Мы ехали к небольшому скверу, где собирались спеть под гитару несколько песен. Это мы делали ради своих лондонских фанатов, которые не смогли увидеть наш концерт на вчерашнем кинофестивале. Вход был абсолютно свободный. Мы ни цента не получим за своё выступление, но нашей наградой будет счастливый блеск в глазах довольных поклонников.

В салоне вместе с нами ехали два незнакомых бугая. Это были наши секьюрити на сегодняшний день. (Да, фанаты фанатами, а удвоенная безопасность никому ещё не мешала.)

— А вы чего так легко одеты? — озабоченным тоном спросил Мик, будто он был нашим многодетным, но довольно молодым папочкой. — На улице октябрь!

— У меня есть шапка, — с некой гордостью ответил Кендалл. — Я надену её, чтобы не простудиться.

— Давай взглянем правде в глаза, — с усмешкой сказал Карлос, — ты взял её с собой не для того, чтобы твои уши не замёрзли, а для того, чтобы спрятать свои немытые волосы.

Мы с Джеймсом засмеялись.

— У меня вчера не было времени на мытьё головы! — со смехом оправдался немец. — Зато мои ушки будут в тепле, а вы замёрзнете, как дворовые собаки.

— Почему же, — заметил любитель игровых автоматов, — у меня есть мех на капюшоне. Накину его на голову, вот и всё.

— А что насчёт вас, Джеймс и Логан?

— Я согреюсь пением, — слабо обнажив зубы, ответил Маслоу. — Я абсолютно равнодушен к холоду, когда занимаюсь любимым делом. К тому же я надел тёплую толстовку.

— Тогда я буду танцевать, чтобы не остекленеть от холода, — усмехнулся я и взглянул в окно. — Да ладно вам, парни, на улице не зима, не замёрзнем!

— В Лондоне минус десять, между прочим.

— И?

— Наши лос-анджелесские организмы не приспособлены к такой погоде!

Лимузин остановился у скверика, где уже собралось приличное количество народу.

— Тогда нам придётся приспособить их к этим условиям. — Я надел кожаные перчатки и вздохнул. — Пошли?

Когда мы закончили, на улице уже стемнело. Мне сильно не хотелось возвращаться в отель, собирать вещи и сразу же ехать в аэропорт. Хотелось остаться здесь ещё хотя бы на час, хотелось чуточку дольше смотреть в эти глаза, наполненные восхищением и бескорыстной любовью. Я был счастлив понимать, что заставляю других людей радоваться, это приносило мне неимоверное удовольствие.

А на улице было действительно холодно. Ближе к вечеру я уже не чувствовал своих ног, холодное дыхание обжигало грудь. Наши с парнями голоса в конце концов сошли на нет, и нам пришлось распрощаться с преданными поклонниками.

Мик купил каждому из нас по чашке горячего чая, чтобы мы смогли согреться. Наш лимузин одиноко стоял за каким-то домой, в дали от глаз фанатов.

— Мне кажется, я никогда больше не смогу петь, — просипел Карлос и поставил чашку с чаем на столик. — Но всё равно это был чудесный вечер.

— Если бы не этот собачий холод… — с досадой захрипел Джеймс, — мне кажется, я мог бы остаться на целую ночь!

— И тебя совсем не смутило бы то, что в три часа утра у нас самолёт, — хмыкнул Микки и взглянул на наручные часы. — Самое главное, чтобы вы не заболели.

— Без паники, — поспешил успокоить я друга дрожащим, постоянно срывающимся голосом. — Завтра прилетим в Лос-Анджелес, прогреемся на солнце и будем здоровы, как стадо быков.

—Это было бы потрясающе. — Затем Мик обратился к нашему водителю: — Барни, вези нас обратно к отелю. Мы должны успеть поспать и собрать вещи до двух часов ночи.

— Зачем спать? — поинтересовался красноносый Кендалл и зевнул. — Я совсем не хочу спать.

— У аэропорта нас будут поджидать папарацци. Ты же не хочешь, чтобы в Интернете появились твои не самые удачные фотки?

В самолёт мы сели в четвёртом часу, рейс немного задержали. Меня бросило в жар, когда железная птица поднялась в небо, затем закружилась голова, появился насморк. Я сказал об этом Мику. Он поведал мне, что Джеймс тоже пожаловался ему на плохое самочувствие, и нас с Маслоу отсадили на дальние места салона.

— Закажите себе чай с мёдом и постарайтесь поспать, — посоветовал нам менеджер. — Я бы не стал отсаживать вас подальше от Кендалла и Карлоса, но я не хочу, чтобы вы заразили и их тоже. Поправляйтесь, друзья мои.

Когда стюардесса принесла нам чай, мы с Джеймсом звякнули чашками и сделали по глотку.

— Будем здоровы, — сказал я.

— Я думаю, это всё из-за смены климата, — высказал своё предположение друг и, обернувшись назад, положил на колени свой рюкзак. — Не желаешь принять немного лекарства перед сном?

Маслоу достал из рюкзака бутылку бренди, и я укоризненно покачал головой.

— Смотри, как бы тебе от этого не стало ещё хуже.

— Хуже от бренди? — засмеялся он. — Чувак, мне от этого никогда хуже не становилось. Будешь или нет?

— Нет. У меня и так голова зверски болит.

— Ветер в Лондоне, конечно, холодный. Как люди там живут?

— Да и солнца почти не видно. У них, наверное, настроение не к чёрту.

— Это да. Я бы никогда не променял наш солнечный Лос-Анджелес на этот серый сгусток мрака.

— Тебя никто и не заставляет. А если бы, скажем, в Лондоне жила Вайнона? Ты бы переехал туда?

Джеймс сделал большой глоток бренди прямо из бутылки и на какое-то время задумался.

— Нет. Я бы приехал за ней в Лондон и увёз бы с собой в Лос-Анджелес.

Когда мы вернулись в город ангелов, Джеймс уже чувствовал себя как огурчик. А вот я на поправку не пошёл.

— Вот видишь, — говорил Маслоу, прижимаясь небритой щекой к бутылке с бренди, — мой верный друг меня ещё никогда не подводил. Тебе стоило тоже выпить, как думаешь?

— Тебе помог не бренди, — упрямо повторял я другу, — а твой организм. Ты же крепкий, как скала. К тому же спортом занимаешься. А я…

— А ты просто не захотел лечиться.

— Ненормальный, — тихо проговорил я и поставил свой чемодан на колёса.

Ох, поскорее бы добраться до дома и лечь в родную тёплую постельку…

Но проснувшись утром в своей кровати, я не почувствовал себя счастливым. Горло жутко болело, возникало ощущение, что оно скованно колючей проволокой. Тело горело, у меня поднялась температура.

«Чёртов Лондон, — сокрушённо думал я, нарезая дольками лимон, — и почему там так холодно в октябре?»

Я позвонил Мику и сказал, что заболел и не приеду сегодня в студию. Менеджер справился о моём самочувствии и пообещал привезти ко мне парней. Я наотрез отказался. Во-первых, я чувствовал себя просто отвратительно, а во-вторых, мне не хотелось, чтобы ребята заразились от меня.

Вечером я проснулся весь в холодном поту. Градусник показывал высокую температуру, но меня одолевал озноб. Чай, что стоял на столике рядом, уже остыл. Я решил сделать себе ещё, но звонок в дверь заставил меня передумать.

Пока я спускался по лестнице, держась дрожащими руками за перила, в дверь продолжали звонить. Голова раскалывалась от этого звона, и я готов был с размаху ударить того, кто стоял за этой чёртовой дверью.

— Сюпри-и-и-из, — синхронно протянули Мик, Карлос, Джеймс и Кендалл, как только я распахнул дверь.

— Я же сказал…

— Я знаю, — оборвал меня Микки. — Но мы не смогли позволить тебе скучать тут одному.

— Я вовсе не скучаю, — прохрипел я и направился к гостиной. — Карлос, прикрой дверь, а то сквозняк. Спасибо.

— Мы тут тебе принесли кое-что, — зашуршал пакетами Кендалл. — Яблоки, апельсины, тортик, мёд… О, ещё холодный чай. Но, как я вижу, ты уже пил сегодня чай.

Я взглянул на гору чайных пакетиков, что расположилась на кухонном столе, и невесело усмехнулся.

— Как самочувствие, мужик? — поинтересовался Джеймс, хлопнув меня по плечу. — Выглядишь, честно говоря, неважно.

— У меня температура, не сумел сбить её. А так я проспал целый день… Поэтому чувствую себя довольно бодро.

— По тебе не скажешь, — усмехнулся Карлос. — Ты вызывал врача?

— Зачем? Это просто простуда, к завтрашнему дню всё пройдёт.