Нина улыбнулась.

— Сен-Тропе — потрясающее место. Там очень шумно, но от этого не менее уютно. От видов захватывает дух! Ты же помнишь фильм «И Бог создал женщину»?

— Конечно, — кивнул Йен. — Одна из лучших работ Бриджит Бардо, как по мне.

— Да! Ты же помнишь, как часто в нём показывали бухты с яхтами, горы, маленькие домики с черепичными крышами? Оказывается, этот фильм снимали в Сен-Тропе, — рассказывала Нина. — Эта провансальская атмосфера завораживает, — призналась болгарка. — На набережных всегда очень много народу, и это неудивительно: прогуляться вечером по таким местам, подышать морским воздухом, поговорить о чём-то отвлечённом, поделиться эмоциями от прожитого дня — лучший способ расслабиться. Эти набережные стали моим вторым любимым местом в Сен-Тропе.

— А какое же первое? — поинтересовался Йен.

— Плас де Лис покорила моё сердце навсегда, — сказала Нина. — Эта площадь всегда залита солнцем, там поют птицы и всегда бегает местная детвора. Кругом что-то кричат французы, играя в петанк*, а рядом туристы неспешно пьют кофе в местных кафетериях или же рассматривают фотографии, сделанные за день, в тени ветвистых зеленеющих деревьев. Знаешь, когда я попала в это чудесное место, мне показалось, что я оказалась в сказке. У меня на телефоне есть несколько фотографий, хочешь посмотреть?

— Конечно! — с энтузиазмом воскликнул Йен.

Нина достала свой смартфон и открыла на нём альбом с фотографиями из Сен-Тропе. Каждое фото, показанное Йену, она подробно и эмоционально описывала. Плас де Лис понравилась и Сомерхолдеру: очень уж уютным ему казалось это место.

— А как тебе лазурное Средиземное море по утрам? — спросил Йен. — Когда я был проездом в Ницце год назад, я был просто поражён — я даже не думал, что вода может приобретать такие яркие оттенки. КэндиКола говорила, что тебе тоже очень понравилось.

— Средиземноморская лазурь — это вообще отдельная история, — улыбнулась Нина. — Когда я в первый раз увидела её, я сделала фотографий пятьдесят, не меньше. Потом заставлю Остина распечатать и развесить по всему дому — красиво ведь! Будут почти фотообои, — рассмеялась болгарка.

— Как Остин, кстати? — с энтузиазмом спросил Йен.

Нина удивилась такому вопросу, ведь Сомерхолдер и Стоуэлл были знакомы всего-ничего и общались только один раз — на свадьбе Кэндис и Джо.

— Отсыпается после перелёта, — ответила Нина. — Мы наконец-то закончили эту катавасию с переездом, от которого, кажется, ближайшие полгода только отдыхать и будем.

— Так тебя можно поздравить с переездом, — улыбнулся Йен. — Молодцы, ребята, это дело действительно серьёзное. Как нервы? — рассмеялся он.

— Ни к чёрту, — хохотнула болгарка. — Не поверишь, в процессе потерялась коробка со всей домашней обувью! Пришлось в срочном порядке атаковать магазины Нью-Йорка.

— Это печально, конечно, но думаю, что Нина Добрев точно не была против шопинга, — улыбнулся Сомерхолдер.

— Знаешь, Нина Добрев действительно не против шопинга, но покупать домашние тапки как-то не очень интересно, — хохотнула брюнетка. — А на большее сил уже не хватало.

— Думаю, ты компенсировала это в Сен-Тропе.

— Ты абсолютно прав! Уже подумываю о том, чтобы купить второй шкаф в спальню, Остин крутит пальцем у виска.

Йен улыбнулся.

— Как ты? — тихо спросила Нина.

— Знаешь, я скучал по тебе, — тихо ответил Йен, и Нина почувствовала, как по её коже пробежали мурашки. — Мне очень не хватало твоего неиссякаемого позитива: он помогает принимать жизнь такой, какая она есть. И я рад, действительно рад увидеть тебя вновь, хотя я и думал, что наша встреча после твоего ухода из «Дневников» произойдёт в несколько другой обстановке.

— Йен, всё будет хорошо, — сказала болгарка и осторожно взяла Сомерхолдера за руку. Вновь ощутив тепло его тела, она почему-то почувствовала себя спокойнее. — Ты всегда находил выход из трудных ситуаций, и тебе по силам справиться…со всем этим.

— Знаешь, я долго думал обо всём этом, — задумчиво сказал Йен. — О том, почему всё это произошло именно со мной, о том, что я ощущаю и как представляю своё будущее. Во мне нет совершенно никакой злости: если мне суждено было заболеть, значит, так надо, и этот факт не в силах изменить никто. Я принял это. Но мне страшно. Я впервые осознал, что действительно чего-то боюсь. Я просто смотрю на это яркое солнце и понимаю, что завтра уже могу его не увидеть. Я слышу голоса своих родных и близких и боюсь, что совсем скоро они могут перестать звучать для меня. Когда я узнал о прогнозах врачей, в голове были только мысли о моих друзьях и родных. Но со всеми ними я общаюсь и вижусь, а с тобой связь как-то неожиданно для меня прервалась с тех пор, как ты ушла из сериала. И, если честно, мне вдруг стало страшно, что всё останется как есть: что я тебя так и не увижу и даже не услышу твой голос. Поэтому вчера я попросил у Кэндис телефон, чтобы позвонить тебе, но, кажется, она вновь всё сделала по-своему, — Йен улыбнулся.

— Даже не думай об этом, — твёрдо сказала Нина. — Ты будешь видеть этот мир и всех нас, ты будешь слышать наши голоса потому, что будешь жить. Неужели ты не веришь в это?

— Я очень хочу верить в это, — отозвался Йен. — Но я — реалист. И я не знаю, что меня ждёт через те же тридцать минут и тем более — о том, что будет после операции.

Сомерхолдер сделал паузу, внимательно посмотрел на Нину и затем продолжил.

— Именно поэтому я хотел позвонить тебе…чтобы успеть сказать всё.

Нина почувствовала, как у неё похолодели руки.

— Йен… — прошептала она.

— Прошу, выслушай меня, — попросил он. — Нина, я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, ты всегда была, есть и будешь для меня особенным человеком. И я хотел сказать… Спасибо за то, что ты появилась в моей жизни и сделала меня таким, какой я есть сейчас. Я мог злиться, обижаться, не понимать и не принимать выбор, который ты делаешь, но раз за разом, пытаясь вычеркнуть из своей жизни тебя навсегда, я понимал, что без тебя она уже не будет такой, какой мне нравится её видеть. Ты привносишь в неё доброту и тепло, которых порой так не хватает в этой суете. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, потому что такой человек, как ты, этого действительно заслуживает. Пожалуйста, сохрани в себе то светлое начало, которое в тебе есть.

Нина чувствовала, что сдерживать слёзы становится всё труднее. Она крепче сжала руку Йена, и он стиснул её пальцы, будто бы боясь отпустить.

— Нина, прости меня, — тихо проговорил Йен. — Я… Многого я не должен был говорить и делать.

Добрев жадно хватала ртом воздух, чувствуя на губах солёный привкус слёз, текших по щекам.

— Мне кажется, что из нас двоих просить прощения должен точно не ты, — прошептала она. — Знаешь, если судьба сейчас предоставляет мне шанс сказать тебе о том, что не давало мне покоя всё это время, то я им воспользуюсь. Чувство вины за то, что я сделала два года назад, никогда не покинет меня. Мне до сих пор стыдно смотреть тебе в глаза. В моей душе с того самого дня образовалась огромная зияющая дыра, и боль в сердце навсегда останется для меня напоминанием о том, что я натворила. Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, но я уже давно прокляла тот день, когда…

— Я давно простил тебя, — перебил её Йен. — Я вижу, как ты переживаешь из-за всего случившегося.

Сомерхолдеру было тяжело говорить о том, из-за чего они с Ниной расстались, потому что в этот момент он понимал: его самая заветная мечта — иметь ребёнка — может так и не сбыться. И сейчас, находясь на грани жизни и смерти, играя с огнём и с опаской говоря о будущем, Йен вдруг на мгновение подумал, как было бы здорово, если бы их с Ниной ребёнок всё-таки родился. Они с Ниной сейчас были бы настоящей семьёй, воспитывали бы общего малыша, который обязательно был бы похож на них обоих, и его выкрики «папа!», обращённые к Йену, придавали бы ему больше сил и были бы лучшим стимулом для того, чтобы справиться со всем тем, что на него навалилось. Однако злости на Нину Йен уже не чувствовал. Какая-то сила внутри него, которая имела над ним невероятную власть, препятствовала этому.