Виктор, сверля взглядом Эштона, вытащил из кармана мобильник, а затем взгляд отвел, чтобы набрать номер. Из адресной книги он выбрал номер Николсона и поднялся, возвращая все тот же взгляд парню. Жилы на скулах дрожали, но отступать Вик тоже не планировал.

Достаточно с него ебанных шуточек.

— Николсон? — тяжело выплевал имя Хил. На той стороне послышался громкий ор — шла тренировка — и Виктор рефлекторно убавил громкость; потом стало тише: Ник отъехал в сторону, но прибавлять звук Хил мстительно не стал, чтобы Эштон не слышал реплик Кира, а достраивал разговор сам. Не очень извращенная месть, но уже кое-что.

— У тебя остались контакты с той поревной студией?

— Остались, а хуле надо?

— Какие контакты?

— Да объясни…

— Какие именно? — мрачно повторил Хил.

— Джеффри, Ловерс, Зак есть. Через них все остальные, я до сих пор им людей подкидываю.

— Джеффри это тот лысый?

— Да. Что надо-то?

— Материал предложить.

— Оп-па, — Кир присвистнул и оживился, не сильно реагируя на очень натянутый тон Хила. — Хуясе. А что именно?

— Эштон захотел себе гарем из негров.

Молчание затянулось, Кир то ли переваривал суть, то ли считал количество темных, имеющихся на студии, то ли прикидывал барыши.

— Сколько?

— Несколько. То есть трое минимум. Не больше четырех.

— О, двойное будет, да? Да?

— Эш хочет _почувствовать_ — с каплей злорадства, тонувшей в злости, сказал Виктор, — так что да. Если растянется.

— Ну для такого-то найдем, полагаю, ходовой народ. С записью? А то они еще и доплатят, материал-то горячий, — вполне по-деловому ёрничал Кир.

— Запись возможна, при неузнаваемом ракурсе, вплоть до тиража; свидетели точно будут.

— А Эш-то…

— Ему не привыкать трахаться в общественных местах, — оборвал Виктор приятеля. — Договорись на конец недели. Что с расписанием?

— Они бухать собрались, отмечают. Грег сваливает в Швейцарию и проставляется.

— Тем более. Отзвонись.

— Окей, босс, — хмыкнул Кир и не удержался от вопроса: — А можно я _тебя_ снимать буду в процессе?

— Нахуй иди, — весьма скромно послал Ника Виктор, продолжая сверлить Эштона мрачным взглядом, и убрал мобильник в карман.

— Мартина позвать посмотреть? — осведомился мужчина.

Эштон молчал только потому, что прибывал в глубоком шоке, слушая разговор. Он никак не ожидал, что Виктор всерьез воспримет очередную его шутку, сказанную со злости.

После заданного ему вопроса он молчал еще несколько секунд, постепенно возвращая перекошенное лицо в спокойное состояние, лишь с едва видимой гримасой отвращения ко всему тому, что сказал Виктор.

Можно было бы снова заорать что-то вроде “совсем охуел?” или сказать “это было шуткой, ебанутый ты дебил”, но Эштон злился. Злился по-настоящему. Злился так, когда уже не орут, а расчетливо обдумывают месть.

— Позови, — голос дрожал немного, но не настолько, чтобы срываться. — Развлечешь себя, пока смотреть будешь. А то у тебя же встает на беспорядочную еблю.

Парень встал со своего места, но взгляда от лица Виктора не отвел.

— Хочешь, я сам ему позвоню? Он обязательно не пропустит подобное шоу.

Виктор сверлил парня тем же взглядом, впитывая все реакции, подергивания, прорывы эмоций. У него еще язык поворачивался язвить. Впрочем, злость Эштона чувствовалась в его интонациях.

— Главное, чтобы у тебя встало, — глухо прорычал он, делая шаг навстречу. Левой рукой Виктор, отвлекая, врезал Эштону пощечину, а правой, пока парень не опомнился, ударил под челюсть, выбивая нижнюю из пазов, чтобы любовник не трепал языком. Следующий удар был мягче — под дых, просто, чтобы Эш потерял часть воздуха, а затем Виктор завалил любовника на диван на спину, усаживаясь сверху и блокируя трепыхания.

— Какого хуя, — шипел он ему в лицо зло, но контролируя себя, — ты несешь такую хуйню?! Какого ебанного хера ты такие шутки шуткуешь?! Считаешь нормальным ТАК себя вести?! Эштон!

Эштон моментально прийти в себя и начать говорить не смог — челюсть была конкретна ушиблена и рот, судя по ощущениям, он открывать нормально не мог. Пока не пробовал. Для начала несколько раз дернулся, со всей возможной силы, пытаясь сбросить с себя Виктора — злость сил прибавляла.

На языке крутилось много слов, но в одно предложение сформировать Эштон сейчас просто не мог, слишком сложно было сконцентрироваться на том, чтобы говорить. Хотелось вцепиться Виктору в лицо, выцарапать глаза, откусить язык и потом, если сил еще хватит, член. Поэтому попыток выбраться он не прекращал. Кажется, впервые он действительно сопротивлялся, применяя силу.

— Какого хуя?! — рявкнул Виктор еще раз, ловя кисти рук и удерживая еще и их к зажиму плеч коленями. Боль от выбитой челюсти, видимо, до Эштона еще не дошла, иначе, скорее всего, он не рвался бы так сильно. Удерживаться сверху было не просто, и долго держаться Виктор бы не смог. Нужно было как-то приструнить парня.

Шумно и нервно выдохнув, Хил прижал рукой горло Эштона, не задевая челюстей, — на перекошенную пасть любовника смотреть было попросту неприятно, нужно было исправлять ситуацию и возвращать челюсть на природное место.

— Эштон! — рыкнул Хил, стараясь привлечь внимание, и придавил чуть сильнее. — Ша! Иначе будет больнее! Дай мне вправить челюсть!

Эштон рефлекторно дернулся еще раз, потом почувствовал, что дышать становится сложнее, а рука на горле, всегда немного пугающая его, сжимается. Зрачки моментально расширились, и он замер на несколько секунд, Слова Виктора дошли до него только тогда. И он затих, хрипло дыша. Адреналин тоже шел на убыль и теперь челюсть взрывалась болью — терпеть можно было, но лицо все равно перекосило.

— Молодец, — фыркнул Виктор, чуть отпуская шею, чтобы не сильно мешать дыханию.

— Теперь не дергайся.

Мужчина отнял руки от горла и просунул большие пальцы парню в рот, укладывая их на зубы.

— Челюсть щелкнет — зубам нормально, но кусок языка можешь оттяпать. Так что втяни его глубже. Готов?

Хил дернул кость и тут же отдернул руки — зубы Эша щелкнули друг о друга, а Виктор уже снова предупреждающе держал его горло. Теперь говорить будет, пусть и плохо.

— Зачем?! — рыкнул он снова, хотя и спокойнее. — Что за ебанные шутки?!

Эштона просто взбесила эта деловитость в движениях и голосе, когда ему вправляли челюсть. Такое впечатление, что это было просто хобби для Вика — кому-то что-то вывихнуть, потом вправить. Поэтому стоило ему ощутить, что говорить он все-таки может, пусть и не с такой четкостью, как до этого, он выплюнул в лицо любовнику:

— Иди нахуй, — пальцы вцепились в руку на шее, отдирая ее от себя. Эштон не собирался что-то объяснять и идти к какому-то компромиссу. Быстро отходить он не умел.

— Сам нахуй иди, — рявкнул Хил, с трудом, но разобрав сказанное. — Ник тебе как раз подготовит аж три штуки. Фантазии у него, блять.

Виктор рычал, сдавливая глотку сильнее и сильнее же вдавливая парня в диван.

— Совсем охуел?

Эштон не понимал, серьезно ли говорит Виктор по поводу трех штук, но сейчас его волновал гораздо более важный вопрос — пальцы на своем горле, из-за которых он уже начинал паниковать. Вместо слов из горла вырывались хрипы, а сам он вновь забрыкался. Удушения после того самого памятного вечера он боялся теперь больше всего из того, что мог сделать с ним Виктор.

Мужчина держал себя в руках. Рычал, шипел, давил — но в руках держал. Челюсть была хорошим стопором в критических ситуациях, и Виктор сделал это, чтобы не наделать непоправимого.

— Еще одна. Такая. Ебанная. Шутка, — фыркнул Виктор, выпуская горло и одним прыжком соскакивая на пол. Так же, как было в ночь после выключенного телефона.

И точно так же Хил тут же свалил на кухню. Правда, по иной причине. Он был зол, это верно, но ушел, потому что говорить больше было не о чем, а не потому, что боялся за свою несдержанность.

В пальцах затлела сигарета, а Виктор, сжав зубы, уставился за окно.