Мужчина еще раз постучал пальцами по капоту.

— Либо сядь, либо облокотись.

— Зачем? — брови Эштона приподнялись, а в глазах мелькнуло удивление. Когда Виктор делал такие странные предложения — приказами назвать Эш их не мог, иначе бы пришлось признать, что он их исполняет, а не принимает предложения, — то парень невольно напрягался.

Эш сделал шаг к машине и оперся на нее бедрами, все еще не сводя взгляда с любовника.

Виктор вцепился пальцами в пояс парня и втянул того на капот, тут же шикая и придерживая, чтобы Эш не начал бабские возмущения и не соскочил обратно.

— Мы взрослые люди, — напомнил он, крепче перехватывая любовника поперек тела, — пожалуйста, не устраивай детских истерик. Я просто хочу спросить. Постарайся не хамить и понять меня.

Виктор усиленно пытался балансировать на рациональном пояснении — с попытками логически расположить Эштона и дать ему понять, что на него никто не покушается — и не скатываться при этом на тон, каким говорят с детьми. Было сложно, но пока выходило.

— Я прошу тебя, — искренне добавил Вик.

Эштон сначала напрягся. Ему все-таки не слишком нравилось, когда его вот так вот таскали. И это не было детской реакцией — вполне себе взрослое нежелание.

От слов любовника он напрягся. Эш подозревал, что хочет спросить Виктор. Ему казалось, что наверняка снова про наркотики. И про то, собирается ли он бросать. И они снова поругаются, потому что Эш не собирается.

С кокаином ему было проще переносить давление, которое на него оказывали. Сам Виктор, в первую очередь. Да и все-таки можно было признать, что он зависим — Эш не представлял себя в ломке.

— Спрашивай, — сказал он, и можно было ощутить как от напряжения подрагивает его тело.

Виктор скользнул ладонью по телу, но напряжение чувствовалось и без этого. Не такой реакции хотел Вик, когда говорил “пожалуйста”; он рассчитывал на хоть какую-то открытость ему. Такое недоверие било сразу в несколько побаливающих мест.

— Так не пойдет, — выдохнул мужчина, уткнувшись лбом парню в спину. — Можно просто поговорить? _Нормально_ поговорить, доверительно и без ужимок.

— Я разве возражаю? — сказал парень. — Просто я не понимаю, что еще можно нам обсудить. Ты снова начнешь читать мне нотации, я вновь не буду их слушать. И мы снова поругаемся.

— Я не собирался обсуждать, — пояснил Виктор, — я ведь сразу сказал, что хочу только спросить.

Хил выдохнул и уложил подбородок Эштону на плечо.

— Я не буду в этот раз читать нотации, обещаю. Просто ответь на вопросы. Но для начала расслабься. Договорились?

Идти на это было сложно, но Виктор хотел выяснить всю картину целиком, потому мог пожертвовать парой сотен тысяч нервных клеток, сдерживаясь. Или одной сотней, если Эш не будет нарываться в процессе.

Эштон глубоко вздохнул. Это было сложно сделать — расслабиться. Но потом он кивнул и сказал.

— Хорошо, я тебя слушаю.

Он не верил, что Вик опустит нотации, но готов был выслушать. Когда-то это надо было сделать.

— Хорошо, — в ответ отозвался Виктор, чуть плотнее прижимая к себе любовника — так было проще себя контролировать. О сроках спрашивать было бессмысленно: годом раньше — годом позже, разницы никакой. Наркотики начались еще в школе, и этого было достаточно для соответствующих выводов.

— За все время ты когда-нибудь прерывал прием наркотиков на длительный срок? Какой самый большой перерыв был? И когда?

Выравниваясь, Виктор рефлекторно зарылся носом в волосы Эштона.

Эштон сразу напрягся еще сильнее. Он сглотнул. Вопрос был из тех, на которые он предпочитал не отвечать.

— Месяц, — сказал он негромко. — Тот месяц, что я пролежал в больнице.

Хотя вряд ли это можно назвать временем без наркотиков. Эштона пичкали кучей лекарств. В том числе и обезболивающими.

Да и сразу как он вышел, он направился в старую компанию, где обдолбался по самое не хочу от переизбытка негативных эмоций.

Виктор продолжил не сразу, сначала мерно дыша парню в затылок.

— Когда принимал в последний раз?

Одновременно Хил прикидывал эту цифру самостоятельно.

— В ту ночь, когда выключил телефон, — отозвался Эштон. — Уже неделя прошла. Я же говорил, что редко принимаю.

По тону выдоха Виктора было ясно, что ответ ему не очень понравился. Тем не менее, он промолчал.

— Это не редко, — прокомментировал он. — Это не нотация, не дергайся. Прекратить не хочешь?

— Меня все устраивает, — покачал головой Эштон. — Наркотики помогают мне расслабиться. Всегда помогали. И я так и не нашел что-то, что могло мне равноценно их заменить.

— А какие рассматривались альтернативы? — поинтересовался Виктор со смешком. Смешок вышел нервным, но вполне нейтральным.

— Секс, работа, алкоголь, — пожал плечами Эш. — Ничего сверхъестественного. Думаешь, почему я раньше трахался как кролик?

— Ух ты, новые подробности, — хмыкнул Виктор, снова укладывая подбородок парню на плечо.

— Дай угадаю, — пальцы прошлись по телу, как в предыдущий раз, будто снова прощупывая напряженные мышцы, — я расслаблению никоим образом не способствую.

Безосновательным предположение назвать нельзя было. Вспомнить хоть… всё. Виктор никогда бы не признался, но ему все эти встряски были даже нужны — чтобы не упускать любовника из виду, чтобы не терять концентрацию, чтобы своим чувствовать.

Но если именно они провоцировали лишний прием, Виктор не мог себе этого позволить.

— Угадал?

— Ты тут ни при чем, — покачал головой Эштон . На самом деле сейчас он не мог сказать, что его что-то сильно напрягало. Может, иногда Виктор своими агрессорскими замашками, но не настолько, чтобы бежать к любой стеклянной поверхности и нюхать кокаин. И работа сейчас не так уж сильно напрягала. Пожалуй, себе Эш был готов признаться, что он все-таки зависим. Но не кому-то. Способом расслабиться это было раньше. Теперь просто прикрытие.

— Просто не бери в голову, Виктор. Я же говорил, что это мои проблемы. Тем более, проблемой я это не считаю.

— Проблемой это считаю я, — отозвался мужчина. — Это не шутки, Эштон. Не мне тебе об этом рассказывать. Не брать это в голову я не могу.

— Я не колюсь, не употребляю синтетику. Это просто время от времени кокаин, ничего серьезного, — Эштон сам не слишком верил в то, что говорил. — Прекрати. Я не тот парень, что выстрелил в себя по глупости.

— Именно тот, — Виктор коснулся губами виска Эштона. — “Время от времени” и “три раза в неделю” — разные вещи. Ты сам понимаешь, что спорить с этим глупо.

Эштон вздохнул. Осуждать это было совершенно бесполезно.

— Все, прекрати, Вик. Кажется, ты обещал, что мы обойдемся без нотаций, — парень высвободился из его объятий. — Поехали в город. Я хочу забрать свою машину до того, как все поедут домой и увидят меня на парковке.

— Погоди, — Виктор придержал Эша за руку. — Когда собираешься в следующий раз?

— Я не знаю, — Эштон на него несколько удивленно посмотрел. — Я не планирую приемы, не записываю их в ежедневник. Когда я понимаю, что я хочу и мне сейчас это необходимо, тогда и принимаю.

— Клубы? — все же уточнил Виктор важную деталь. Это сквозило в словах и даже было ясно, но Хил хотел услышать точно. Не таскает же парень кокаин с собой на случай, когда “сейчас это необходимо”… Но вдруг.

— Но не на работе же я катаю дорожки, — Эштон скептически на него посмотрел. — И, Вик, даже не думай запрещать мне куда-то ходить. У нас был уговор, что я тебя предупреждаю — не более.

Виктор нервно дернул плечом. В теории, Эш мог катать их, например, дома.

— Я не стану запрещать ходить в клуб, — голос мужчины был глухим и сиплым. — Стриптиз — в присутствии моем, у нас тоже уговор. А вот наркотики я — запрещаю.

Он сел за руль, снова заводя автомобиль. Хил держался слишком прямо, в паузах сжимал челюсти до очерчивающихся желваков, костяшки вцепившихся в руль пальцев побелели.

Виктор понемногу спускал до этого державшееся внутри напряжение, и это было видно. Пойти против себя и не озвучить запрет он так и не смог.