- А сколько до той заставы ехать? - вдруг спросил он. - До зимы обернемся?

  - Два дня, - ответил я. - К завтрашнему вечеру должны приехать...

  - На это можешь смело не рассчитывать, - усмехнулся Гарут. - Мне в одно место заехать надо. Почти по пути, но полдня уйдет все равно.

  - А что за место? И почему тебе туда так приспичило?

  - Гомлина падь. Там у меня схрон.

  - Гомлина падь, - задумчиво повторил я. - Это не то ли место, где знаменитый поганый колодец с тварями?

  - То. Извини, но тварей там уже нет. Как и колодца.

  - Небось, все твари за тобой пошли, - не удержался я.

  Гарут как-то странно на меня посмотрел и кивнул.

  - За мной. Если ты имеешь ввиду то, что я их оттуда увел. А если ты, монась вонючая, - вдруг сменил он тон на угрожающий, - вдруг подумаешь, что я ее использовал, чтобы детишек ловить и в жертву приносить - тут же по лысине получишь, понял?

  - А что, не так? - отважно возразил я. Венец все же призывал быть отважными духом.

  - Не так! Ни хрена не так! Дуп расх пих задницу тому, кто это придумал!

  Он бушевал еще минут десять, иногда дергая поводья лошади, шугающейся таких пылких речей. Видимо, его и правда зацепила эта история. Посему не стал я перечить - падь так падь, гомлины там не водятся давно, а кто обнаружится - отпугнем костром. Проклятое это место. Но давно утратившее темную силу.

  Живописные у монастыря места. Природа почти неухоженная, в том смысле, что неиспорченная человеком или еще кем похуже. Дорога, накатанная широкими колесами обозов, словно сама стелилась под ноги. Вернее, под копыта. Она начиналась у ворот монастыря и ползла змеей вниз по холму, у подножия которого положено быть деревеньке или хотя бы одному хутору. Но земля здесь совсем не родила, и люди селились поближе к городам. И под защитой, и при полях, хоть и дань платить надо. А тут только леса и поля сменяли друг друга... пока не попадались земли, где бесчинствовали орки. Жить там они не могли по определению, только бесчинствовать.

  ***

  Гомлин был невысокий. Для гомлина. Всего лишь метра три высотой. И в руках у него была вовсе не дубина, как было описано в книгах. Просто палка. Очень толстая палка. Со среднее деревце.

  - Ырр? - спросил он, нависая над лошадью Гарута. Лошадь потупилась, попятилась. Кажется, она затруднялась ему ответить.

  Гарут щелкнул пальцами, привлекая внимание гомлина. Тот похмурился, поскрипел извилинами и, наконец, перевел взгляд на него.

  - Хурр?

  - Дэм, есть чем его заинтересовать? - тихо, почти не шевеля губами, спросил Гарут.

  - Что? - не понял я.

  - Эти твари падки на все необычное или блестящее.

  Я пошарил у себя в седельной сумке и выудил стальной кубок, из которого привык пить монастырское вино. К слову, кислое и недобродившее.

  - Давай это сюда!

  - Погоди, - возразил я, - может еще чего найду... А этот кубок пригодится...

  - Да где он тебе может пригодится?! На привале у родника? У нашего друга сейчас лопнет терпение...

  Я мысленно махнул рукой и перебросил ему кубок.

  - Гом! Гом! - Гарут помахал сверкающим сосудом в воздухе. - На!

  - Ррр, - одобрил гомлин и молниеносным движением выхватил кубок. Покрутил, понюхал, попробовал на зуб. Потом потер о свою жесткую шерсть на груди и поднес к глазам. Псевдогномья сталь тускло отсвечивала. Люди, пожертвовавшие нам котомку с барахлом, на мой взгляд, были ворами, который ночь застала в дороге неподалеку от монастыря, а своим лишним хламом они расплатились... то есть, отблагодарили за приют. Кубки из стали делали гномы, но этот по качеству до гномьих стандартов явно не дотягивал. Хотя, он не ржавел и не гнулся. Даже в крепких гомлинских лапах.

  - Ыыы. - Великан отошел на обочину дороги, играясь с кубком и давая нам проехать. Лошади не заставили себя упрашивать и бодрой рысью припустили в редкий лес.

  - Жаль кубок, - сказал я.

  - Камней в нем нет, сталь паршивая... дорог как память?

  - Вроде того, - усмехнулся я. - Он попал ко мне от очень интересных людей.

  - И с какими же интересными людьми общаются монахи-отшельники?

  - Не отшельники, а стражи приграничья...

  - Ха-ха. Стражи. - Гарут искренне веселился. - Оплот последней милости.

  - Между прочим, в этом оплоте ожила статуя Создателя.

  - Ожила потому, что монастырь ваш крайний, и от него ковылять до орков ближе.

  - Хам, - покачал я головой.

  - Прагматик, - возразил Гарут. - И ты никакой не избранный, чего бы там ты себе не навоображал.

  - Да я и не... - начал я и осекся. Разумеется, я не думал, что Господь избрал меня для великой миссии, долго думая и рассматривая нити моей судьбы. Но я после этих слов понемногу начинал беситься. Нет, грешно это. Я монах, я должен смиренно исполнить волю Его.

  - А то я людей не знаю, - резюмировал Гарут и наддал каблуками. Кобыла возмущенно фыркнула, наклонилась за травинкой, проигнорировав команду. Гарут пожал плечами и с силой хлопнул ладонями. Некогда смиренная лошадка испуганно присела, позабыла о чревоугодии и поскакала с невиданной ею скоростью. Я не решился повторить воспитательный прием - Гарут-то опытный, всю жизнь в седле, да и упадет - не жалко.

  Жалко, он ускакал именно тогда, когда у меня возникли вопросы по поводу встреченного нами гомлина. Природная тяга к знаниям в огромных количествах родила любознательность, а отсутствие книг ставило мой мозг в неприятную ситуацию. Не то, что бы мне неприятно спрашивать об этом воскрешенного спутника, но как-то не хотелось прослыть почемучкой и занудой.

  - Гарут! - решился я, наконец его догнав. - А что ты знаешь про гомлинов?

  - Ну, кроме того, что ты уже видел, и, вычитая народные заблуждения, можно сказать кратко: одиночки, живут в лесах, как размножаются - непонятно, самок никто не видел, жрут всё, что хоть чуть-чуть не каменное, рычат за счет пузырей, которые выдуваются в полости рта. Сильные, ловкие, боли не чувствуют, любят блестящие цацки, которые тащат к себе в пещеру. Ничего ценного для охотников за сокровищами.

  - Проверял? - уточнил я.

  - Проверяли, - поправил Гарут. - При мне проверяли.

  - Угу. - Я представил группу охотников, пытающихся вытащить гомлина из его пещеры с целью посмотреть, на какой куче золота он сидит.- И много выжило?

  - Из шестерых убежал только один, - лениво ответил Гарут. - На пятом гомлин уже наелся.

  - Упокой Господь их души.

  - 'Перевари их Сатан' - было бы правильнее.

  - Опять ты за свое? - возмутился я. - Думаешь, приятно об этом знать, даже если это правда?

  - Я через это прошел, а на чувства остальных мне наплевать.

  - Наплевать? Почему?

  - Потому, что я через это прошел.

  Я помолчал. Наверное, он был прав. Не знаю, как насчет блаженства и неги в чертогах Создателя, но пребывание в нутре Сатана озлобит любого наверняка. Человек слаб, и злобу затаить после такого - совершенно для него естественно.

  Через полчаса мой спутник скомандовал привал. Вернее, скомандовала его лошадь, ибо вспомнила наконец, что она не степной скакун, а вполне даже обычная монастырская кляча семи лет от роду. Кобыла попросту самовольно завернула на полянку и пристроилась к пышному кустику. Моя лошадь, поддавшись греху завистничества и обжорства, поспешила к ней присоединиться, не оставив мне выбора.

  - Гарут, - немного робея, сказал я, снимая торбу с припасами. - Ты меня беспокоишь.

  Он внимательно посмотрел на меня и хмыкнул.

  - Я даже знаю почему.

  - Тут и деревенщина уразумеет. Скольких ты на тот свет отправил? Меня даже не смущает то, что было - оно-таки прошлое... Венец учит не смотреться в прошлое, а смотреться в зеркало, дабы жить настоящим, не давая Тьме стреножить бег нашей жизни...

  - Короче!

  - А беспокоит меня то, - уже более твердо сказал я. - Что на пути к горе Хсаруса ты тоже нескольких положишь, не удержишься... Кушай вот хлеб, пока свежий. Рыба копченая, яблоки эти несчастные... Мяса нет, извини. Так вот. Не удержишься, да?