Виктор точку ставить не собирался. Впрочем, достоинство свое ронять тоже не планировал, так что расстилания по полу Эштон мог не ждать.

Стучаться мужчина не стал — просто открыл дверь и прошел внутрь, рассматривая любовника и его реакцию. Хотя, вероятнее всего, — ее отсутствие.

Эштон уже успел вытащить ноутбук, но не включить. Он обернулся к двери и недоумевающе, хоть и высокомерно посмотрел на любовника. Холодность в его взгляде была настолько отточена, что засомневаться в ее искренности было практически невозможно.

— Закрой дверь с той стороны, — сказал он, отворачиваясь вновь и возвращаясь к ноутбуку. Интонации в голосе были ледяными. Это уже не было показушностью — это были эмоции самого Эша, который перешел к тому режиму, где он был не взбалмошной истеричкой, а расчетливым пиар-менеджером — рабочая стадия, так сказать.

Виктор на надменный тон не среагировал. Именно эта ему и казалось самой глупой из возможных показух. Потому что была настолько идеальной, что хоть в театральном показывай. Слишком идеальной для истинности, такой… отрепетированной.

— Я хотел извиниться, — все же подал голос Виктор, будучи при этом достаточно расслабленным и искренним. — Я был не прав. И с челюстью, и со звонком. И прошу прощения. Как реагировать — твое дело.

Затем мужчина полез в карман и оставил на краю стола ключи от машины и пропуск — именной, но без фотографии, — и направился к выходу из комнаты, чтобы закрыть дверь с обратной стороны, как и просили.

Если Кир ошибся, то жест мало что будет значить. Но если был прав, если Эштон решит понервировать мужчину именно так — решит сбежать, — то Виктор дает на это свое разрешение.

Эштон посмотрел на оставленные предметы на столе, осознавая, что хотел этим сказать Виктор, потом перевел взгляд на закрывшуюся за любовником дверь. Нет, это было бы слишком просто. Так Эштон не хотел.

Сбегать он планировал тогда, когда Вик будет меньше всего этого ждать. Конечно, сразу, после ссоры Виктор мог ожидать какого-то выверта от взбалмошного юнца, но тот умел контролировать свои выверты. Не всегда, но умел.

К ключам и пропуску Эш не прикоснулся. Его снова начала пробивать раздраженная дрожь: что Виктор вообще делает, какого хрена творит? Извиниться пришел, видите ли! Эш не верил извинениям подобного рода. Тем более, за подобное раньше Виктор не извинялся.

Захлопнув ноутбук, парень его отставил. Нужно было просто лечь спать. Как там говорят — утро вечера мудренее? Вот. Особенно, если всю прошлую ночь не спал.

Раздевшись, Эш выключил свет и растянулся на кровати, сознание отключилось практически мгновенно.

Кир был не прав: легче не стало совершенно. Эштон не слышал его, извинения псу под хвост. Чертова челюсть была за пределами нормального, это был стопор от непоправимого, а раз так, то гораздо гуманнее будет оставить парня в покое и передать под отцовский надзор, например. Хил сам выворачивал челюсть еще двоим. Одним из них опять был Лео. Но тот так расхохотался (при больной-то челюсти), услышав свою речь, что ни о каких крайних мерах речи уже не шло. Виктор объяснил, любовник согласился.

С Эштоном… Эшу объяснить, кажется, не получится. Чертова ревность, собственничество, уязвленное самолюбие — отличный букет, чтобы начать злиться на любовника из-за саркастичного пожелания трех негров. Но Вик такие шутки терпеть не мог.

Он просидел по-турецки на диване весь вечер и, похоже, так же спал. Если спал. Виктор не помнил.

Утром (ближе к полудню) мужчина зашел в комнату Эштона и оседлал стул. Ногой он пнул раму, обращая на себя внимание, а сначала — пытаясь разбудить. Если честность — последнее, что сделает для Эша Виктор… Мужчину такой расклад устраивал, если отвлечься от того факта, что его не устраивала вся ситуация в целом.

— Эштон, — снова пнул Хил кровать.

Эш приоткрыл глаза, не сразу понимая, что от него хотят. Встретившись взглядом с любовником, он поморщился и все же спросил:

— Чего тебе?

Виктор выдохнул, прикидывая порядок информации. Очень не хотелось снова ловить парня на какие-нибудь крючки. Чего Хилу хотелось, так это взвешенного решения.

— Я просил тебя следить за своими словами. Говорил, что не люблю такие шутки. Был разозлен, обижен и потому сорвался. Я сожалею об этом. Я не знаю, что ты собираешься делать, но я видел, что сильно тебя задел. И потому я должен тебя предупредить. Я сорвусь, не успею снова выбить тебе челюсть и, с большой вероятностью, тебя придушу. Потому, если ты что-то сделаешь, я не побегу за тобой. Не стану искать, если сбежишь, не буду расхлебывать, если что-то испортишь. Я умою руки, скажу Кайлу, что терпения и сил мне не хватило, и оставлю тебя ему со всеми вытекающими по поискам, настоящим клиникам и прочему, — Виктор сцепил руки в замок, все еще смотря куда-то на одеяло. — Говорю, чтобы ты прикинул, кому именно ты отомстишь, если собираешься. Мне будет очень неприятно такое решение, но для тебя это будет лучшим выходом. По крайней мере, кроме тебя самого, никто не будет представлять угрозу твоей жизни. Если ты не готов сделать шаг навстречу и следить в моем присутствии за языком, я тебя не держу. Пока совсем не придушил.

Виктор поднял взгляд на Эштона. Краткое “прости”, — и Хил поднялся, чтобы уйти. Рисковать он больше не может, а Кир, советуя, явно не очень все же понимал происходящее.

Эштон сначала сонно морщился, не понимая, какого хрена ему все это говорят, если он еще даже не проснулся. Смысл сказанного доходил до него медленно. Спросонья он вообще не слишком хорошо соображал.

К концу разговора он понял, что именно Виктор имеет в виду. Эш приподнялся на локтях, желая что-то сказать, но ничего осмысленного в голову не приходило.

— Делай как хочешь, — сказал он наконец. Уговаривать любовника и обещать, что больше не скажет ничего лишнего, было глупо. Эштон слишком хорошо себя знал. — Я не буду падать тебе в ноги и просить остаться. Если меня упекут в психушку, то, значит, так тому и быть. Я и с тобой скоро туда попаду.

— Это ты делай, как хочешь, — поправил Виктор. — Я делаю, как получается после твоих “хотелок”. Я обещал, что не покалечу — я сдержу обещание.

На этом Виктор вышел в соседнюю комнату, снова усевшись на диван и подобрав ноги. Злость клубилась в легких, и мысли о курении мгновенно испарились — дряни в организме хватало. Вик был зол на свой отсутствующий в нужный момент контроль, на Эштона, которого нельзя было ни задавить, ни убедить, на свою во всем этом бессильность. В общем-то, теперь ходы были предопределены, Эшу оставалось только выбрать. И Виктору было весьма неприятно это осознавать, но куда спокойнее.

Эштон просидел в комнате, продолжая злиться. В его глазах поступок любовника выглядел так, словно он хотел просто сбежать от проблем.

Эштон посмотрел на все еще лежащий пропуск. Желание самому сбежать только усилилось. Он тряхнул головой, поджал губы и взял в руки телефон. Нужно было написать Мартину и спросить, что будет сегодня в Руно. Потом он оделся и вышел из комнаты.

— Что ж, — сказал Эш. — Раз ты так решил, то, я так понимаю, могу делать, что хочу?

Виктор и впрямь хотел сбежать от проблем. Он не видел выхода, а их отношения были не на том уровне, чтобы Хил позволил себе просить помощи у самого Эштона. Да и парень был не тем человеком, у кого вообще можно было просить помощи.

— Позволь сначала уточнить, — спросил Виктор, окидывая парня усталым взглядом, — ты сейчас это делаешь, потому что тебе нужно остыть и развеяться, или из мести за гребанных негров и чтобы меня позлить?

Если бы Эш выбрал второе, это будет последним разочарованием, это Хил уже понимал. В конце концов, он ясно дал понять, что злить его такой поступок не будет, зато будет причина позвонить Кайлу. Неприятный разговор, но что еще делать с сопливым истеричным юнцом, Виктор не знал. От взрослого человека в Эштоне с каждым поступком, с каждым решением оставалось все меньше. Это злило еще сильнее.

— Не знаю. Мне нужно отвлечься от всего этого. Сидя тут, рядом с тобой, когда мы оба злимся, я другого выхода не вижу. Нам нужно время отдохнуть друг от друга. Я говорил тебе, что мне сложно постоянно находится с одним человеком все время. Потому я и творю хуйню.