— Раньше я думал, что никогда не смогу простить тебя, — признался Йен. — Ненависть сжигала меня изнутри, я никогда не чувствовал себя так и боялся собственных ощущений. Я долго размышлял над этим и впоследствии корил себя за то, что даже не выслушал тебя в тот вечер, хотя когда-то клялся, что буду с тобой всегда и постараюсь понять и принять любой твой выбор, каким бы он ни был. Я был в какой-то степени эгоистом, пытаясь заставить тебя почувствовать то же, что ощущал я — желание иметь детей. И при этом я совершенно забывал о том, что ты младше меня на десять лет, а это значит, что в жизни у тебя могут быть совершенно другие приоритеты, которые отличаются от моих. Знаешь, жизнь со временем научила меня принимать всё, что с нами происходит, — сказал Йен. — И, самое главное, прощать близких людей. Знаешь, мне сейчас так легко… Я долгое время хотел поговорить с тобой обо всём, что сказал сейчас, но не решался. Ну хоть так судьба толкнула меня на этот разговор. Так что теперь, даже если худшие прогнозы врачей сбудутся, я уйду из жизни со спокойной душой.

— Пожалуйста, живи, — чуть слышно прошептала Нина. — Ты ещё очень многое должен воплотить в жизнь.

Йен слабо улыбнулся.

В этот момент в палату заглянула медсестра.

— Прошу прощения, что прерываю, — робко сказала она, — в нашем отделении посетителям не разрешено находиться в палате больше часа.

— Да-да, — встрепенулась Нина. — Можно ещё буквально пять минут?

— Но не больше, — сказала медсестра. — Вы же сами видите, пациент ослаблен.

— Такие визиты мне идут только на пользу, — сказал Йен.

Медсестра вышла из палаты.

— Знаешь, — обратилась к Сомерхолдеру Нина, — я хочу кое-что тебе подарить.

С этими словами болгарка вытащила из своей сумочки маленький гранатовый нательный крестик с простой чёрной тесьмой.

— Мама подарила мне этот крестик, когда мне было семь лет. С тех пор я с ним не расставалась никогда, хотя ни разу не надевала его на себя. Я не могу назвать себя набожным человеком, но я всегда верила и буду верить в то, что всё-таки в нашей жизни есть кто-то выше нас. А рядом с каждым из нас всегда есть ангел-хранитель, уберегающий от многих бед и невзгод. Возьми его, — с этими словами Нина вложила в руку мужчины крестик и зажала его пальцами Йена. — Не теряй его. Всё будет хорошо, — прошептала Нина.

Йен взглянул на крест, а затем на Николину. Та улыбнулась.

— Я всегда верила и буду верить в тебя, — сказала она. — Обязательно звони, если тебе что-то будет нужно.

— Я очень надеюсь, что всё-таки смогу прийти на премьеру фильма с тобой в главной роли, — отозвался Йен.

Сомерхолдер в последний раз взял руку Нины в свою и крепко её сжал.

— Будь счастлива.

Нина приветливо кивнула Йену и вышла из палаты, чувствуя одновременно и лёгкость, и тревогу. Уже спускаясь по лестнице, Нина заплакала снова. С ней была настоящая истерика. Оставлять Йена она боялась. Их разговор очень напоминал ей прощание, и мысли об этом приводили её в полное отчаяние.

Йен в скором времени заснул. И снилась ему не его невеста, не родной дом и не друзья, а она — девушка, по которой он так скучал, с которой в этот день вновь смог почувствовать лёгкость и которая помогла ему поверить в то, что ещё, может быть, не всё потеряно. Йена, как и Нину, нельзя было назвать очень верующим человеком, но даже во сне он крепко сжимал в руках тот самый крестик, который ему подарила Нина. Теперь он для него стал своеобразным символом надежды и напоминанием о близком человеке.

Комментарий к Глава 33 *Петанк – провансальская игра, бросание шаров.

====== Глава 34 ======

Нина, выйдя из здания больницы, отправилась прямиком в аэропорт: нужно было взять билеты в Нью-Йорк, потому что билет на Ковингтон, купленный ею, был только в один конец. Однако желания и чувства Нины были прямо противоположны её действиям. Болгарка чувствовала, что уезжать из Ковингтона, по крайней мере сейчас, она не должна: её не покидало ощущение, что если она уедет, может случиться что непоправимое, страшное. На протяжении всей полуторачасовой дороги до аэропорта Нина старалась убедить себя в том, что все её дурные предчувствия — не более чем результат её эмоциональности. «Йен в надёжных руках. Рядом с ним лучшие врачи… И Никки», — повторяла себе Добрев.

Как она добралась до аэропорта, Нина даже не помнила: ей казалось, что она всё делает на автомате и находится в какой-то прострации.

— Девушка, билеты на рейс Ковингтон — Нью-Йорк есть, только ближайший вылет завтра в 21:30, — тараторила приветливая сотрудница авиакассы, которой, кроме Нины, предстояло обслужить ещё не один десяток человек. — Вы будете брать?

Нина слышала вопрос, но ничего не ответила. В этот момент, словно яркая вспышка, в её сознании возник испуганный и полный боли и отчаяния взгляд Йена. Они попрощались на мажорной ноте, Нина выполнила его просьбу, а Сомерхолдер дал ей обещание бороться, но… Словно тысячи едва заметных, но очень крепких нитей держали её рядом с этим человеком, внутренний голос говорил: «Просто останься». Нина очень хотела побороть это чувство, но перед ним была слишком слаба. А там, в Нью-Йорке, за сотни километров отсюда, её ждал другой мужчина — он безумно её любит и очень скучает, а она… А она даже не вспомнила о нём за эти два неполных дня своего отсутствия.

«Остин поймёт… Должен понять», — пронеслось в голове у Нины.

— Девушка, — нетерпеливым тоном попросил молодой мужчина, стоявший за Ниной, — пожалуйста, решайте быстрее. Я опаздываю! — нервно воскликнул он.

Нина встрепенулась.

— Простите, — пробормотала болгарка.

— Вы будете брать билет? — повторила свой вопрос сотрудница авиакассы.

— Спасибо, — проговорила Нина. — Пожалуй, нет.

Добрев поспешила отойти, чтобы не задерживать очередь. Что ей делать дальше, она не знала, но болгарка вдруг почувствовала, что в глубине души наступило спокойствие — будто бы выбор, сделанный ею, был абсолютно правильным.

В этот момент Нина почувствовала вибрацию мобильника: пришло смс-сообщение.

«Никогда не надевай цветные линзы: они скрывают красоту твоих невероятных глаз», — эти слова, которые Добрев увидела на экране смартфона, принадлежали Йену. Нина действительно некоторое время пользовалась голубыми линзами, но не думала, что даже такие небольшие изменения во внешности будут значимы для Йена в его состоянии. Это смс-сообщение от него было первым за последние полгода: Никки с большой ревностью относилась к общению Йена с любыми девушками, и в первую очередь это, конечно, касалось его отношений с Ниной, поэтому со своими друзьями и коллегами противоположного пола Сомерхолдер предпочитал общаться в живую.

Нина улыбнулась.

«Так точно, господин Сомерхолдер!», — ответила она.

«Вольно, солдат! :) Ты скоро уезжаешь?» — ответные сообщения приходили так быстро, что Нина не успевала убрать телефон обратно в карман. «Счастливого пути и мягкой посадки».

«Я пока не уезжаю», — отвечала Нина. «Знаешь, оказавшись в Ковингтоне, я вдруг почувствовала, что невероятно соскучилась по этому городу», — написала она.

Отчасти это было правдой: с этим шумным, но уютным городом Нину действительно связывало многое, однако это не было первой причиной, по которой она решила остаться.

«Поэтому я решила, что останусь ещё на пару дней. Встречусь с Кэндис, с Полом и Торри — они ведь прилетают завтра. Да и если я буду находиться рядом с тобой, мне будет как-то спокойнее», — призналась Добрев.

Прочитав последнюю фразу, Йен улыбнулся. Отпускать Нину ему тоже совершенно не хотелось, но он понимал, что просить её остаться было бы эгоистично с его стороны. Но вместе с этим он совершенно не хотел, чтобы эта девушка видела его в том состоянии, в котором она находился сейчас: Сомерхолдер совсем ослаб, был бледен, говорил тихо и быстро уставал.

«Если ты будешь рядом со мной, я буду ощущать присутствие своего ангела-хранителя сильнее».

Таких слов он не говорил никогда и никому, только ей — девушке, в присутствии которой он действительно ощущал что-то неземное, очень светлое, чистое и невероятно нужное.