— Вполне неплохо, — кивнул Виктор, забираясь руками под бедра парня, чтобы притянуть к себе вплотную, а следом обвил тело руками, обнимая. — Помнишь рогатый презерватив, который от Ника, я тебе показывал? Он все еще висит в том туалете. До сих пор не сняли.

— Вам нужно поставить камеру, чтобы снимать каждого, кто первый раз на него смотрит, — хмыкнул Эштон. — Помнишь, я показывал тебе ролик как-то с подставным призраком в лифте? Вот было бы что-то вроде того, только на лицах было бы отвращение вместо страха.

— Ну, не надо. Многие сначала хихикают, а потом странно косятся, пока не уходят. Отвращение — нечастая реакция, даже с учетом старшего возраста.

-Если бы, когда я справлял нужду, надо мной висел презерватив, да еще и смотрел на это, я бы явно чувствовал себя некомфортно, — поделился Эштон, наливая себе и Виктору новую порцию виски и заглатывая свою одним махом. Он явно пытался бороться с предстоящей нервозностью посредством алкоголя.

Хил выпил налитое и отобрал пустой стакан у Эштона.

— Хватит пока, — сказал он, забираясь ладонью под футболку парня. — Вставай.

— Нет, серьезно, — решил все же вернуться к своему прежнему амплуа парень. — У меня действительно такое впечатление сейчас, что тебе необходим секс. С двумя руками, — он хмыкнул и все-таки налил себе еще, отобрав стакан у Виктора. Быстро выпив еще одну порцию, он тогда встал с колен Виктора и, взяв того за запястье, потянул сам в спальню. Быть самому инициатором было намного проще.

Хил промолчал и добровольно пошел следом, притормозив парня уже у самой кровати.

— Не спеши, — сказал он, расстегивая часы и стягивая с себя рубашку. — Прикрой глаза. Пока без маски.

Эштон, стянув с себя футболку, замер на месте и закрыл глаза, посчитав это точкой отсчета. Конечно, пока он не был лишен чувства зрения, но Виктор был прав — с чего-то надо было начать. И лучше раньше того момента, когда он ляжет пластом на кровать.

Хил зарылся пальцами в волосы Эштона, потом спустился на шею, обошел кругом и скользнул рукой по груди. Мужчина знал, что в такой ситуации главный раздражитель — неизвестность. И первая неизвестность — местонахождение Виктора. Теперь Эш имел представление, где тот находится.

Ладонь скользнула ниже — на пах, Вик чуть сжал его, а потом расстегнул ремень, чтобы снять с парня джинсы.

— Как ощущения? — Хил прихватил любовника за талию и потянул, заставляя отступить — хотел вслепую провести его вокруг кровати, чтобы Эш немного освоился.

— Пока в истерику я не впал, как видишь, — Эштон шел за Виктором, стараясь не открывать глаз. Пока он и сам хотел освоиться, чтобы чувствовать себя увереннее. В своей тарелке. Потому что неизвестность того, что будет делать Виктор его все также напрягала.

Конечно, он понимал, что ничего плохого любовник не сделает. Что уж в сексе Виктору точно можно доверять, но пересилить себя было сложнее, чем он думал.

— Но и не расслабился, — отметил Виктор обыденную ершистость любовника.

— Так что ложись, на живот. Сделаю массаж для начала.

Виктор, придерживая парня, хлопнул по правой ноге, намекая, что нужно поднять колено, а кровать — в полушаге. Вообще, говорить о массаже не стоило, так как вся прелесть отсутствующего зрения в такой ситуации именно в этом незнании, но для начала лучше было предупреждать.

— Глаза все еще закрыты, — напомнил он.

— Давай лучше сразу повязку. Я их открою, если что-то пойдет не так, ну или мне покажется, что пойдет не так, — Эштон сделал шаг, наткнулся на кровать и на ощупь забрался на нее, ложась поперек — тоже на ощупь. Правда, потом сориентировался и перелег правильно.

— Нет, — Виктор покачал головой, пусть Эштон этого и не видел, и забрался на кровать следом, усаживаясь на бедра любовника.

— В массаже ничего не может пойти не так, сам подумай. А если тебе так покажется, то либо сдержись и не открывай глаз, либо скажи мне, что не так, и я прекращу. И все равно не открывай — сам. Маску потом наденем.

Подушечками Хил прошелся по спине, мягко считая позвонки.

— Договорились?

Выбора, кажется, у Эштона не было, поэтому он сказал:

— Договорились.

Он понимал, чего хочет Виктор. Глаза открыть проще, чем стянуть маску. Так выработается рефлекс не лезть к маске, когда дойдет до секса.

Глубоко вздохнув, парень попытался расслабиться, доверяясь любовнику. Тем более, действительно — что в массаже могло пойти не так?

Виктор решил начать от шеи, разминая большими пальцами позвонки, а потом перемещаясь на лопатки. Массаж он делал немного болезненный, но неприятные ощущения должны были быстро замениться тягучей негой. Тем более, на фоне выпитого виски.

Пару раз вздрогнув от болевых ощущений, Эштон успокоился, постепенно расслабляясь под движениями рук Виктора. Это не напоминало прошлый массаж, после опыта Эштона с лошадью, но так было даже лучше.

Хил продолжал массировать Эштона, добравшись уже до поясницы. После дня на лошади он разгонял молочную кислоту из мышц и грел их, сейчас — просто расслаблял тело.

— Хорошо? — полюбопытствовал Виктор и, склонившись над шеей, коснулся губами выступающего позвонка, продолжая массировать ладонями бока.

— От массажа плохо не бывает, — фыркнул парень в ответ, чуть напрягся от прикосновения, но тут же расслабился, поняв, что ничего сверхъестественного не произошло. — Ты, кстати, очень неплохо его делаешь. Где научился?

— Это был единственный супружеский долг, который мне было позволено отдавать, — хмыкнул Виктор, продолжая оставлять поцелуи вдоль позвоночника, чтобы немного отвлечь от разминки поясницы. — Ты делал минет, а я — массаж.

— Да уж, супружеский долг у нас был разный, — сказал парень, выворачивая шею удобнее. — Но теперь, уверен, ты можешь превратить даже массаж в секс. Точнее, получать удовольствие от массажа, как от секса, — поправил он.

— Никогда не пытался, — пожал плечами Виктор и отстранился, чтобы дотянуться до маски. — Готов?

— Готов, — сказал Эштон, еще раз глубоко вздохнув. — Только говори иногда, чтобы я понимал, где ты находишься не только по движениям.

— Могу шептать на ухо непристойности, — хмыкнул Виктор. Он вполне мог, только сомневался, что минут через пять их обоих не пробьет на хихикание.

— Рукой придержи, — попросил он, уложив маску на глаза парня и подтягивая резинку. — Не давит нигде?

— Нет уж, непристойности меня не заводят, — фыркнул Эштон , держа маску. Ткань плотно прилегала к лицу и он даже при всем желании ничего не мог рассмотреть. — Все нормально, — ответил он Виктору, медленно садясь и ощупывая еще раз маску. Было достаточно необычно. Как в детской игре, когда завязывают глаза и надо ударить по барашку.

— Очень зря, — смешливо выдохнул Вик любовнику в самое ухо, прикусывая мочку и прижимаясь со спины. Ладони теперь прошлись по груди парня, откидывая Эштона назад, пальцы пересчитывали ребра.

— Но мы и так справимся, — сказал Хил, забираясь одной рукой под белье Эштона и сжимая член.

— Ты любишь говорить непристойности? Не представляю тебя в подобной роли, — усмехнулся парень, откидывая и голову назад, чуть повернув ее, чтобы дотянуться вслепую до губ любовника. — Что ты никогда не пробовал в сексе? — спросил он, перед тем, как все-таки утянуть любовника в поцелуй.

Виктор ответил на поцелуй, продолжая ласкать член — ненавязчиво, чуть заигрывая, давая Эштону привыкнуть к маске, не особо отвлекаясь на ощущения.

— Не говорил непристойностей на ухо, — с усмешкой отозвался Хил, прервав поцелуй и перебравшись губами на шею любовника. — Не был связанным, не был снизу. Не оттягивал мошонку грузом, не пользовал игрушек, не занимался экстремальным сексом и почти никогда не фиксировал.

Мужчина поддел резинку белья Эштона и потянул под бедра, стягивая. Полностью у Виктора снять не было возможности, потому это он оставил любовнику.

— То, что первым пришло в голову, — прокомментировал он названное, возвращаясь к ласкам и продолжая целовать шею.