— Все нормально? — спросил он. — То, что ты так сейчас спокоен, не значит, что ты просто все пытаешься осмыслить в себе?

Хил выдохнул и присел на бортик рядом. Потом чуть сдвинулся, чтобы касаться плечом плеча Эштона.

— “Осмыслить все” — что, например? — поинтересовался он.

— То, что произошло. Просто… Ты же не из тех, кто обсуждает проблемы. Точнее, ты обсуждаешь ее, когда она явная. А если тебя что-то беспокоит, но явной проблемы уже нет — ты уходишь в себя. Ведь так?

— Проблема уже стала явной, Эш, — выдохнул, кивая Виктор. — Когда мне на почту пришла ссылка. Я уже успел ее осмыслить. По крайней мере, мне так кажется. В конечном итоге, твоя реакция на произошедшее мне кажется исчерпывающей. Наркотики мне все же не нравятся, но пока — лишь бы рассказывал «до» и не заканчивал так, как уже было.

Хил помассировал переносицу.

— Конечно, не могу сказать, что я в восторге. Но если бы было что-то совсем критичное, секса у нас бы не было. Или не такой. Ты завел эту тему… почему?

Эштон тоже вздохнул, потер лоб тыльной стороной ладони и качнул головой.

— Просто мне кажется, что еще не все решено. Что настоящий разговор у нас только будет. Но если только кажется — хорошо. Лучше мне быть параноиком.

Он поднялся с бортика и перекинул через него ногу, погружаясь в ванну.

— Я не хочу, чтобы у нас все закончилось только из-за того, что я протупил так по-глупому. Это самые долгие мои отношения, хочется пойти на еще больший рекорд, — закончил он уже со смешком.

— А, — кивнул Виктор, садясь на бортике боком и взъерошивая Эштону волосы. — Нет, за это не волнуйся. Как бы там ни было, я все же цепляюсь за мотивы. Ты не имел целью изменить, ведь так? А раз так, то… Не хорошо, конечно, но неплохо, что ты так обо всем думаешь. Это дополнительно говорит, как ты ко всему относишься. И этого мне достаточно, так что разговора не будет, родной.

Хил отклонился назад, зачерпывая в ладонь воду и обмывая любовнику плечо.

— Раз мысли такие есть, значит ведь, считаешь, что есть проблема? Можешь отпустить себя. Все нормально.

— Не слишком нормально, — вздохнул Эштон, выключая воду — ее и так было уже достаточно, чтобы откинуться на спину и погрузиться по подбородок.

Он бы не простил, даже если бы знал, что Виктор был упорот. Не смог бы простить. После Барри и их недоотношений (да и отношения были только со стороны Эша) он не стал бы терпеть измену.

— Но если ты хочешь так считать, то почему нет? Пусть будет все нормально.

— И кто сейчас замыкается в себе? — хмыкнул Виктор, рассматривая любовника. — Лучше поясни.

— Я не замыкаюсь в себе. Это немного другое. Лучше не думай об этом и лезь с этим ко мне, — Эш посмотрел на него с усмешкой.

— Сейчас, — кивнул Виктор, выходя затем из ванной со стаканами, чтобы бросить туда лед. Вернувшись, налил виски Эштону и протянул стакан.

— Воду только слей. А то от меня через край польется.

Эштон вытащил пробку и взял стакан, тут же отпивая.

— Скоро мы сопьемся. И лечить меня нужно будет не только от наркомании, — заявил он.

— Лучше бы “вместо наркомании”, — хмыкнул Виктор, стряхивая с пальцев холодный конденсат, оставшийся от бутылки. — Заодно вперед двигайся, — попросил он, — я массаж продолжу.

— Тебе нравится делать массаж? — Эштон подвинулся и обернулся, чтобы глянуть на Виктора, одновременно возвращая пробку на место. — Обычно люди любят, когда массаж делают им.

— А мне нравится делать, — пожал плечами Хил и осторожно опустился в воду, откидывая пока Эша на себя и прихватывая хрящик уха губами.

— Так сложилось. За норму, — хмыкнул Виктор, протягивая вперед стакан.

— Я помню. Ты делал массаж свей жене и это был единственный допуск к ее телу, — кивнул Эштон. Тон был ровный, но все равно можно было расслышать какой-то нервный оттенок. Ему просто инстинктивно не нравился тот факт, что Виктор был женат. Эштон не смог бы этого объяснить, если бы его спросили.

— Звучит странно, — оценил со стороны Виктор, изворачиваясь, чтобы отставить стакан. — И все же, — вернулся он к теме, начиная разминать плечи любовника, — что именно “другое”? Расскажи мне. Обычно, когда что-то есть и ты говоришь “забудь” или “забей”, потом это плохо заканчивается.

— Не в этот раз. Здесь же дело не во мне, — покачал головой Эштон. — Дело в тебе. И если тебе нормально, то мне не о чем беспокоиться. Верно ведь? — он взял манеру постоянно переспрашивать. Его самого это уже раздражало. Но постоянно хотелось утвердиться, что да — верно, правильно, хорошо.

— Верно, — кивнул Виктор. Это было слышно по голосу.

— Но из-за того, что дело не в тебе, ты можешь предположить что угодно. Вплоть до того, что я сейчас соврал и на деле мне совсем не нормально, — добавил он. — Надеюсь, что ты мне веришь и не допустишь в голову подобной мысли. Веришь?

— Честно говоря, не знаю. Верю, но сомнения есть. Ты не должен был так спокойно реагировать, какой бы ситуация не была. Это… не по-твоему. Мне казалось всегда, что ты слишком ярый собственник, чтобы спокойно пережить и забыть.

Виктор прервался и, обняв любовника, откинулся с ним на бортик.

— Собственник, — кивнул Хил. — Ты прав. Потому не знаю, что бы делал, если бы узнал, что ты пошел на это по доброй воле. Сейчас я зол на Барри. Очень. Я не сорвался только потому, что он, можно сказать, с рук на руки тебя сдал. Сука. На него зол, потому что он покусился на мое, хотя я предупреждал. Но не на тебя зол, Эш. Да, ты дурак, что сунулся и не уследил, и сценические выступления такие я не очень одобряю. Но тут и моя вина есть. Я тебя отпустил в клуб, я не уследил за мотивами. А ты был в неадеквате. Ты виноват в том, что повлекло съемку, да. Но не в ней самой. Вместо нее с тем же успехом могло произойти, что угодно и даже хуже.

Виктор зарылся в волосы любовника носом.

— От тебя это не зависело. Вот моя логика.

Эштон расслаблено откинулся затылком на плечо любовника и вновь выдохнул. Такое объяснение ему нравилось гораздо больше. Оно хотя бы вносило ясность. Правда, злости Эштона на самого себя не умаляло. Но с этим он разберется позже, когда сможет побыть один. Когда действительно сможет, а не побежит спустя пару часов к Виктору, поняв, что от самого себя готов на стену лезть.

— Если так, то я тебе верю, — кивнул он, прикрывая глаза. Массаж, секс и горячая вода вновь делали свое дело, когда Эш наконец расслабился.

— Это хорошо, — кивнул Виктор, мягко подтягивая парня выше, и любовно прошелся легкими поцелуями по уху и шее, едва-едва прихватывая кожу губами. Хил тоже был расслаблен теперь и потому еще сильнее тянулся за контактом.

— У тебя очень красивая шея, — добавил мужчина, касаясь языком кадыка. Виктора совсем разморило, и он был готов лобызать Эштона долго и с чувством. И даже еще раз его поиметь. К тому все, кажется, и шло, потому что ладони Вика уже спустились с груди парня на живот.

Эштон чуть откинул голову набок, давая больший доступ к шее, и фыркнул:

— Я помню. Ты все еще хочешь наградить ее ошейником за красоту. Или прошло уже?

Он говорил без язвительности, скорее просто с легкой усмешкой. Тоже был слишком расслаблен, чтобы проявлять какие-то негативные чувства. Глаза он так и не открыл, даже когда почувствовал ладони на животе. Раньше бы сразу открыл , но после опыта с повязкой он мог себе позволить не напрягаться от одних только прикосновений.

— Не прошло, — отозвался мужчина, спускаясь ладонью ниже пупка и приглаживая бедренные косточки. — Я все еще считаю, что тебе бы очень пошло носить ошейник. А ты все еще против. Или прошло уже? — в тон поинтересовался Хил, продолжая целовать шею.

— Я все еще против и никогда не буду “за”, — сказал Эш, закинув руку за шею любовника. — Пусть у тебя будут мечты.

Виктор хмыкнул, накрывая ладонью пах любовника и сжимая член в пальцах.

— Твой выбор, — отозвался он, массируя мошонку. — Продолжим?

— Тебе явно никогда не хватает одного раза, да? — фыркнул Эштон, выворачивая голову и касаясь губами его шеи. — Откуда столько сил?