Менес вышел в синюю холодную ночь, забрав с собой всех обитателей крепости, не исключая, конечно, двух женщин, одна из которых лишилась своего ласкового господина, едва успев обрести, – Хмес проливала по Ахавере самые искренние слезы. Впрочем, обыкновенные женщины готовы плакать по любому поводу, думала Киа, шагая рядом со своей служанкой и морщась от боли. Она опасалась, что от таких непривычных усилий откроется рана; ее, как и всех, терзала жестокая тревога, глаза щипало… это ведь она послала Ахавера на смерть!..

- О матерь наша Нут, защити нас, - всхлипнула рядом Хмес. – Госпожа, я боюсь, я устала!

- Замолчи! – сведя брови, приказала Киа. – Нут простирается над нами, и она укроет нас, если ты не будешь хныкать!

Теперь она полностью в ответе за эту женщину, свою личную рабыню, как бы Киа ни называла это положение вслух. А Хмес уже шаталась от усталости, несмотря на то, что была здорова, в отличие от хозяйки.

До крепости войско добралось на рассвете. Несмотря на усталость раненых, отдыхать никто не стал. Менес собрал своих людей.

- Что будем делать? – спросил он их, как своих советчиков, как равных.

- Останемся здесь, - угрюмо ответил Туту, потерявший близкого друга. – Мы ничего больше не можем сделать. Если нас найдут, значит, такова наша судьба.

Менес кивнул.

Он казался в этот миг очень зрелым и очень усталым.

- Господин, - подала голос Киа. – Нам нужно не только дать раненым оправиться, но и возобновить учения. И сделай то, что ты намеревался сделать: пошли людей в селения и возьми еще добровольцев… нам нужно войско намного больше!

- И как я сделаю это? – спросил ее муж; его черные глаза поблескивали насмешливой горечью. – Как заставлю селян послушать меня, будучи так далеко?

- Скажи им правду, - ответила Киа. – Скажи, что сюда вот-вот могут нагрянуть воины Ра, и тогда каратели не пощадят и их. Тогда селяне сами прибегут к нам, под твой военный щит.

- Сомневаюсь, - покачал головой Менес. – Но сделаю, как ты советуешь.

Киа, как всегда, оказалась права – и через несколько часов войско Менеса увеличилось вдвое.

Пилот Ра, мчавшийся быстрее ветра, достиг города бога через два часа. Молодой воин был ранен в грудь, и, опустившись на площадку перед храмом Ра, долго откашливался; на губах его выступила кровь.

Его переполнял гнев и жажда мести; а уж мысль, что кучка разбойников, жалких смертных, осмелилась подняться против бога…

Шатаясь и вытирая кровь, окрасившую рот, спасшийся пленник выбрался из кабины. К повелителю, как можно скорее!

Едва только воин Ра сделал несколько шагов, в бок ему уперлось энергетическое копье. На него смотрело бараноголовое чудовище – храмовый страж.

- Кто ты и откуда? – рыкнул стражник.

Как и думал Менес, городская и храмовая стража давно удвоила бдительность. Теперь они и мыши не позволили бы проникнуть в город незамеченной. А уж тем более - воину в божественном облачении, с подозрительной раной и с безумным лицом…

- Я из крепости бога на севере, - сказал пилот; он не надевал маски, чтобы вызвать больше доверия, и умоляюще и нетерпеливо глядел на стражника снизу вверх. – Я спасся от мятежников, захвативших мой гарнизон! Всех остальных воинов перебили!

- А ну встать! Может, ты лжешь! – прорычал стражник, оставшийся в своем зверином, недоступном для мольбы и человеческой речи, образе. – Мы знаем, что у мятежников есть вимана, – может, ты их шпион!

- И я сам себя ранил? Что ты болтаешь! – в ужасе и возмущении воскликнул воин; приступ кашля опять согнул его, сопротивляться было невозможно. Он понял, какую роковую ошибку совершил. Надо было сесть во дворе своего дома, а потом бежать во дворец, там ему бы поверили!

- Идем к начальнику, я доложу ему о тебе, - сказал стражник. – Он решит, как с тобой поступить!

- Тебя сожжет гнев Ра, когда великий бог обо всем узнает! – огрызнулся спасшийся. Ему некуда было деваться – он был ранен и безоружен, а в лицо его здесь никто не знал…

Крикнув товарищу, чтобы на его место привели другого, схвативший подозрительного вестника стражник повел воина между колонн и пилонов, в сторону комнаты начальника стражи, жившего при храме почти постоянно: дома этот большой господин бывал редко, как при жизни своей Сит-Ра, лучший из воинов бога.

Раненый попытался преклонить перед начальником колени, но его тут же повело в сторону, в глазах потемнело; стражнику, который привел его, пришлось его поддержать.

- Докладывай! – приказал шакалоголовый начальник стражи. Не пленному, а своему стражнику.

- Вот, господин, этот был схвачен, когда сел на площадку перед храмом! – торопливо, с оттенком угодливости, но вместе с тем с негодованием проговорил стражник. – Сказал, что спасся от мятежников, разгромивших его гарнизон!

“Анубис” сложил маску. Стражник упал на одно колено и потупил взор, видя, как меняется лицо начальника.

- Разгромили гарнизон? Сколько же их должно было быть! – воскликнул тот с изумлением и злобой. – Откуда мятежники возьмут столько воинов и оружия? Эй, ты - сколько воинов, ты говоришь, напало на вас?

- Я не успел подсчитать, - икнул схваченный; на губах его выступил и лопнул кровавый пузырь. – Много! Больше сотни!

Начальник схватился за лоб и вытаращил глаза.

- Что за наглая ложь!

- А может, это правда, господин? – осмелился вмешаться стражник. – Мы слышали, что… что чернь уже не согнута, как прежде, - шепотом докончил он.

Начальник усмехнулся, уперев руку в кольцах в бедро, схваченное роскошной набедренной повязкой.

- Ты говоришь, что это чернь взяла гарнизон? Чернь каким-то чудом превратилась в солдат и овладела крепостью, которую защищали божественные воины? Кто и где смог бы научить их сражаться?

Стражник молчал, опустив глаза.

- Ты забываешь, что наши разведчики несколько раз облетели всю страну в поисках ставки бунтовщиков! Если бы где-нибудь творились такие неслыханные дела – неужели ты думаешь, что это не стало бы известно нашему богу и господину?

- Но он сказал другое… - заметил стражник, указывая на пилота; яростные возражения начальника вместо того, чтобы убедить, склонили его на сторону этого воина. – Кто тогда этот офицер, господин? Кто ранил его?

- Это дело Ра… - задумчиво пробормотал начальник стражи.

Он тоже начал колебаться.

- Следует повергнуть эту весть к стопам великого бога, - сказал он.

Начальник прошелся по комнате, не замечая, что пленник слабеет; стражник опять схватил его под руку, чтобы тот не простерся на полу.

- Хорошо! – воскликнул начальник наконец. – Я скажу обо всем Ра!

На этих словах голос его дрогнул.

Он слышал, как Ра поступает с неугодными вестниками, – хотя сам не видел; может быть, это только слухи? Болтовня ничтожеств, злых языков? Ведь великий бог милостив!

- Этого брось в храмовую темницу, и пусть его стерегут, - приказал начальник, указав копьем на пленника.

- Но, господин, он ранен! Он может умереть! – воскликнул стражник.

Начальник надменно усмехнулся.

- Ты разве не знаешь, что великий бог, если пожелает, может воскресить человека из мертвых?

Он нахмурился, увидев, как раненый кашлянул кровью.

- Так и быть, препоручи его жрецам, пусть полечат его, чтобы он смог предстать перед Ра! А я, не мешкая, припаду к стопам его величества! Пусть рассудит это дело!

Начальник быстрым шагом вышел, на ходу облекшись шакальей маской и превратившись в самого грозного бога после Ра, хранителя мертвых и вестника смерти.

Пред очи Ра его не допустили.

Лицезреть Ра в этот день, как и во многие последующие, оказалось невозможно – великий бог покоился в саркофаге: а прервать этот священнейший из обрядов не посмел бы никто. Более того: никто из рабов бога не знал, как это сделать.

Пока длилось таинство возрождения Ра, раненый вестник умер.

В ужасе перед божественным гневом и в надежде на всемогущество повелителя, начальник стражи велел не хоронить его, пока это возможно: умершего засыпали натроном, чтобы уберечь тело от тления. Однако к тому времени, как бог восстал из саркофага, мертвец уже успел высохнуть.