Эштон несколько непонимающе глянул на дорогу, потом пожал плечами — знал, что есть тип людей, которые очень любят разговаривать с другими водителями, даже когда те их не слышат.
— Почему сомневаешься?
— А у тебя есть причины уходить? — с улыбкой покосился Николсон на парня. — Потому что если веских причин нет, хуй ты куда теперь денешься. Обычная хотелка — не аргумент.
— Слишком уверенно для человека, который меня практически не знает, — заметил Эштон, приоткрывая окно. — Курить в машине можно? — на всякий случай уточнил он.
— Я хорошо знаю Виктора, — Кир с весельем кивнул и приопустил окно со стороны Эштона. — Он запал, родной, если ты еще не понял. Просто так взять и слиться не получится, а было бы не просто так — уже бы разошлись.
“Я тоже запал. Точнее, влип”, — Пронеслось в голове у Эштона, когда он доставал сигареты. — “По уши влип, что теперь мне одному не вылезти.”
Хуже всего, что и вылезать особо не хотелось. Пока все устраивало более чем, потому он пока не дергался. Точнее, дергался, но совершенно по другому поводу — ему было не по себе от того, что дергаться не хотелось.
— Ну так что? — прервал молчание Николсон. — Есть у тебя весомые причины?
— Если они есть или были бы, я бы не стал говорить их тебе. А сразу бы пошел с разговорами к Вику. И вряд ли ехал бы на ваш парад. Так что делай выводы сам, — Эштон выпустил дым в окно и стряхнул пепел, не намереваясь больше обсуждать эту тему.
— Утю-тю, — не сдержал смеха Николсон и продолжил мысль. — Тогда вариантов попросту нет, как я и сказал.
— Тогда тебе остается только вновь удовлетвориться в своей догадливости, — фыркнул Эштон, награждая Николсона весьма ядовитым взглядом. Не потому что тот был прав — хотя из-за этого тоже, — а потому что тот ему просто не нравился, а сейчас хоть был повод для подобного взгляда.
— Да, родной, именно это мне и остается, — согласно кивнул Ник, уже копающийся одним глазом в телефоне, продолжая следить за дорогой. Проверив смс и удовлетворившись информацией от Виктора, Кир замолчал и молчал всю оставшуюся дорогу, изредка хихикая, будто над перебираемыми в голове анекдотами. Молчал он не тягостно, по крайней мере для самого себя.
— Сейчас Виктора заберем, — пояснил Кир, когда свернул с дороги по вполне знакомому Эштону маршруту — к дому Хила.
Эштон бросал полные подозрения взгляды на мужчину, но не комментировал, чтобы не заводиться и не начинать очередной конфликт. Николсон-то, может, и не заметит его, а Эшу настроение испортит.
Тот факт, что к ним присоединится Виктор парня только порадовал — по крайней мере, тягостного молчания не будет.
Виктор около подъезда стоял с двумя канистрами и своей сумкой. Одет был тепло, обут в тяжелые ботинки, под мышкой держал “треугольную коробку”, сделанную весьма правдоподобно, но явно достаточно легкую. Ник отвлекся на телефонный разговор с кем-то из ответственных — вещал за керосин. Вик, заметив, что приятель не спешит помогать, сам открыл заднюю дверь, загружая “маску” и сумку, а потом закидывая в багажник канистры.
— Вечера, — хмыкнул он, усаживаясь рядом со своими вещами, и, отмахнувшись от занятого Николсона, обратился к Эштону, — нормально доехали?
Эштон оценил багаж любовника еще на подъезде. Когда он сел, то парень обернулся к нему:
— Как сказать. Мне устроили психологическую консультацию по поводу невозможности окончания наших отношений.
Виктор недоуменно покосился на Николсона, а потом вернул взгляд Эштону.
— В смысле?
— В смысле до гроба будем вместе, — фыркнул Эштон.
Виктор хотел было что-то сказать, но тут вклинился Николсон, закончивший трепаться по телефону.
— Эштон считает, что начал позволять тебе слишком много и вскоре с него свалится бабская вуаль загадочности вместе с дохуя сложным внутренним миром. И что ты, Вик, потеряешь тогда интерес. А я успокоил, что ты будешь любить его даже при отсутствии заебов и специально разведенных тараканов.
Глаза Виктора мрачно вспыхнули; мужчина смерил Николсона тяжелым взглядом. Тот ответил взглядом легким и беззаботным, будто Хил не обещал всем своим видом, что начистит Киру морду при очередном слове.
— Крути, блять, баранку, — посоветовал он приятелю, и Николсон, закатив глаза, включил поворотник.
— Терминология не устроила? — осведомился Кир, выезжая с обочины.
— В том числе.
— Будто бы я к ней вообще когда-либо привязывался. И ты будто впервые об этом слышишь.
— Я — нет. А он, — Виктор кивнул на Эштона, — да.
— Ну ебать высокие материи, — наигранно всплеснул руками Николсон. — Не вижу проблемы, вообще. Хуже ведь не стало, а, Эш?
Эштон потянулся вновь к пачке. Нет, хуже не стало, но терминология его напрягла. Впрочем, от Николсона ничего другого ожидать не приходилось. Потому он особо и не стал возмущаться.
— Все в порядке, — сказал он любовнику. — Он же без умолку балаболит. Правду и преувеличение уже даже я могу отличить.
— Не можешь, — отозвался Виктор, цокнув языком. — Кир редко преувеличивает.
— Никогда не преувеличиваю, — самодовольно вставил Ник.
— Просто лошадей я тоже люблю. И чай, в том числе ромашковый. И басы. Чувствуешь разницу смыслов его терминов, — Хил качнул головой на Николсона, — с общепринятыми?
— Я же говорил, что он запал? — отозвался Николсон. — Привык, прикипел, вот и…
— Все, крути баранку, — фыркнул Виктор снова. Умея копаться в себе, он не сильно любил, когда в нем копался кто-то другой, если это происходило при свидетелях.
Эштон фыркнул и затянулся сигаретой. Это не заставило его отвечать. Вступать в разговор кто кого любит, а кто нет, он не собирался. Да и при Николсоне обсуждать подобные темы он не хотел. Ему постоянно казалось, что тот слишком сильно лезет не в свое дело.
Николсон отмахнулся, Виктор стиснул зубы, прекрасно теперь понимая фразу Эштона о плохом кино. У Кира были своеобразные трактовки, иногда слишком своеобразные, даже если и правдивые. И хотя Вик сам их отлично понимал и не видел в них ничего особенно, как только появлялся кто-то третий, не имеющий отношения к Киру и не знакомый с его манерами, Хил испытывал неловкость, когда Николсон обычными своими фразами кому-то описывал его. Понимал, что все воспримут не так.
— Приехали, — отозвался Кир и ткнул пальцем на черный ход какого-то заведения, — вот, Вик, театральное поприще. Народ вон уже шмыгает. Сбор через полчаса, начало через сорок минут. А ты, Эш, парад с той стороны, знаешь, да? Там площадь, еще центр торговый и часто музыканты стоят. Ну, не по такой погоде. Так, и вон кафешка, можно там подождать — хорошее и теплое место. Вик говорил, с тобой приятель будет. Будет?
— Будет. Пишет, что минут через пятнадцать подъедет, — отозвался Эштон, смотря на экран телефона, где было сообщение Мартина. — Вы предлагаете подождать начала с парадного входа? Оке-ей, — протянул он не слишком довольно. Все-таки маяться одному он мог и в больничной палате. Пусть сейчас парень и преувеличивал, ибо маяться одному ему приходилось совсем недолго сейчас, но вредность была одним из главных его качеств.
Первым вылез из машины именно он, застегивая куртку и вновь поднимая воротник — ветер в городе парадоксально чувствовался ощутимее.
Следом из машины выбрался Виктор, пообещав прислать изнутри несколько человек к канистрам — горбатиться с ними дальше у Хила попросту не было времени.
— Эш, — позвал он парня. — Начало от угла, тебе видно будет из кафе, когда народ столпится, а дальше в центр площади пойдем. Держись так, чтобы я тебя найти потом мог, хорошо?
— А телефон тебе на что? — уточнил Эштон, но плечами передернул — мол, окей, я постараюсь. Впрочем, в том, что он и Мартин будут в первых рядах парень как раз-таки не сомневался — приятеля сильно зацепило то, что происходило в его гостиной, и посмотреть на еще более высокий уровень он хотел больше, чем Эштон. В этом уж Эш был уверен наверняка.
— Телефон как минимум должен быть включен и быть под рукой, — пояснил Виктор, а потом кивнул:
