А Киа впервые задумалась – какова же душа Ра. Он и его соплеменники, если такие есть, превосходят людей настолько, насколько люди превосходят червей. Но души их – и есть души червей… Они поглощают все, что могут поглотить, и, становясь все больше, становятся все меньше.

- Я скоро умру, - сказал Неби, помолчав.

Дочь покорно молчала тоже, не двигаясь, уронив руки на колени.

- Ты останешься одна, Небт-Маат…

И Киа прекрасно поняла отца. Да, отныне она всегда будет одна, потому что ее покинет единственный человек, любивший ее беззаветно, единственный, кто читал в ее душе и полностью разделял ее мысли.

С ней останется любимый мужчина…

Мужчина! Разве мужья не изменяют женам, как жены – мужьям?

- Я возлагаю на тебя все свои надежды, - продолжал Неби. – Ты очень сильна и очень умна. И помни: хранить тайну Врат нужно, что бы ни случилось. Как бы муж ни угрожал тебе – или, наоборот, чем бы ни улещал….

Киа вздрогнула от гнева.

- Разве я девочка?

- Ты женщина, - сказал Неби. – Женщины податливы на ласку и могут всем пожертвовать любви. Разве я не знаю?

- Обыкновенные – может быть, - холодно сказала Киа. – Но царица – нет. Я не выдам Менесу тайны, даже если под угрозой окажется мое дитя.

Вновь охваченная подозрением, она положила руку на живот.

- Ты беременна? – воскликнул Неби.

- Тише!.. – ответила дочь.

- Пока не знаю, - прошептала Киа. – Но подозреваю, что… да… Ра вылечил меня, слава ему!

Она тихо засмеялась своим словам, а отец улыбался, наслаждаясь игрой ее ума и чувств.

- Если под угрозой окажется мой ребенок, я буду защищать его, пока дело не зайдет о Вратах, - твердо сказала Киа. – Но если зайдет… Ты говорил о любви…

Она встала и раскинула руки, точно пытаясь объять всю комнату. Весь дворец. Мыслью же она обнимала всю свою землю.

- Вот моя главная забота, - сказала Киа.

- Тогда и я спокоен, - ответил Неби.

Киа поцеловала его руку.

- Иди, моя болезнь может быть опасна, - сказал Неби. – Особенно для тебя. Иди и отдыхай. Что бы ни случилось…

Киа кивнула.

Пока она царица – она не сможет отдыхать, что бы ни случилось.

Она вернулась к себе и уснула крепко, без единой мысли, тревоги и воспоминания. Киа не почувствовала, как к ней пришел Менес – он долго сидел над женой, трепетно гладя ее щеки, ее живот; очертания этой тайны, зреющей в ней, его околдовывали.

Менес хотел уйти, но не смог. Лег рядом с Киа и прижался к ней, вдыхая ее запах. Когда она проснулась, было уже поздно – царь овладел ею, как лег: живот к животу, на боку, чтобы не повредить жене в ее положении. Киа слабо стонала, плененная им и своей страстью, своей любовью, которая вовсе не была изжита. Нет. Не таков был Менес, сын Сит-Ра, чтобы к нему можно было охладеть.

А потом фараон спросил:

- Где Врата, Киа?

Жена замерла, глядя в его ласковые глаза. Вот и пришло время.

- Я никогда тебе этого не скажу – не затем я совершила то, что совершила, - ответила она. Менес не стал настаивать.

Впереди у него было много времени – о, очень много.

- Мой отец умирает, - сказала Киа, и попыталась вызвать в себе гнев на мужа, но сил не хватило. Накрашенные веки фараона опустились; на лицо Менеса лег покров вины.

- Мне очень жаль, если это я повредил его здоровью, - сказал молодой владыка. – Но я наказал его за неповиновение. Ведь ты не можешь отрицать, что со своим отцом изменила престолу?

Теперь уже он гневался, и ему это было гораздо легче. Он сейчас обладал всеми преимуществами своего пола.

Как и Киа – всеми преимуществами своего. Она промолчала. Ей сейчас никто не сможет угрожать, принуждать к ответу силой.

Менес затих, приобняв жену. Вскоре они уснули вместе, как будто и не разлучались.

Через два дня после возвращения великой царицы ее советник умер. Он так и не позволил излечить себя с помощью саркофага Ра; дочь и сама, почитая отцовскую волю, больше не заговорила с ним об этом.

========== Глава 70 ==========

Над Неби был совершен тот же ритуал, что и над Мерсу. Киа чувствовала, что бальзамирование, эти действия, служившие первоначально только для сохранения тела от порчи на время возведения гробницы, уже приобрели для ее жрецов священный смысл.

Она сама угрюмо стояла в храме Ра – единственном в городе храме – наблюдая за работой бальзамировщиков. Царь отдал ей жрецов Ра в полное распоряжение, видимо, угнетаемый чувством вины за содеянное; а еще потому, что не воспринимал бывших служителей бога всерьез. Киа же глядела, как в ванне, приготовленной для тела отца, густеет известково-белый раствор, и думала:

“Мирные люди еще более важны, чем воины, в которых видит свою силу Менес. Священные обряды еще более важны, чем завоевания, потому что после войны наступает мир, для которого она и велась. Отцу не понравилось бы, что я делаю с его телом, он предпочел бы безымянным упокоиться в песке – но он одобрил бы меня. Неби бы понравилось, как я завладеваю умами тех, кого презирает наш молодой бог”.

Тело Неби – лежавшее на столе нагим, но прикрытое простыней – с вязким плеском опустилось в ванну. Двое жрецов с белыми, как у штукатуров, руками, подошли к царице и стали перед нею на колени, уткнувшись лбами в пол. Киа сверху вниз улыбнулась их бритым затылкам.

- Мы выполнили то, что надлежит, великая царица, - сказал один из жрецов, выпрямившись и внимательно-тревожно поглядев ей в глаза. - Теперь твой отец сохранится для будущей жизни, когда в его благородное тело вернется душа.

Киа едва заметно поморщилась. Она тоже верила в загробную жизнь, но ей казалось отвратительным связывать ее с отслужившими свое останками.

- Превосходно, - сказала царица. – Премудрый Неби, мои уста и сердце, успел обнять своих детей, прежде чем упокоиться в своей гробнице. Она сохранится на века, чтобы люди могли прийти и поклониться ему.

Жрец снова уткнулся лбом в пол.

Киа неторопливо вышла, поглаживая живот и улыбаясь. Понимает ли Менес, что сейчас происходит? Скоро помыслы всех людей обратятся к этим вечным домам, скоро и воины, томящиеся бездельем в ожидании новых сражений, задумаются о вечности. Скоро об этом задумается и сам великий царь – он, лишенный земного бессмертия, возжаждет иной славы и иного постоянства. Какое только и возможно для человека…

“Все проходит, кроме гробниц”, - подумала Киа.

И если Менеса не удастся полностью отвратить от мечтаний о Ра – как и никого, кто узнал его чудеса, - то ее дитя, которое великая царица носит под сердцем, вырастет свободным от таких искушений. Хорошо бы это был сын. Он посвятит себя делам, достойным и соразмерным с человеческой жизнью – с жизнью царя людей. Менес и его наследники объединят и упорядочат Та-Кемет на всем ее протяжении, дадут нагому и озлобленному народу закон, пищу, положенный труд и положенный отдых – то самое благое постоянство, о котором мечтает каждый смертный.

И которое достижимо для всех, кроме правителей, пекущихся о таком постоянстве для своего народа…

“Я знаю, что ты одобрил бы меня, отец”.

Киа навестила своих воинов, живших при храме, как и некоторые из воинов фараона. Ее людей никто не тронул, никто ничего не выпытывал – но Киа сомневалась, что это сможет продолжаться долго.

- Я бы предложила вам бежать, но это невозможно, - сказала Киа, уединившись со своими воинами. Она приняла от них знаки почитания, и теперь они сели тесно, как лучшие друзья – какими и были. – Мы слишком разгневаем фараона, и может случиться непоправимое, он опять может попытаться силой вырвать у нас тайну Врат, - закончила великая царица, обводя взглядом их лица.

Она прервалась.

- Понимаете?.. Пока его величество уверен, что у него впереди много времени, чтобы подчинить нас. А новый бунт может превратить его в неукротимого зверя!

Воины покивали. Это были не только отважные, но и умные люди.