Виктор пожал плечами.

— Сомневаюсь, — хмыкнул он. — Ты его очень утрированно представляешь.

— А как на самом деле? Ни за что не поверю, что ты не в курсе, — заметил Эштон.

— Думаешь, я спал с ним или наблюдал за процессом? — с ухмылкой уточнил мужчина.

— Я бы не удивился, если бы это было так. Тем более, статистика говорит, что все лучшие друзья пробовали что-то вместе. Я имею ввиду что-то в сексуальном плане, — сказал Эштон. — Целовались, например. Некоторые и спят вместе. Так сказать, дружеский перепих.

— Нет, — со смешком покачал головой Виктор. — Ни разу не было. И я ни разу не слышал, как он занимается с кем-то сексом.

— Тогда мне сложно вас назвать лучшими друзьями, — фыркнул Эштон. — Тем более, если не слышал. Мне сложно представить тот факт, что я, общаясь и гуляя постоянно с человеком, ни разу не слышал, как он с кем-то трахается. Того же Мартина я слышал слишком много раз, настолько много, что мог распознать в какой позе он кого-то имеет по одним только стонам, — Эш, кажется, совсем развеселился и немного утрировал.

— Ага. И после столь сближающих вещей кинул его после первого выпавшего из шкафа скелета, — скептично отозвался Виктор. — Весьма сомнительный показатель дружбы, не находишь? А мы просто гуляем не там, где обычно с кем-то трахаемся.

— Я его не кидал, — моментально стал более мрачным парень. — Он знал, что так будет, если все прояснится. Значит, был готов к этому. Не находишь? — передразнил он Виктора, закрывая сразу обе темы.

— То, что он был готов, не отменяет факта, — пожал плечами мужчина. — Он потому и не говорил, так как знал, что ты его кинешь. Не находишь? — скорее, из тихого упрямства добавил последнюю фразу Виктор, нежели по реальной необходимости. Сам по себе говорил он спокойно.

— Послушай, — Эштон начал понимать, что злится. — Прекрати защищать его. Он был в курсе всего, ему не пять лет. Он может сам нести ответственность за свои поступки. Вот пусть и несет. Я не планирую общаться с тем, кто меня все это время обманывал. Намеренно. Какими бы лучшими чувствами он ни руководствовался.

— Я его не защищаю, Эш, — вздохнул Виктор. Устало и почти безразлично. — Я констатирую. Как ты помнишь, ты сказал, что лучшие друзья — обязательно в курсе, кто как трахается, а нас друзьями не назовешь. И привел пример, что-де ты с Мартином бок о бок и в курсе. Я сказал, что кинуть его тебе это никак не помешало, так что критерий сомнительный. Можно дружить и не знать тембра стонов, можно знать все оттенки, но дружбы особой не иметь. Вывод имеется, точки зрения выяснены. А если ты считаешь, что я его защищаю и подначиваю тебя, то это у тебя с ним незакрытые счеты, а не я вкладываю подтексты.

Эштон мог осознать, что зерно истины в словах Виктора есть. И что он во многом сейчас прав. Но признавать этого по обыкновению крайне не хотелось.

Парень резко качнул головой, отгоняя мысли, показательно фыркнул и вышел из кухни, бросив:

— Езжай на работу, Виктор. — Словно совершенно забыл, что тому на работу еще совсем нескоро.

Вопрос с Мартином действительно был открытым. Но Эштон не мог себя пересилить для того, чтобы хотя бы просто поговорить об этом. Не то чтобы говорить с _самим_ Мартином об этом.

Рухнув на кровать в комнате, парень отвернулся к стене, принимая позицию, что в любом случае просто будет притворяться спящим.

Виктор прошел следом почти сразу, качая головой.

— Эш, — позвал он, облокачиваясь на дверной косяк, — скажи, пожалуйста, а фамилию свою он тоже осознанно скрывал? Или все же ты попросту не спрашивал? Ты ведь знаешь, что разница очень большая. И точно такая же она — во всем остальном. Ты тусовался с ним; ты не лез в его личную жизнь, так почему обижаешься, что он не тянул тебя туда насильно? Ты знал о нем только имя и мобильный. И знал о Руно, которое в года знакомства с Барри принадлежало отцу Мартина. Отцу Барри. И может, Барри это даже упоминал.

Хил выдохнул.

— Слушай. Не делай из Мартина второго Барри. Разберись в своих внутренних течениях сейчас. Он не говорил, потому что о себе заботился? Так и ты себя не сильно грузил разговорами по душам, как я понимаю. Вам было нормально, признай, и вы оба это держали так, как могли. А если западло первому идти, можешь со мной поспорить. Будет у тебя вполне бытовая причина.

Усмехнувшись и взъерошив волосы, Вик отправился в ванную — привести себя в порядок и дать Эштону время все обдумать. Парень явно взбрыкивал от осознания вероятности, что не прав в своем решении; Хил попытался донести, что правы все же были оба. В какой-то степени.

Эштон так и продолжал лежать, уткнувшись взглядом в стену. Виктор был прав. В их отношениях с Мартином ценился комфорт рядом друг с другом и абсолютная незаинтересованность личностями друг друга. Они знали друг о друге все и в то же время совершенно ничего. Эш мог сказать, какой у Мартина любимый напиток и в какой позе он больше любит сидеть, но понятия не имел о его фамилии и сколько ему лет со дня рождения.

Кто знает, если бы Эштон спросил фамилию и заинтересовался еще чем-нибудь, стал бы отвечать Мартин… Может, и ответил бы. Но сейчас это уже никак не выяснишь.

Парень фыркнул и перевернулся на живот, но взгляда от стены так и не перевел. Размышления прервал звонок мобильного телефона.

С недоумением на него взглянув, Эш лишь выгнул брови — в такую рань ему никто не звонил. Даже бывший босс. Дернув плечами, он дотянулся до тумбочки, взглянул на экран и тут же откинулся обратно на подушки.

Нет, к разговору с этим человеком он был еще не готов.

Виктор вернулся через полчаса, замотанный в халат и с мокрыми волосами. Еще раз растерев их полотенцем, мужчина прошел к кровати Эштона и сел рядом с ним. Пальцы вплелись в пряди любовника, и Хил ласкающим движением прошелся от затылка к шее, потом спустился ладонью на спину и качнул парня, призывая перевернуться.

— Что? — Эштон все же повернулся, но с не особо довольным лицом. — Ты хочешь еще что-то добавить по поводу Мартина?

— Нет, — качнул Хил головой, — по его поводу я все уже тебе сказал. А это, — мужчина снова вплелся пальцами в волосы Эша, — это так, стабилизация.

— Хорошо, — кивнул Эштон, более менее успокаиваясь. — Кстати, как насчет того, чтобы поболтать с моим отцом? Он уже звонил. Видимо, прознал про мою досрочную выписку.

— О как, — выдохнул Хил. — Потому я и настоял в начале на твоем переезде туда. В целом, я не против. Документы оформлены, в клинике все чисто, скажут, что окончил реабилитационный курс…

Виктор помассировал переносицу, переставая копаться в волосах любовника и теперь поглаживая его бок.

— Если что, ты пройдешь тест? Как обычно разорешься, что ебал всех с такими проверками, потом с моей подачи согласишься и сделаешь один тест на наркотики. Он окажется пустой, раз ты не принимал, и сможешь отца официально послать, если захочешь. Только ори громко и категорично, чтобы второго раза не было. Это на случай, если он начнет настаивать и не верить, что ты справился с реабилитацией, да еще и досрочно.

— Я не буду устраивать цирк, Виктор! — Эштон даже сел в возмущении на постели, скидывая руку любовника с себя. — Мне плевать на мнение отца и его проверочные тесты, ему тоже должно было плевать. Деньги я ему вернул, в чем проблема? О каких тестах может вообще идти речь?

Его действительно это возмутило. Он не хотел кому-то доказывать, что не принимает. Это было глупо. Не верят — пусть идут в задницу.

— Я тебя понял, ладно, — кивнул Виктор, снова возвращая руку на бок Эштона и садясь глубже, чтобы оказаться ближе. — В любом случае, сначала с ним говорить придется тебе

— И о чем мне с ним говорить? — фыркнул Эштон. — Прости, но я вынужден отказаться. Я не хочу портить себе настроение общением с семьей.

— Это ты не мне скажешь, а отцу своему, — пожал плечами Виктор. — Он ведь тебе звонил, а не мне.

— Тогда я просто не буду брать трубку, — сказал Эштон, вновь отворачиваясь. С отцом он не хотел говорить категорически, на полном серьезе считая, что говорить с родителем не о чем.