Я отвернулся. Сощурил взгляд. Почему сентиментальность настигает в самой не подходящей для чувственного надрыва ситуации? Я задавил в себе это чувство - и пожалел об этом. Пожалел, почти горько и истошно, но молча о том самому себе. Потому что никогда больше это чувство не вольется в меня изнывающим от чего-то навсегда потерянного смыслом, шепотом изнемогающего в строгом рассудке самого внутреннего и глубокого 'я'. Никогда... Я чуть прикусываю зубами их собственную твердость. Здесь воля. Здесь сила не познанной мудрости. Здесь ЖИЗНЬ.

Я отпускаю этот миг. Уходи. И возвращайся... если найдешь путь.

Приблизительно через полчаса мы подлетали к острову Макула-Нати, который по вполне понятной прихоти был назван спаренной фамилией супругов, которая затерла его прежнее название, если такое было.

Умета представила меня биологам. На первый же взгляд они составляли довольно гармоничную пару... впрочем, эстетика чувств всегда находит сводную точку обоюдной гармонии у влюбленных. Это, скорее, закономерность.

- Что же вы стоите?! - Ита показывала мне на возвышенность, точнее на пологий подъем, преодолев который можно достичь скрывшегося в зелени уютного особняка. Тень от транспортной машины скользнула в сторону и наскочив на лесной массив, исчезла. Я мысленно спроецировал Ите свое восхищение выбранным местом. Действительно, уголок покоя и безбрежности, если учесть океанский простор, что окружал и сковывал островок. Его размеренный шумовой фон был отчетливо слышен даже отсюда, хотя до океана несколько миль... какой-то акустический эффект, не иначе. Я повернулся и поймал взглядом крохотную точку, в которую превратился удаляющийся транспорт: чувствую иногда желание проверять свое зрение на остроту - и свободно подчиняюсь ему. Есть в этом что-то потустороннее... Вот машины уже не видно, она затеряна в облачной дали; но я продолжаю смотреть: и бывает, что вижу своим сильно концентрированным в одном месте взглядом то, чего... нет. Пустоту. Ничто. Сверх субстанцию... которая не реальна для мирового пространства. Я не знаю, что я вижу. Может быть так видит еще полностью не вступившая в права смерть...

Макуц встретил нас в доме. Элегантный стиль обстановки говорил о хозяевах и очень многое, и тут же навевал ауру таинственности на их внутренний мир. Так со всеми, в принципе. Каждый оседлый Астроид как-то обустраивает свое жилище, наделяет его присущими собственной натуре чертами в обстановке, архитектуре. Но ввиду сложности самой натуры, такое отображение имеющихся вкусов только усложняет психологический портрет импровизированного дизайнера собственного быта. В случае крепраута, художественное обрамление своей оседлости скорее является глубинным стремлением нанести мазок совершенства на созданный природой холст. Получить шедевр собственного настроения. И это обстоятельство, создание особого изыска в каждой, а может далеко и не в каждой мелочи, только усложняет само выражающуюся натуру для стороннего наблюдателя.

Нам показали дом. Это было желание Уметы. Я бы предпочел вместо этого побеседовать с Макуцом, но пришлось обоим подчиниться женственной прихоти. Все изумительно. Идеальное сочетание большого и малого, пространства и... каждая мелочь, казалось, занимает здесь только свое, то самое необходимое или присущее ей место. Свободно паря рукой в воздухе, Ита объясняла чем она руководствовалась при определении места для каждой такой мелочи. Основной вывод, который я сделал из просмотра: так жить я бы никогда не стал... по индивидуальной особенной сложности своей уже натуры, и то, что дизайнерский талант хозяйки острова может пригодиться нам. Естественно, никому ничего не сказав по этому поводу, в конце экскурсии я поблагодарил Иту и Макуца от нас обоих за интересно проведенное время. Где же Амен?

Умета повернулась у меня в сознании громоздкой тенью, ее нависающий над бездной моей сути взгляд сверкнул в этом всплеснувшемся волной образе безразличием приговоренного к смерти, и его едкой жаждой упоения каждой просроченной секундой.

'Амена больше нет'

Мои брови вздернулись. Глаза остановились на пустоте, голова лишь чуть двинулась в сторону Уметы. Своим внутренним взглядом я медленно настроился на ритм ее осознанности в этом как бы щекотливом моменте. Причины? У меня в самой подкорке пронесся тайфун аморфных форм инструктивного анализа ситуации. В эти секунды мне не было дела до Уметы, до ее внутренних перипетий. Всей мощью своего разума я сосредоточился на поставленном самому себе после услышанного вопросе. Действительные причины... провал... провал; тогда - альтернативные? В моем мозгу пронеслась тусклая вспышка, пронесшая моментом слабый эффект общей амнезии. Я сбился. Альтернативных причин нет - или я их просто не нашел. Амен жив.

Теперь в упор я смотрю на Умету. В моем взгляде не укор, не обвинение: только немой вопрос.

Она подошла ко мне. Обняла руками за плечо. Ита и Макуц уже ушли в холл, приглашая нас за собой.

- Я же сказала, Морлз, буду наблюдать тебя. - Ее лоб коснулся моей руки, потом голова выпрямилась, ее глаза мягко сцепились с моим упрямым и в то же время почти растерянным взглядом. - Мне нужен был этот момент, пойми. Но я узнала больше, наблюдая за тобой в это время. Ты не гений... я поторопилась тогда. Ты нечто особенное. Аналитический генератор. Правда, Морлз... я не встречала таких как ты.

Она отпустила мое плечо и расслаблено грациозной походкой, чуть приспустив голову двинулась за ушедшими супругами. В каком-то полу ступоре я смотрел ей вслед, постепенно приходя в себя от резкого разгона умственной систематики. Все приходило в норму в моей голове, и сейчас я неожиданно для самого себя заметил, что на этот раз релаксация матричной сетки в сознании уплотняет и стабилизирует меня быстрее.

Амен прибыл час спустя. За это время Ита успела показать нам так же и лабораторию, заинтересованная сама по себе, рассказывая о проекте над которым работала в последнее время с мужем. Что-то о скрещивании некоторых видов океанской фауны с целью проследить характер отторжения генетических структур на уровне не адекватных мнезоидных реакций мозга. Множество специальных терминов так и проскочило мимо моих ушей - я думал о своем. Они тоже искали свой путь обнаружения параметра абсолютной симметрии пространственно-временного континуума. Искали в биологической среде. Умета с братом искали практически, методом 'научного тыка'. Я искал аналитически. Бионика, практицизм и анализ. У нас должно было что-нибудь получиться. Пока мы бродили втроем, осматривая аквариум и лабораторию под исчерпывающие всякий интерес разъяснения Иты, Макуц убыл на материк по какому-то срочному делу. Наконец, ко второй половине несколько удлиненного дня Ортодокса все собрались в гостиной особняка. Последней зашла хозяйка дома, с учтивой медлительностью усадив свое роскошное тело в глубокое и сверх мягкое кресло, раскинувшись в нем совершенно непринужденно, по-свойски. Макуц сидел напротив нее у противоположной стены. Умета с братом сбоку на диванчике, что давал креслу Иты пару очков вперед; ну, это и понятно - гостей нужно устраивать со всеми удобствами. Мне пришло несколько неожиданно в голову, что если бы та женщина-ревуол имела бы возможность перенести тяжесть перегрузок при старте и посадке на таком диване, то ее можно было бы еще откачать. Толика юмора всего лишь... напряженными были последние сутки. Я сидел почти в центре. Не знаю, специально ли это провальное и воздушное приспособление для отдыха было выставлено вперед от стены или оно тут всегда так и стояло, но то, что все единогласно утвердили меня в роли координатора - в этом сомневаться больше нисколько не приходилось. Чувствовал ли я в себе неловкость от этого обстоятельства? Опять не знаю. Я был моложе каждого из них как минимум на пятьсот галактических лет. А это существенный разрыв. Хотя, если принять, что самый большой возраст которого в состоянии достичь ректарты составляет пятнадцать миллионов лет... в моей расе, во всяком случае, то моя сравнительная молодость может быть даже некоторым плюсом, в смысле свежести восприятия, большей свободы в неприхотливости оценки существующих реалий. Но и минусов... предостаточно. Поэтому - все дело в сплоченности команды, в отношении. Мне нужно как-то соединить связующие психологические ниточки между нами не через центр этой комнаты, а иначе, не так прямолинейно что ли; потому что мы уходим в дальний космос, настолько дальний, что мне не могло такое причудиться и в самом невероятном предположении относительно собственного будущего. Мы уходим в полный отрыв от знакомых нам миров, от цивилизации, которая в какой-то мере в ответе за нас, за наше благополучие. Мы рвем связи со всем, что налажено и устроено, как в экономической системе учетного контроля и компенсации, которую нам обеспечивает ассоциация Преадов, так и в социальном аспекте. Мы не знаем как далеко мы можем удалиться в самые глубины необъятной Вселенной, ища нашу потенциально разумную форму. Возможно, это биллионы парсек. Миллиарды гигантских скачков в мега-полевой рефракционности пространства. Это значит, что мы можем никогда не вернуться, потому что идем до конца. Мы составим совершенно отдельный мир из пятерых затерянных в бесконечности существ, которые по сути своей обладают неимоверной жаждой жизни и устойчивой силой и способностью выжить в любых, даже самых немыслимых условиях, но... вселенная хранит в себе тайну; и что заложено в этот секрет секретов существования всего и вся - нам не дано знать, не смотря на сверх развитость продуцирующего чувственную, а значит глубочайшую самооценку разума. Мы можем получить искомую драгоценность параметра экто-симметрии, но мы можем не вернуться и в таком случае. Даже так...