякий случай. Снега-то на поверхности хватает, но кто же знает, как повернется Путь? Воображение тут же нарисовало золотые пески пустынь, протянувшиеся до самого горизонта, как в старых сказках далеких южных земель. Мара фыркнула сама на себя – что за глупости в голову лезут? Бессмертный вряд ли станет так шутить. Хотя…
Мара потеряла счет времени, когда откуда-то из глубины лаза потянуло холодом и морозной свежестью. Женщина даже встрепенулась: тепло подземелья навевало сонливость и желание забраться в одну из комнат-пещер, прислониться спиной к густому переплету ветвей и задремать, до самой весны уснуть, пока теплые лучи весеннего солнца не растопят снега. Мара чуяла странную магию, неведомую ей, и ближе к концу пути кровное колдовство – ведьма не сомневалась, что это волшебство крови речного народца – начало давить на нее и пытаться поглотить ее саму. Ощущение свежего воздуха мигом вымело сон и тихий шепот, который гулким, едва различимым эхом перекатывался в голове ведьмы – и Мара искренне тому обрадовалась.
Вскоре коридор уперся в каменную лестницу, ведущую наверх, скользкую и местами осыпавшуюся. Лестница была гораздо выше, чем та, по которой они спустились в подземелья из дома Ялуши, и немного изгибалась. Оскальзываясь на крутых ступенях, Мара гадала, куда же она выйдет. Прибережек… Знакомое название, ведьма видела крохотную пометку на одной из карт – селение находилось на юго-западе от леса, на берегу огромного соленого озера. Но карту женщина помнила смутно, а потому понятия не имела, как ей добраться до Мертволесья от Прибережка.
Тяжелая дверь, потемневшая от времени и пахнущая мокрым деревом, поддалась с натужным скрипом. С трудом приоткрыв ее ровно настолько, чтоб протиснуться в получившуюся щель, Мара выбралась из подземелий, с наслаждением дыша и сбрасывая с себя сети сна окончательно. Темное помещение больше всего напоминало склад при трактире – тут и там виднелись бочки, мешки, пахло пряностями и солью. Откуда-то слышался тихий гул голосов, приглушенный толстыми стенами, а у противоположной стены виднелась еще одна дверь, почище да поновее.
В сердце глухо начала выть тоска. Лес, пусть и замерший в ледяном сне, был для нее домом и защитой, и вдали от него ведьма чувствовала себя неуютно. Под тихим кружевом ветвей рождалась тишь, бродила знакомая с детства сила, доверчиво льнущая к кончикам пальцев искрами болотных огней – а здесь…
Мара тряхнула головой. Уймись, ведьма. Все ноешь да ноешь сама себе, не надоело ли? Вернешься скоро в свой лес.
Лаз действительно вел в трактир. Мара проскользнула в общее помещение практически незаметно – посетителей было немного, и неприметная фигура, закутанная в темный плащ, никого не интересовала. Лишь трактирщик с серебряными глазами, неспешно цедящий из глиняной кружки какой-то напиток, поднял взгляд, когда ведьма приблизилась к стойке. Хмуро оглядев ее, мужчина чуть приподнял брови:
- Госпожа – не речная женщина. Так откуда же госпожа знает про лаз?
- Госпоже показали. Я пришла из Семиречья – там меня хорошо знают. Ежели подземелья – тайна речного народа, то не беспокойтесь: никому я вашей тайны не выдам, нужды мне в том нет.
Трактирщик окинул ее долгим взглядом, а затем медленно кивнул.
- Чего угодно?
- Скажи мне, добрый человек, - Мара поставила локти на стойку и переплела пальцы, упираясь в них подбородком, - Далеко ли отсюда до Сестер? Сколько дней пути?
Взгляд мужчины разом посуровел.
- Я-то может и добрый человек… Да вот к Сестрам добрые люди не ходят. Добрым людям ни к чему под сводами Лихого Леса бродить. Так что же там забыла госпожа, да еще в такое время?
Только этого еще не хватало. Мара поморщилась, но сказать что-либо не успела. Трактирщик наклонился к ней и, исподлобья глядя на нее, продолжил:
- Вижу, что ты с ворожейством путаешься. Чую. По морде твоей вижу, госпожа, прости уж за грубость – с недавних пор не любят здесь таких, как ты.
