— Давай, и вот еще… — Хил скинул с плеча сумку и протянул любовнику “голову” Пирамидоголового, мол, подержи. А затем снял с себя куртку, оставшись в водолазке, и обменял на картон.

— Вот. Подержи ее у себя, чтобы я переодеться сразу мог.

— Ты, кстати, не замерзнешь-то почти голым бегать по улице в такую погоду? — все же спросил Эштон, крутя в руках сначала треугольную картонку, потом куртку, но следом перехватил удобнее.

— Прогресс, однако, — отозвался Виктор, намереваясь пошутить о понемногу увеличивающейся заботливости Эштона, но Николсон посигналил, причем вполне нетерпеливо, и Хил махнул рукой, прерывая разговор и ныряя в помещение, чтобы позвать кого-то за канистрами и начать переодеваться.

Эштон фыркнул, закатил глаза и только потом направился к кафе. Там он кинул куртку Виктора, а следом и свою на соседний стул, заказал кофе и, подумав, сто граммов коньяка. Потом посмотрел на время — Мартин, как обычно, опаздывал. Именно эта черта больше всего раздражала Эша.

Кофе и коньяк принесли, и парень сразу же вылил содержимое бокала в кружку с горячим напитком. Он не преследовал цель напиться, просто знал, что на улице придется стоять долго — лучше перестраховаться и заранее согреться.

— Ты отмечаешь свою вылазку в цивилизацию? — Мартин появился неожиданно и упал на стул с куртками. Взгляд выразительно прошелся по пустому бокалу, а потом метнулся к приятелю.

Тот глянул на него не менее выразительно:

— Никто же не догадался взять термос.

— Чтобы налить туда вискаря? — хмыкнул Мартин, доставая сигареты и закуривая. — И не надо на меня так смотреть. Я не опоздал — машину негде поставить было. И еще ничего не началось. Кстати, допивай быстрее — нужно занять места, потом вряд ли прорвемся в первые ряды.

— Мы не на концерте рок-группы, — Эштон фыркнул и нарочно неспешно сделал глоток -маленькая месть за опоздание.

— Да ладно, все равно я хочу посмотреть все как можно ближе, — пожал плечами не особо-то и затронутый Мартин.

Дальнейший разговор протекал уже без лишнего ехидства. Они просто обсуждали дела, знакомых и следующие выходные — день рождения Мартина.

Эш постоянно поглядывал на часы, пока не настало время икс.

— Пошли. Скоро начнется, — он кинул деньги на стол, взял сигареты и первым направился к выходу.

И скоро все началось.

На площади кучковалось достаточно много людей — из друзей и знакомых участников парада, а так же просто тех, кто был в курсе происходящего. На углу, где и говорил Виктор, появились первые Пирамидоголовые. На противоположной стороне музыканты из тех, что зарабатывают сбором мелочи и продажей своих дисков, начали играть песни на тему Сайлент Хилла.

Пирамидоголовые размахивали тесаками и поями, а любопытные обнаружили, что сами музыканты пока не играют — погода была не из той, когда можно выдержать и полчаса постоянной игры, голые пальцы дубели. Группа разминалась и отдыхала, включив собственную фонограмму.

У театра зажглись первые огни.

Люди из организаторов уже оттеснили толпу чуть в сторону, чтобы освободить место.

Все Пирамидоголовые были в крепко сидящих масках, все — в фартуках-юбках, все — с голым торсом и в коричневых перчатках без пальцев. Виктора в толпе вполне можно было вычислить, несмотря на сумерки и приличное расстояние безопасности. Из всех пятнадцати Пирамидоголовых, только четверо размахивали и жонглировали “тесаками” остальные крутили пои или жезлы. Вычленить из четверых Хила было не слишком легко, но и не невозможно.

Файерщики прошлись стройным рядом от театра к центру площади, где разместились по определенной заранее схеме. Четверо с тесаками образовали квадрат, между ними, периодически меняясь, развлекались Пирамидоголовые с жезлами. В центре, образовав круг, стояли люди с поями. Судя по фигурам, которые они крутили, новичками в этом круге и не пахло, все новички находились на периферии.

Эштон узнал Виктора почти сразу. Когда спишь с человеком, сложно не узнать его голый торс. Мартину же было совершенно плевать, он смотрел на все в общем, приоткрыв немного рот — еще не от восторга, но плавно переходя в эту стадию. Эштон взял друга за запястье и потащил ближе, немного вправо, чтобы видеть все лучше и с самых выгодных мест.

Правда, выгодные места у них были отчасти, ибо сзади на них давили остальные зрители, желающие также пробиться в первые ряды. Но это были мелочи — после всевозможных музыкальных фестивалей, что Эштон посещал в подростковом возрасте, несколько сотен людей никогда не сравнится с многотысячной толпой.

Музыка звучала уже по всей площади из расставленных по сторонам колонок. Миксы остов из фильмов, приправленные басами и ритмами. Движения среди файерщиков скоординировались и синхронизировались.

Первыми единым движением потухли жезлы. Ребята отбросили их и начали танцевать, насколько это возможно было с коробками на голове. Напоминали движения африканские танцы аборигенов.

Следом затухли тесаки — Виктор и еще трое включились в общий танец, служа барьером между толпой и расширившимся кругом людей с горящими поями.

Несколько движений в такт басов, и внешний круг снял с себя “головы”. Коробки входили в коробки, возвышаясь пирамидками на концах мнимого четырехугольника. Круг поев двинулся. Фаерщики чеканили горящие мячи о собственные шлемы, а затем ударили ими о пирамиды, которые, однако, весьма охотно вспыхнули столбами пламени.

Толпа ахнула, ребята из новичков растворились в толпе, которую до этого придерживали на безопасном расстоянии от пирамид.

Виктор дернул куртку из рук Эштона. Под фартуком, конечно, обнаружились джинсы, и не хватало лишь верхней одежды.

Позади выступающих рванулись первые языки пламени из ртов плюющих, а к Пирамидоголовым примешались медсестры. Началось основное действо.

— Как тебе? — полюбопытствовал Виктор, натянув и застегнув куртку. А затем хлопнул по плечу Мартина, здороваясь и с ним.

Эштон и Мартин, глядя на все с нескрываемым восторгом — пусть у Эштона он был гораздо менее явным, — обернулись к Виктору. Но Мартин тут же отвернулся, глядя на продолжающиеся шоу, отмахнувшись от любовника друга — не до него сейчас было.

Эш же хоть и посматривал одним глазом на то, что было впереди них, Виктору уделил гораздо больше внимания.

— Охуенно, — честно сказал он. — Не так охуенно, как у них, — парень махнул в сторону медсестер. — Но я ожидал гораздо меньшего. Поэтому можешь даже гордиться.

Фыркнув, Эш вновь поправил ворот куртки, который падал и давал ветру пробираться под одежду. Даже полыхающие языки пламени в нескольких метрах не давали нужного тепла — только зрелищность.

— Я рад, — вполне честно отозвался Виктор, которому зрелище горящих глаз доставило огромное удовольствие. Это было лучше, чем ржач над костюмом индейца, гораздо лучше, и Хил не сдержал улыбки, посматривая на представление, устроенное толпой огнедышащих медсестер и Алесс. Кто-то был в “уродливом” гриме, кто-то просто в костюме — простой больничной форме, но отчего-то все равно навевающей нужные ассоциации. Эмили пришла бы в восторг и захотела пообщаться с тем, кто готовил костюмы.

— Угадаешь, кто из них Николсон? — хмыкнул Виктор на ухо любовнику, чуть передергивая плечами, чтобы согреться, и кивнул на выступающих.

Эштон внимательно посмотрел на “огнедышащих”, но выявить Николсона среди них не смог. Может, просто не хотел. Да и зачем?

— Наверное, тот, кто выебывается больше всех, — фыркнул парень, все равно продолжая рассматривать и механически ища взглядом нужный объект.

Правда, выебывались все одинаково, так что и тут он потерпел поражение.

— Вон тот, — хмыкнул Виктор, показывая на Пирамидоголового из тех, кто крутил пои в начале. Сейчас Николсон в очередной раз чеканил горящими мячами по собственной маске, используя ее как элемент трюков. Как и остальные трое — все четверо действовали достаточно синхронно.

— Ну, я же говорю, что больше всех выебывается, — дернул плечами Эш, как обычно решая, что должен поставить точку в разговоре он.