- Там старый дом моего отца, в котором наша семья живет где-то сорок лет, - сказал Алджернон. – Я же говорил тебе, что раньше сотрудничал с Британским музеем, как и мой отец. Тебе не рассказывали, что я отмежевался от британских египтологов только несколько лет назад?

- Ах да, помню.

Фрэн вспомнила, что ей и в самом деле об этом рассказывал Диггори Слоун, ее друг из Британского музея. Кажется, разногласия начались после открытия Картера…

- Скажи-ка мне… - застенчиво начала Фрэн.

- Что? – настороженно спросил Алджернон, предчувствуя какой-то каверзный вопрос.

- В твоем старом доме есть душ? – произнесла она. Засмеялась при виде его лица.

- Нет пока, но мы его непременно установим, - смеясь, сказал археолог. – Займемся этим, как только приедем.

Она несколько мгновений смотрела на него, улыбаясь совершенно невинно, а потом вдруг сказала:

- Может быть, все-таки почитаем нашу книгу?

Алджернон нахмурился.

- Фрэн…

- Элджи, хоть ты не уподобляйся этому противному старику, - сказала девушка. – Мы же ученые, в конце концов. Мы займемся этой книгой в любом случае.

- Да, конечно.

Но, тем не менее, он решил не уступать ей.

- Займемся ею, когда приедем домой, - сказал археолог. – Сейчас ты можешь начинать складывать вещи.

- Уже? – изумилась Фрэн.

- На все это нужно время, - ответил он.

- Хорошо, только сначала поужинаем, - сказала молодая женщина.

После ужина они почти ничего не успели – было поздно, и обоим хотелось спать. Фрэн легла в своей комнате, и Алджернон ничего не имел против: он сам настоял парой дней ранее, чтобы она перебралась туда, пока они… воздерживаются.

Он ощутил беспокойство, но подумал, что Фрэн знает лучше. Да. Она была исключительной женщиной, чувствительнее и прозорливее всех, кого он знал – а женщины вообще и чувствительны, и прозорливы…

Сумку с “Книгой мертвых” они на ночь выставили в прихожую. Никому из них не хотелось спать с нею наедине.

***

На другой день, с утра, Алджернон взял билеты на пароход – завтрашний утренний рейс. Потом отправился в Каирский музей, уладить кое-какие дела с администрацией; присутствие Фрэн не потребовалось совсем. Но оба знали, что хотя Фрэн чужда этому учреждению – и как женщина, и как иностранка – оно не закроет для нее своих дверей. Потому что она была “другое дело”. Совершенно другое.

Фрэн сложила только ту часть вещей, насчет которой была уверена. Никаких вопросов с оборудованием и историческими реликвиями, которые они везли с собой, она самостоятельно решить не могла. Но Алджернон присоединился к ней, как только завершил свои дела; и в четыре руки они быстро уложили оставшиеся вещи. Получилось четыре чемодана и еще пара узлов; Фрэн ужаснулась.

- Как мы это донесем?

- Наймем носильщиков. Здесь это легко, - ответил Алджернон.

Она еще раз открыла рот, но он предупредил ее возражения.

- Я далеко не первый раз так путешествую, Фрэн.

Девушка не стала продолжать разговор; она вдруг окинула свою комнату взглядом, полным сожаления.

- А мне почему-то стало жаль уезжать…

Засмеялась.

- Это всегда так, наверное.

- Всегда, - подтвердил Алджернон. Ему явно было очень приятно, что этот дом стал для нее домом. – Но еще больше будет радость, когда ты вернешься домой.

Фрэн вдруг помрачнела. Домой – то есть к матери? Теперь?..

Теперь она не согласилась бы встретиться с матерью, даже если бы ее заставляли силой. Впрочем, то же самое, наверное, можно было сказать о миссис Грегг. Хотя то, что творится в душе этой женщины, было для Фрэн такой же загадкой, как тайны ее собственной души.

Интересно, а Корнеры примут ее обратно?

И даже если да, их квартира ей тем более не дом… У нее нет дома…

- У меня нет дома, - четко и мрачно сказала она археологу.

Он все понял. Обнял ее, потом посадил рядом с собой на диван.

- Есть, дорогая. Есть.

***

До самого конца Фрэн боялась, что их что-нибудь остановит. Когда они уже шли по улице, с носильщиком, везшим их чемоданы на тележке, ей на каждом шагу казалось, что вот-вот из-за угла или из-за деревца высунется костистая рука и схватит ее за юбку; или встречный прохожий обернется ожившим мертвецом. Хотя она знала, что такого не бывает и не может быть. Но раз допустив существование вещей, выходящих за пределы известного науке, трудно заставить себя остановиться. И осознать, где лежат пределы для этих вещей.

“Ими тоже должен управлять какой-то закон…”

Но, очевидно, материальное воздействие было или недоступно для этих сил, или слишком грубо; ее и Алджернона никто не тронул до самого отбытия из Египта. В порту Фрэн уже перестала нервничать. Кругом было полно людей… голосов, движения, машин: что с ними может случиться здесь?

Потом Алджернон нежно тронул ее за руку.

- Пора. Едем, - он показал глазами на пароход. Фрэн обрадовалась этому зрелищу, как родному дому. Какой дикостью казался ей теперь страх перед плаванием, который она пережила в Лондоне!

Фрэн переложила один чемодан, право нести который все-таки отстояла, в другую руку, а потом пошла вперед. Она улыбалась. Она была теперь загорелой, худой, сильной… обновленной и телом, и духом. Да. Если не упоминать, что, сходя на египетский берег, она была еще и девушкой…

Хотя так ли велико это последнее изменение? Фрэн почти не замечала перемены в образе мыслей. Она и девушкой думала и оценивала окружающее так, как сейчас. Невинность заключается не в теле, а в душе…

И если невинность означает наивность, а то и ложность воззрений на жизнь, Фрэн предпочла бы не иметь такой невинности никогда.

Алджернон следовал за ней, и, в отличие от Дональда, успел показать билеты, не отстав от своей спутницы ни на шаг. Они направились в свою каюту. Фрэн снова ехала с мужчиной как новобрачная; но теперь это казалось настолько естественным, словно иначе и быть не могло.

Они расположились в каюте, и Фрэн сразу же села на свою койку, подобрав ноги и блаженно зажмурив глаза. Она чему-то засмеялась, и Алджернон, внимательно наблюдавший за нею, спросил – чему.

- Я вспомнила, как моя квартирная хозяйка, когда я уезжала, наказывала мне не потеряться в Египте, - ответила Фрэн. – Вот бы рассказать ей, чем я тут занималась!

- Но ведь ты, надеюсь, так не сделаешь? – спросил Алджернон.

Фрэн открыла глаза и уставилась на него.

- Я еще не сошла с ума, - сказала она. Девушка улыбнулась, подумав, что миссис Корнер давно считает, будто она “с приветом”. Что ж, ее счастье, что она не знает, как далеко зашло это “сумасшествие”.

Потом Фрэн опять улыбнулась.

- Я совершенно счастлива.

- Я очень рад, - сказал Алджернон, зная, что она лжет. Но сейчас эта женщина была настолько близка к удовлетворенности своей жизнью, насколько возможно.

Устроившись, ученые вышли на палубу и протолкались к борту. Фрэн уже не пугали никакие нежелательные соседства; Алджернона и подавно. Они наслаждались морем, свободой и друг другом – оба в Египте обрели то, о чем так тосковали.

- Алджернон, ты планируешь в Лондоне заняться своей книгой? – спросила девушка.

- Да, - ответил он. – Материалов у меня больше, чем достаточно. Хотя их и прежде было больше, чем достаточно… теперь у меня есть фактическая основа для моих теоретических построений… Надо же, как я многое угадал…

- Значит, я была права, - задумчиво сказала Фрэн. – Много вы фантазируете, господа академики.

Он чуть было не обиделся, но сдержался.

- Это неизбежно, Фрэн, ты же знаешь. Я стараюсь домысливать как можно меньше; но в египтологии, как и в любой другой отрасли археологии и истории, без этого не обойтись.

Фрэн засмеялась.

- Мистер Андерсон утверждал, что не грешен этим. Как я рада услышать, что ты честнее этого маститого ученого.

- По-видимому, - серьезно ответил Алджернон.

Фрэн оглянулась в сторону каюты, где лежали запятнанные кровью “материалы”.