— От чего больно было тебе? Давай, расскажи, может, я проникнусь, — теперь звучало нескрываемое ехидство.

Все это было направлено лишь на то, чтобы отвлечь самого себя от процедуры, которая меньше всего нравилась ему в отношениях с Виком. Да и сами отношения, болезненные, от которых на стену хочется лезть, вгрызаться в нее зубами, и все равно каждый раз возвращаться. И Виктор это прекрасно знал, потому и пользовался. По крайней мере, у Эштона было именно такое ощущение.

Побои эти вряд ли можно было считать даже наказанием. Это была эгоистичная месть, без которой Виктор чувствовал себя никем. Заявить свои права, обозначить границы, доказать принадлежность. Хотя бы самому себе.

Только вот без тотального контроля принадлежность была невозможна. А ехидство в голосе свидетельствовало о том, что на разговор Эш настроен менее всего.

— Ты мог, например, предупредить, — предложил компромиссный вариант Вик, завязывая на одном из запястий узел из махровой ткани. — А не исчезать с выключенным телефоном на ночь.

Дальше Виктор буквально зашипел Эштону на ухо, дотягивая пояс через спину ко второй кисти и завязывая узел и вокруг нее:

— Я ненавижу, когда ты отрываешься от меня, когда ты это поймешь и запомнишь?!

— И что бы изменилось от моего предупреждения? — Эш немного повысил голос.

Дернул руками.

Чувствовать себя связанным он никогда особо не любил, хотя и в этом существовала некая изюминка, ради которой он все еще терпел это. Правда, не сейчас. Сейчас он боялся того, что Виктор может снова забыться и перегнуть палку. Состояние Виктора оставляло желать лучшего. Парень по одному голосу чувствовал, что мужчина по-настоящему злился.

— Ты бы нашел меня и притащил обратно, несмотря на моих друзей. Я не хочу, чтобы они знали, в каких отношениях я состою.

Виктор успел продеть “хвост” пояса под животом Эша, чтобы завязать второй узел на правой руке, когда парень закончил фразу.

— Я б, блять, в углу стоял и нихера не делал, если б ты там в рамках себя вел! — рявкнул Хил и, с силой вдавив парня в матрас, соскочил с постели, так и не закончив завязывать пояс. Нельзя в таком состоянии. Вывел, умудрился выбить из колеи, хотя Вик специально отходил и успокаивался, чтобы не наделать глупостей.

Сука.

— Нельзя на двух стульях усидеть!.. — мужчина явно планировал добавить то ли обращение, то ли ругательство, но только с каким-то обессиленным ревом врезал кулаком по дверному косяку и вывалился из комнаты на кухню.

Эш вздохнул с облегчением. Он осторожно повел руками, понимая, что до конца его связать не успели, и снова облегченно выдохнул. Сев, парень потянулся, разминая конечности, и глянул на дверь. Виктор разозлился по-настоящему. И Эш немного растерялся, не зная, как себя сейчас вести. Нужно было сгладить конфликт…

Он поднялся с кровати окончательно, размотал запястье и откинул пояс, выходя из комнаты.

Чтобы закурить, Виктору потребовались две сломанные сигареты и десяток бесплодных нервных попыток воспользоваться зажигалкой.

— Вик, — Эштон зашел на кухню и посмотрел на любовника, пока не приближаясь к нему.

— Послушай, — сделав пару осторожных шагов, он встал вплотную к спине Хила и ткнулся в его шею лбом. — Мне просто нужно чуть больше свободы, чем ты привык давать.

Виктор сцепил челюсти так, что на скулах заиграли желваки. Эш, конечно, этого не видел, но наверняка чувствовал. По мужчине сложно было не заметить: у него даже руки дрожали в попытках удержать сигарету.

— Не “привык”, — отозвался он через минуту, так и не шевельнувшись. — Больше, чем могу дать. Разницу чувствуешь?

— Ты должен понять меня, — продолжал Эш, обвивая руками его торс. Немного ласки, мягкости, на которые он был способен крайне редко. Но Виктора нужно было успокоить.

— Я не привык быть под чьим-то контролем постоянно. В какой-то момент я просто сорвусь и из принципа буду делать наоборот. Давай заключим соглашение? Решим, кто что может делать и не будет за это наказан, — “наказан”, конечно, было слишком громким словом. Сам он мог наказать его только грязными ругательствами и уходами в ночь, выключив телефон, как случилось накануне.

Виктор облизнул нижнюю губу, рвано выдыхая дым, и стряхнул пепел.

— Знал бы ты, насколько сильно хочется сейчас тебя ударить, Эш, — покачал он головой. Голос звучал слишком напряженно, ударить действительно хотелось. Более того, хотелось избить и изломать так, чтобы не было никакой, даже моральной возможности оторваться. Чтобы парень был зависим от Виктора по максимуму. Это казалось единственным вариантом.

Естественно, мужчина не менее полно осознавал и всю бредовость такого выхода. Эштон коснулся губами его шеи, слегка прихватывая губами кожу.

— Но ты этого не делаешь, — он поднырнул под его руку и встал перед Хилом, смотря ему в лицо и опершись на подоконник бедрами. Перехватив запястье с сигаретой, Эштон затянулся из рук Виктора и выпустил дым. — Перестань. Я же сейчас здесь. Я возвращаюсь всегда, и ты это знаешь.

— С нынешним положением вещей это нервирует больше всего, — Виктор потушил сигарету и зажег еще одну, затягиваясь ей настолько глубоко, насколько только мог. Жаль, слабоваты. Сейчас хотелось чего-то, от чего в глотке бы запершило.

— Ты не согласишься на мои условия, так?

— Какие твои условия? — посмотрел на него крайне внимательно Эш. — Какое из твоих условий? Получать наказание за то, что я решил пойти на вечеринку к другу? Это просто вечеринка. Я же не трахаться с кем-то ушел. Просто доверяй мне. Я с тобой, пока с тобой.

— Я доверяю тебе! — с нажимом произнес Виктор, упираясь ладонями в стекло окна по обеим сторонам от Эштона. — Но доверяешь ли мне ты? Почему я не могу знать о тебе все?

— Потому что нельзя знать о человеке все, — парень протянул руку и погладил мужчину по щеке тыльной стороной ладони. — Я тоже почти ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты любишь все контролировать. Что ты хочешь узнать обо мне?

— Где ты и с кем ты! — чуть ли не с отчаянием рявкнул Виктор, дергаясь от ладони в сторону и ударяя кулаком с сигаретой по стеклу. Стеклопакет отозвался низким и коротким гулом.

— Потому что если ты мой, то ты — мой, и я отвечаю за все! И за безопасность в том числе!

Новый удар. Сигарету Хил смял с пальцах, затушив о собственную ладонь. Впрочем, на ожог было как-то наплевать. Мужчина отлип от стекла и отошел от Эштона.

Эштон вздрогнул от первого удара, потом от второго, невольно отклоняясь от разъяренного мужчины. Он нервно облизал губы и только сейчас понял, что вцепился в подоконник так, что костяшки пальцев побелели. Наверное, он все же думал, что Вик не сдержится и ударит его. Эш понимал, что иногда и сам перегибает палку. Но понимал слишком поздно. То ли дело было в легкомысленности, то ли в упрямстве.

— Ты не пойдешь на это, — пожал Виктор плечами, разжимая кулак и сбрасывая на пол размолотую в труху сигарету.

— Так что либо… — он неопределенно и нервно махнул рукой в сторону, имея в виду комнату, — …поговорим потом, я сейчас не готов ни к каким соглашениям. Либо исчезни вообще, Эштон. Не знаю, там… выбрось симку, переедь на пару месяцев куда-нибудь. Так, чтобы я тебя найти не смог при всем желании.

Фыркнув, Хил опустился на стул и отвернулся от парня.

— Глядишь, хватит времени, чтобы я забросил все попытки и больше тебя не донимал.

Отлипнув от подоконника, Эштон глубоко вздохнул, призывая себя к спокойствию. Вдох. Выдох. Взгляд на Виктора. Шаг к нему, еще один. Словно в клетку с тиграми. Парень не мог точно сказать, зачем это делает. Мужчина ясно дал понять, что ему нужно время, чтобы он мог успокоиться. Но и Эш не хотел отступать сейчас, оставлять одного с какими-то придуманными выводами.

Он подошел к Хилу и протянул ладонь, беря его за запястье той руки, которую Виктор обжег сигаретой. Удерживая ладонь перед собой и не сводя с лица Виктора взгляда, Эш разжал с силой пальцы и коснулся языком места ожога.