Эштон остался лежать на диване. Он судорожно ловил воздух ртом с минуту, а потом, морщась, приподнялся на локтях, а следом и полностью вставая.
Он ушел в ванную, чтобы посмотреть, насколько все плохо с его лицом. Лицо было в порядке, только щеки яростно горели, а в глазах был виден нездоровый блеск. Эштон включил холодную воду, умылся и вновь глянул на свое отражение.
Просто так Виктору он подобную выходку не собирался прощать. Всему есть мера. Свернутая челюсть, эти приколы с тремя неграми, вовлеченный Николсон… Еще и Мартина приписал.
Эштон не знал, что он сделает, но знал, что это не будет обычной мелочной местью с язвительными комментариями.
Вернувшись в комнаты, парень прошел в спальню и закрыл дверь, перед этим вынеся одну подушку на диван — жест явно говорил о том, что сегодня он спать с Виктором не собирается. Он бы и сам ему сказал, но говорить так до смешного неразборчиво совершенно не хотелось.
Рухнув на постель и натянув на себя одеяло, парень отвернулся к стене, но сон не шел. Обида и злость все еще держали каждый его нерв в напряжении.
Себя виноватым он не чувствовал. Он просто пошутил, как шутил миллион раз, и если у Виктора не все в порядке с психикой, то это уже не его, Эштона, проблемы.
Виктор курил на кухне, пока все не стихло. Еду он убрал в холодильник, выложил на стол на открытое место быстро-еду.
Такое похабное к себе отношение Хил потерпеть не мог. Особенно, издевательское «почувствовать». Тем не менее, это не было поводом плевать на любовника. Потому, когда Виктор пришел в комнату, чтобы взять свой плед, второй плед улегся сверху на одеяло Эштона.
— Я завтра на работу, — сообщил он на всякий случай, выходя обратно к дивану.
Эштон сжал зубы — какого черта Вик вел себя так, словно ничего не произошло? Он только что свернул ему челюсть, едва не придушил и теперь “я завтра на работу”?! Охуенно, что еще сказать.
— Можешь там и оставаться, — буркнул Эштон, не выдержав. От стены он так и не отвернулся, а сон так и не пришел.
========== Глава 12. ==========
Виктор поднялся как обычно рано, чтобы умыться и перехватить еды до отъезда. Много времени это не заняло, и мужчина зашел в комнату, проверить любовника.
— Ты вообще спал? — спросил Хил, заметив нервно напряженную фигуру, совершенно несвойственную спящему Эштону. В голосе звучала отстраненная усталость, смешанная с виной. Он не винил себя за сам факт срыва — поведение любовника он не мог оправдать ничем, кроме гребанного эгоизма, на который сил осталось совсем мало, — но мог винить себя уже за бессонную ночь парня, потому как пугать его настолько сильно (или что это было? Обида? Злость? Хил помнил взгляд Эштона во время разговора с Николсоном) в его планы никак не входило.
Виктор сел на угол со своей стороны кровати.
Эштон и правда не спал всю ночь. Сначала он продолжал злиться, потом — обдумывать план мести и снова злиться. На вошедшего любовника Эштон не отреагировал никак. Он устроил тотальный бойкот. Да и о чем можно было говорить сейчас? Не доброго утра же желать, в конце-то концов. Парень не шевелился, явно ожидая, когда Виктор уйдет — тогда уже можно будет и расслабиться.
— Эштон? — не планировал отступать Виктор. Он развернулся и откинулся на локоть, свободную руку уложив на бедро парня. Ему необходима была хоть какая-то реакция на себя, чтобы можно было оценить состояние любовника, прийти к каким-то выводам.
— Эш? — пальцы мягко сжались на бедре, обращая на себя внимание.
Эштон выпустил воздух сквозь стиснутые зубы, но больше никаких звуков от него не последовало. Он принципиально не обращал ни на что внимания. Словно Виктора вообще рядом не было.
Этого мужчине было достаточно.
— Хорошо, — похлопал он парня по бедру и поднялся, — не забудь поесть.
Вик забрал свою карту, пропуск, рабочую сумку с ключами и мобильником и вышел из корпуса, не забыв закрыть за собой дверь. На работе ждал Николсон с долбанутыми шуточками по поводу вчерашнего звонка, три четверти рабочего дня, дом Эштона, где нужно было забрать ноутбук и полить цветы, и долгое возвращение обратно по пробкам. Да уж, времени на обдумывание произошедшего будет завались. Разговор с Мартином о бывших Эштона придется отложить.
Стоило за Виктором закрыться двери, как парень вскочил на ноги и подошел к столу, где вчера он самолично оставил все брошюры. Открыв ту, где была карта, он склонился над ней, быстро изучая.
Да, он хотел сбежать. Не прямо сейчас. Вряд ли отсюда просто так сбежишь. С Виктором тоже не получится — тот будет слишком тщательно следить за ним во время их прогулок в городе.
С помощью интернета в телефоне Эш нашел план эвакуации больницы. Этого было достаточно, чтобы увидеть все запасные выходы. Сделав скрин экрана, он немного приостановился. Следовало узнать режим дня всей клиники прежде, чем приступать к чему-то.
Разум иронично подсказывал парню, что тот пересмотрел боевиков про тюрьмы, но Эштон уже вбил в себе голову идею и отступать не планировал.
Он сбегал не из больницы, как таковой. Он сбегал от Виктора. Если тот ведет себя как шелковый, только когда с Эшем что-то случается, так пусть теперь понервничает при его побеге.
Эштон даже был согласен, что его поведение инфантильное, но его это нисколько не волновало.
К обеду парень вышел из их блока, решив все-таки познакомиться с кем-нибудь. С кем-нибудь, кто тут давно.
И неудивительно, что к вечеру знал уже несколько людей. С одним из них, Патриком, он так и остался болтать до вечера в парке. Патрик тут был третий месяц и не первый раз — это делало его идеальным информатором.
Получать наставления от Николсона было хуже, чем просто хуево. Виктор чувствовал себя последним идиотом во время “лекций” Кира по двум причинам. Первой был тон и частые повторы очевидного. Второй — и более весомой — понимание, что без этих наставлений ему все же не обойтись.
Важных истин установлено было несколько, и одну из них Хил назвал сам.
— Как он обычно реагирует на обиду? — задал наводящий вопрос Николсон.
— Творит хуйню, — отозвался Виктор и осознал, что в этот раз все может быть совсем плохо.
“Пойми, какую хуйню он планирует на этот раз”, — говорил Кир, широко улыбаясь. — “Что-то пиздец детское и капец говнистое. Что-то крайнее и тебе назло”.
“Я бы всю канализацию к херам пустил. Сам в дерьме пару дней, зато санэпид им устроит головомойку”, — говорил Кир, весело поедая печенье. — “А если б с тобой встречался, ггг, сбежал бы, родной. Знаю потому что, насколько тебе хуево, когда ты ничего не знаешь о положении предмета своего обожания”.
Николсон гадко хихикал.
Виктор говорил “блять” чаще, чем обычно позволял себе.
“Извинения вряд ли что-то исправят”, — пожимал Кир плечами на вопрос, — “но тебе будет легче, что плюс. Так что дерзай”.
Хил чувствовал себя последним идиотом еще и потому, что после вопроса об эффективности извинений, мысль извиниться стала казаться чужой, Николсоновской, хотя таковой не была. И оптимизма это не добавляло.
Сквозь парк Виктор шел, упершись взглядом в дорогу — имел в виду вероятность, что Эш торчит на свежем воздухе. Догадка была верна: в квартире было темно и парня не наблюдалось. Сумка с ноутбуком легла на диван, а Виктор привычно уселся по-турецки на полу перед дверью, дожидаясь возвращения любовника. Интуиция в кои-то веки подала голос, говоря, что уже сбежать было бы невозможно.
Эш заявился обратно спустя только полтора часа после возвращения Виктора. Зайдя в комнату, он сначала мельком удивился, что любовника еще нет, но включив свет, заметил его.
Скользнув взглядом по сидящему Вику, парень лишь повел плечами и позволил себе искривить губы в не слишком радостной гримасе. Говорить за день так, чтобы его понимали, он научился — или челюсть уже отошла более-менее, — но с Виктором беседы вести не собирался.
Пройдя на кухню, он налил стакан воды, залпом выпил и взял упаковку крекеров, возвращаясь обратно в гостиную. Прихватив с дивана ноутбук, он ушел в спальню, плотно закрыв дверь, — это было явной точкой в сегодняшнем общении с Виктором со стороны Эштона.
