— Доктор Ричи придет, как только освободиться, сэр! — сказала она.

— Прекрасно. Я зайду к Мильфорду после завтрака.

Когда я вошел с Мильфорду, он сидел тяжело опираясь на подушки. Ему, по-видимому, было трудно дышать, и лицо его нездорового цвета было покрыто испариной.

— Здравствуйте, Мильфорд, — сказал я, — что это вы с собой сделали?

Он слабо улыбнулся и тихо ответил:

— Не знаю, сэр! Я почувствовал себя не совсем здоровым еще вчера вечером, а сегодня утром проснулся в таком состоянии.

Я пощупал пульс его, — чрезвычайно слабый и неровный.

— Доктор Ричи сейчас придет. Не думаю, что бы было что-либо серьезное! — постарался я его утешит. — Может быть, вы съели что-либо, что могло вам повредить?

— Нет, сэр, я обедал дома, а затем выпил обычную кружку пива в баре «Гренвиль» за углом. Не думаю…

Неожиданный приступ боли, исказивший его лицо, помешал ему кончить…

— Вы должны лежать совершенно спокойно, — ласково заметил я, — и ни о чем не думать. Мы обойдемся без вас, в крайнем случае, я возьму кого-нибудь на помощь. Вам же нужно думать только о том, чтобы скорее поправиться.

Мильфорд взглянул на меня, и выражение признательности озарило его лицо.

В это время у входной двери раздался звонок.

— Вероятно, это Ричи, — заметил я, — сейчас мы узнаем, что у вас за болезнь…

Однако горничная доложила не о докторе…

— Вас спрашивает мистер Форневелл, сэр, — сказала она. — Я попросила его подождать в столовой.

В первый момент я не мог сообразить, кто это, и только после минутного размышления я вспомнил, что Мориц Форневелл — двоюродный брат Норскотта, преданность которого была на подозрении у моего двойника.

Предстоящий разговор внушал мне некоторые опасения. Нельзя было все-таки полагаться целиком на мое сходство с Норскоттом, хотя до сих пор оно меня удивительно вывозило.

Форневелл был единственным человеком, кроме Мильфорда, который мог заметить малейший оттенок различия. Но все это придавало остроту моему положению, и я вошел в столовую в несколько приподнятом настроении.

С первого же взгляда я почувствовал антипатию к Морицу. Это был лощеный и манерный молодой человек с черными, разделенными пробором, прилизанными волосами.

— Добрый день, — произнес он протяжно. — Вы необычайно рано встали сегодня. — Что случилось?

— Мильфорд болен, — сказал я неожиданно для себя резко.

— А что с ним? — протянул он.

— Не знаю! Сейчас придет Ричи.

Он передернул плечами.

— Вы великолепны! Вызвать известного специалиста для простого лакея — это уж чересчур! Я позвал бы кого-нибудь подешевле!

— Я в это не сомневаюсь! — сухо возразил я.

Он почувствовал в моем голосе недружелюбную нотку и переменил тон.

— Я пошутил, — сказал он мягче, — мне жаль бедного малого. Что еще нового?

Он произнес это самым естественным тоном, но мне вдруг показалось, что под этим невинным вопросом скрывается какой-то глубокий смысл…

Неужели он знает о ночном визите Марчии?

Мне самому показалось это нелепым, но я решил все же осторожно испытать его.

— Да, со мною было странное происшествие вчера вечером, — сдержанно произнес я.

При этом я напряженно следил за его лицом и, могу поклясться, уловил легкое движение мускулов.

— Неужели? — спросил он, растягивая слова. — Что же случилось?

Я засмеялся.

— Мне, кажется, что лучше пока об этом не говорить.

Если он был разочарован, то надо сказать прекрасно сумел скрыть это.

— Все это на вас странно похоже, — проговорил Мориц. — Вы всегда любите поражать своей таинственностью! Это вероятно потому, что вы живете под чужим именем.

Могу похвастаться, что эту неожиданную новость, я принял с полным спокойствием.

— Очевидно, это так, — ответил я, отбросив одну сигару и взяв вместо нее другую.

Разговор на некоторое время прервался.

— Ну, а что вы скажете относительно поездки в «Эштон»? — спросил Мориц, заложив ногу на ногу и откинувшись на спинку стула.

Я вспомнил совет Норскотта отказаться от этого предложения, но неожиданно во мне заговорило, свойственное мне упрямство.

— Когда вы меня ждете? — небрежно спросил я.

В его глазах блеснуло что-то вроде ликования.

— Что, если в четверг? — сказал он. — Удобный для вас поезд отходит в два тридцать. Я встречу вас в Будфорде.

— Четверг мне вполне подходит.

— У нас будет веселая компания, — продолжал он, стряхивая пепел сигары. — Обещали приехать Сангретт и Йорк. Я думаю, что приедет и Джордж Вэн.

— Ну, что же, это недурно, — заметил я.

— Во всяком случае, нам удастся хорошо поохотиться, — закончил он. — Рие сказал мне, что с куропатками дело обстоит прекрасно, а уток там всегда много.

Я задумчиво кивнул головой. Мне было ясно, что на охоте мне придется внимательно следить за своими соседями.

Едва я пришел к этому правильному заключению, я увидел в окно, что к дому подкатил автомобиль.

— Вот и Ричи! Пойду узнать, что он скажет.

Мориц не пытался даже встать.

— Правильно, — протянул он, — я подожду здесь вас: я тоже хочу знать его мнение.

Я встретил доктора в вестибюле и повел его вниз.

Мильфорд выглядел гораздо хуже, чем раньше: на его сером лице выступили красные пятна, а губы были искривлены и сжаты плотно от боли.

Ричи подошел к нему и тщательно осмотрел.

— Боюсь, что вы съели что-то скверное, — сказал он, спустя несколько минут.

Мильфорд бессильно опустился на подушки и чуть слышно прошептал:

— Я умру, сэр?

— Что вы, дорогой мой, нет, нет! — сказал Ричи с одобряющей улыбкой. — Примерно через неделю вы будете совершенно здоровы! Но пока вы должны лежать абсолютно спокойно и исполнять все, что я вам скажу.

Как только мы вышли в коридор, я спросил доктора:

— Ну, в чем же дело?

Последовало короткое молчание, после которого Ричи ответил:

— Дело в том, что этого человека отравили!

Я не знаю, поразило ли меня само известие, или слово «отравили», но во всяком случае, сообщение доктора вызвало во мне неприятное волнение.

— Отравили, говорите вы?… Намеренно?

Ричи нахмурил брови.

— Не могу сказать уверенно, это странный случай, но нет сомнения, что у него одна из форм отравления!

— Что нам надо делать? — спросил я.

— Прежде всего, нужно дать сильное рвотное и держать больного в тепле. Я пришлю сестру из больницы св. Георгия, с точным указанием и приду к вам еще раз сегодня утром, немного спустя.

Я старался быть спокойным, но в душе волновался и злился… Неужели Мильфорд стал жертвой деликатной внимательности, направленной на меня?…

Когда доктор ушел, я постоял несколько минут в вестибюле, не зная, как мне поступить… Сообщит ли Морицу о том, что я узнал, или просто сказать ему, что Мильфорд серьезно болен?!..

Наконец, инстинктивное недоверие к этому человеку взяло верх и я решил пока воздержаться от лишних слов.

Когда я вошел в столовую, Мориц встретил меня протяжным: «Ну-у?».

— К сожалению Мильфорду плохо, очень плохо! — ответил я.

— Чем он болен?

— Ричи сам не знает, в чем дело, — заявил я с невозмутимым хладнокровием. — Он полагает, что болезнь протянется несколько недель.

Мориц зевнул.

— Как это отравляет существование.

— Да, — сказал я небрежно, думаю, что мне придется взять другого слугу.

— Вот что я вам предложу, — отозвался Мориц. — Поедемте вместе к Сигрэву, — мне все равно надо ехать до Ганновер-сквер… Там, вероятно, записано много подходящих людей!

Его предложение показалось мне вполне благоразумным и, хотя я целиком разделял недоверие Норскотта к своему кузену, но мне не хотелось с ним спорить. Я решил отложить это удовольствие до того времени, когда у меня будет более твердая почва под ногами.

— Кстати, — спросил Мориц небрежно, когда за нами закрылась дверь, — вы хотите нанять лакея на постоянное место или только на время болезни Мильфорда?